 |
| Религия и СМИ | Пётр Стегний | 03.11.2012 |
Начнём с очевидного. Арьергардные бои нашей неолиберальной («Болотной») оппозиции всё более настойчиво фокусируются на православной церкви. Но ведутся они не в форме, как можно было бы ожидать от нарождающегося креативного класса, приглашения к диалогу, а в фарсовом, провокационном стиле разного рода панк — и поп — перформансов, исключающих цивилизованную дискуссию. Как, к примеру, прикажете реагировать на присуждение Патриарху «антипремии» радиостанции «Серебряный дождь» в ходе шутовской, явно рассчитанной на публичный скандал церемонии?
И речь не о плоских шуточках ведущей Ксении Собчак — её способность опошлить любое публичное мероприятие, хорошо известна.
Гораздо показательнее, на наш взгляд, сам выбор на роль обличителя Патриарха человека, на квартире которого была обнаружен куча явно не «белого нала». Здесь уже в мутном зеркале «Серебряной калоши» чудятся подтексты иного рода, фарисейство совсем другого масштаба.
Слов нет, в открытом обществе и часы Патриарха, и его частная жизнь — как и не менее провокационная выходка Pussy (прости, Господи) Riot или миллионы в конвертах у боевой подруги одного из лидеров оппозиции — могут и, наверное, должны стать объектами внимания прессы. Но какую разную реакцию вызвали они в медийном пространстве современной России! Мадмуазель Собчак, человек, в отличие от своего отца, политически невнятный, на глазах превращается в жертву тоталитарного режима, Жанну д’Арк внесистемной оппозиции, вернее, того её ядра, в котором угнездились фантомы из «лихих 90-ых». И напротив: всё, что касается Патриарха, подаётся подчёркнуто тенденциозно.
В своё время, в начале «нулевых», Елена Георгиевна Каррер-д'Анкосс, президент Французской Академии и потомок графов Паниных и Орловых, сказала мне в частном разговоре: «Боюсь, что, мы на Западе, ломая хребет коммунизму, сломали что-то и в самой России. Как это исправить?» Тогда я ответил ей: «Поддержите Путина». Сегодня бы добавил: «И Патриарха».
Почему? В том числе и потому, что убеждён в возможности и необходимости диалога церкви с той частью демократического социума, которая понимает, что без сохранения духовных традиций, включения их в процесс общественной трансформации демократия в нашей стране рискует превратиться в некую имитационную систему, лишённую внутренних корневых стимулов к развитию.
Это один из тех рисков, которые несут в себе «революции сверху». Они, как сталактиты, растут с потолка. Но капли, падающие с них, рождают встречное движение, рост сталагмитов, придающих в определённый момент устойчивость всей структуре. Аналогичный процесс происходит сейчас в общественной жизни нашей страны. С той только разницей, что движение снизу стимулируется и цементируется не по законам неорганической природы, а в соответствии с духовным опытом нации.
А этот опыт в многонациональной и многоконфессиональной России исторически сформировался на базе преимущественно православной доктрины, исходящей из приоