 |
| Православная газета г. Екатеринбург | Леонид Решетников | 21.11.2012 |
30 октября 2012 года в преддверии Дня народного единства и праздника Казанской иконе Божией Матери в Екатеринбурге состоялся Форум общественности Среднего Урала «Единство — оружие нашей Победы». Организаторами мероприятия стали Екатеринбургская епархия, Администрация губернатора Свердловской области и общественная организация «Семья Димитрия Солунского».
Форум был приурочен сразу к нескольким знаменательным датам отечественной истории — празднованию 1150-летия российской государственности, 400-летию окончания Смуты в Российском государстве и 200-летию победы в войне 1812 года. Он прошел с участием митрополита Екатеринбургского и Верхотурского Кирилла, губернатора Свердловской области Е.В. Куйвашева и более двух тысяч гостей.
— Я хочу выступить исключительно как чадо Русской Православной Церкви, каковым являюсь последние 23 года своей жизни. ХХ век — век исторического слома православной России. В первом десятилетии ХХ в. отречение правящей элиты от русской духовности, традиций достигло таких масштабов, что можно смело говорить об ее отречении от исторической государственности. И это в ситуации, когда в царствование Императора Николая II Россия достигла невиданного материального расцвета. К 1914 г. население Российской империи возросло со 125 млн. (по переписи 1897 г.) до 178 млн. человек, то есть прирост составил 53 млн.
Россия становилась богатым, сытым и процветающим государством. Но, как ни парадоксально, именно этот материальный рост стал одной из главных причин революционизации общества. Многие не выдерживали испытания богатством или достатком, им хотелось отбросить строгие моральные правила, пойти по пути, по которому уже двигалась Европа. Православная монархия с ее духовно-нравственным кодексом, накладывающим на весь народ, прежде всего, моральные обязательства, первым из которых было беззаветно служить Родине, в начале ХХ в. уже мешала. Личность Государя Николая II вызывала непонимание и раздражение.
Бог даровал России удивительного по своим духовным и человеческим качествам царя: Император Николай II сочетал в себе непоколебимую преданность Христу и России. Неприятие русским обществом именно такого Царя создавало условия для распространения различных измышлений о нем. Все это вполне объяснимо: Царь, говоря современным языком, оставался в православном поле, а его оппоненты из политической и интеллектуальной элиты давно это поле покинули. Впрочем, и писания современных интерпретаторов действий Николая II даже приблизиться к их подлинному пониманию не могут все по той же причине: они пока находятся в совсем другом духовном поле.
Для подавляющего большинства русского образованного общества Николай II был тираном, реакционером и консерватором, упорно цепляющимся за власть. Что бы ни делал Николай II, какое бы ни принял решение, все осуждалось этим обществом. Радикалы всех мастей и оттенков, художники и поэты, государственные мужи и промышленники, издатели и публицисты навязывали России каждый свой рецепт развития. Осуждение и отрицание постепенно становились смыслом и сутью ее жизни.
Грехопадение народа в 1917 г. стало неминуемой причиной всех тех бед и несчастий, какие испытала Россия в ХХ веке и от которых она полностью не оправилась до сих пор. Поэт А. Белый, глядя в феврале 1917 г. на радостные революционные толпы, в каком-то внезапном предвидении написал: «сгибнет четверть вас от глада, мора и меча». Так оно в точности и произошло. В феврале 1917 г. рухнули государственные и духовные опоры русского народа, произошел серьезный надлом его традиционного национального кода, отказ от национальной идеи, с которой тысячу лет жила Русь, Россия. Февраль 1917 г. привел наш народ к Октябрю, к большевизму — особому явлению во всемирной истории. Ни один режим, ни до, ни после не возводил в такой степени богоборчество и ненависть к национальному началу в ранг главной задачи своей политики. «Моральное» кредо большевизма сформулировано в словах Ленина: «Нравственно то, что отвечает интересам пролетариата». На самом деле за словесной «заботой» об интересах пролетариата скрывалось агрессивное и последовательное богоборчество. Достоевский одним коротким, но очень точным словом охарактеризовал сущность этих людей — бесы. Именно бесовщина была питательной средой пресловутой большевистской «нравственности», позволявшей уничтожать людей сотнями тысяч, в том числе и представителей того же пролетариата, лишь по причине их «непригодности» делу мировой революции. Та же «нравственность» вполне допускала тотальное уничтожение людей по признаку принадлежности к «паразитическому» классу и сословию. Эта «нравственность» позволяла разрушать храмы, сжигать иконы, глумиться над честными мощами, убивать священников.
Православно-монархическое сознание русского народа было серьезно подорвано в предшествующие революции десятилетия. Возникающий вакуум большевики стали заполнять на ходу создаваемой лжерелигией. Вместо Бога — вождь, вместо Царствия Небесного — счастливое будущее, коммунизм, который все обязаны самоотверженно строить. В общем, дьявольская подмена.
Часть населения, у которой были еще сильны православное мировосприятие и традиции, ее не приняла. Она подлежала физическому уничтожению в 20-е-30-е, а в 50-е-80-е гг. — политическому преследованию. Другая же часть народа, особенно, вступившая в советский период истории нашей страны в юные годы, а тем более родившаяся после революции, постепенно приняла эту ересь в качестве своей идеологии, своей религии. С этой лжерелигией большая часть народа жила, совершала трудовые и боевые подвиги, ошибки и проступки. Она стала для нее как бы объяснением смысла жизни в те годы. Именно из-за этого многие и сегодня не могут отделить плевел от зерен, народного заблуждения от сознательных преступлений строя, отказаться от лжерелигиозного наследия коммунобольшевизма. Внедрение новой лжерелигии шло в 20-е — 30-е годы в России ударными темпами: сносились и закрывались храмы (не только православные, но и мечети, дацаны, синагоги), массово репрессировались священнослужители, большая часть из которых была расстреляна. Повсюду расставлялись каменные идолы — истуканы. Старинные русские города в массовом порядке переименовывались в честь большевистских главарей («святых» новой «религии»). Так, на карте РСФСР вместо Гатчины появился Троцк, вместо Елизаветграда — Зиновьевск, вместо Петрограда — Ленинград. На этом фоне появление в 1925 г. вместо старинного Царицына Сталинграда прошло уже как обычное, рядовое событие.
Иосиф Сталин давно превратился в миф, который вызывает либо ужас, либо восторг. «Сталинские лагеря», «сталинские чистки» — эти, извините, исторические «бренды» давно уже стали частью нашего сознания. Но мало кто задумывается, что эти репрессии и лагеря являются сталинскими в той же степени, в какой они являются репрессиями и лагерями Ленина, Троцкого, Свердлова, Дзержинского, Бухарина, Хрущева, — всей большевистской верхушки, которая создавала систему, породившую эти страшные уродливые явления.
Между тем, понимание истинной роли Сталина, как и вообще исторических процессов и событий, возможно только в рамках православного мировоззрения. Сталин был активным деятелем большевистского режима. Он несет прямую ответственность за ту политику и за те беззакония, которые имели массовый характер в СССР в 20−50-е гг. ХХ века. Сталинизм, то есть режим, сложившийся к началу Великой Отечественной войны, по некоторым вопросам декларировал порой иные идеологические догмы, чем ленинский большевизм. Однако отдельные идеолого-политические различия между ленинским и сталинским режимами не могут отменить их очевидную единую идейную основу.
Абсолютно неоправданно искать принципиальную разницу между подходами Ленина, Троцкого и Сталина. Для всех них люди были расходным материалом, а Россия — плацдармом для социально-политического эксперимента. Однако если Троцкий и Ленин нацеливались на его проведение в «мировом масштабе» и растворение России во всемирном социалистическом государстве (чем не вариант мирового правительства?), то Сталин, столкнувшись с непреодолимыми проблемами в реализации этих планов, сделал акцент на превращении страны в советскую империю. В известной степени некоторые действия Сталина совпали с интересами возрождения исторической России. Но именно совпали. Он вскоре после захвата власти понял, что построение его империи, стержнем населения которой остаются русские, невозможно без использования элементов русской державности. Последнее обстоятельство часто вводит в заблуждение малоцерковных или нецерковных людей, которые воспринимают такие прагматические подходы чуть ли не как свидетельство стремления Сталина к восстановлению исторической России. Это заблуждение. Ведь речь вновь идет о классической дьявольской подмене.
Опасность мифологизированного Сталина, «красного царя», заключается в том, что только его образ враги России могут с некоторой надеждой на успех использовать в борьбе с идеей Святой Руси. Ни Ленин, ни Троцкий, ни тем более божки современного либерализма не способны увлечь за собой народ: они откровенно отвратительны и безобразны. Сталин мифический, как верховный бог большевистской лжерелигии, бог беспощадный, но «справедливый», может быть привлекательным для людей духовно неразвитых или еще только ищущих путь к Истине. Но со Сталиным-мифом неизбежно вернется Сталин конкретный: с террором, междоусобицей, волюнтаризмом, преследованием веры. Это легко объяснимо — с ним не будет Бога, а значит, не будет мира в сердцах и душах, не будет любви и смирения гордыни.
Подлинная монархия вечна, ибо она не замыкается на конкретной личности, на тирании, а признает над собой только Бога и служит Ему и своему народу. Однако такая монархия требует от народа гораздо более высокого уровня духовного развития, чем республика или диктатура. Выдающийся наш мыслитель И. А. Ильин писал: «Это есть великая иллюзия, что „легче всего“ возвести на престол законного Государя. Ибо законного Государя надо заслужить сердцем, волею и делами. Монархия не самый легкий и общедоступный вид государственности, а самый трудный, ибо душевно самый глубокий строй, духовно требующий от народа монархического правосознания».
Для духовно ослабленного народа образ «красного царя» — «эффективного менеджера» ближе и понятнее, чем образ Божия Помазанника. Сталин — прямая противоположность Императору Николаю II, в духовном плане они несовместимы, как нельзя совместить дьявольское с Божественным. Поразительно, что этого не понимают люди, называющие себя православными.
Сталин является естественным и прямым следствием отступничества русского общества от Бога и исторической России, произошедшего в 1917 г. Возьмем на себя смелость утверждать, что Сталин был послан России в наказание за это отступничество. Впрочем, это должно быть ясно любому думающему человеку. Народ, который не захотел иметь над собой Божия Помазанника, получил жестокого правителя, в котором отобразилась вся страшная послереволюционная эпоха. Сталина вынесла на поверхность та темная сила российского общества, которая родилась в результате предательства веры, забвения идеалов и традиций предков.
Когда решался вопрос, кто возглавит Советскую Россию после Ленина, «чудотворцы» из закулисы, обосновавшейся в Америке, не могли остаться в стороне. Их более устраивал деловой и прагматичный Сталин, чем болтливый и конфликтный Троцкий. Ведь в Вашингтоне и Нью-Йорке считали выгодным укрепление СССР как противовеса амбициям Лондона в Европе и перспективам возрождения сильной Германии. В 1928 г. один из представителей упомянутой закулисы, скрывшийся за псевдонимом, послал из Нью-Йорка Троцкому в Алма-Ату телеграмму, в которой требовал от последнего «незамедлительно отказаться от борьбы и «сдать власть» ему. Без их поддержки Сталину сложно было выслать из страны «вечно воспаленного» Льва Давидовича. Примечательно, что после Троцкого Сталин долгое время продолжал троцкистскую экономическую политику. Главные лозунги Троцкого «Ударим по кулаку!» и «Даешь индустриализацию страны!» будут претворяться в жизнь сталинским руководством. Некоторые решения Троцкого, с которыми Сталин был ранее категорически не согласен, например, строительство Днепрогэса, стали немедленно реализовываться, так как в них был заинтересован американский капитал, принявший активное участие в этой «стройке коммунизма». В чем причины такой американской «филантропии»? В 1929 г. американский президент Г. Гувер встретился с виднейшими предпринимателями США из Центра Рассела. Они заявили Гуверу: «Идет кризис, попытаться избежать трудного положения, в котором могут оказаться США, можно лишь изменив расстановку сил в мире. Для этого надо оказать помощь России, чтобы она окончательно избавилась от последствий гражданской войны, и помочь Германии избавиться от тисков Версальского договора». Гувер возразил: «Но на это нужны деньги, несколько миллиардов. Да и для чего нам это нужно, что будет потом?». «А потом надо столкнуть Россию и Германию лбами для того, чтобы, воспрянув после кризиса, США оказались только один на один с оставшимся из этих противников».
Давайте посмотрим на эпохи Императора Николая II и генерального секретаря Сталина (название-то какое для лидера державы — секретарь!). Перед ними стояли весьма схожие задачи: индустриализация страны, реформа сельского хозяйства, борьба с внутренней оппозицией, противостояние Германии и ее союзникам. Подходы к решению этих задач, их методы у императора и секретаря были принципиально разными.
У Сталина перед лицом надвигающейся мировой войны времени для создания более или менее сильной экономики, разрушенной в гражданскую войну и в 20-е гг., было крайне мало, лет 12−15. В рамках большевистской системы речь могла идти лишь о военизированной по духу, жесткой тотальной мобилизации, не ограниченной никакими морально-нравственными принципами.
Сегодня нередко можно услышать, что жертвы сталинизма были оправданны, так как террор, репрессии помогли спасти государство. Но мы, верующие люди, да и все, у кого есть чувство совести и милосердия, должны прекрасно понимать, что грош цена такому государству, которое, чтобы уцелеть, пожирает своих детей. Государство — для людей, для народа, а не наоборот.
Этим принципом руководствовался Император Николай II. Он тоже принял Россию в преддверии величайших испытаний. Уже в конце ХIХ в. мировая война рассматривалась как скорая неизбежность. Как и у Сталина, у Государя времени было немного.
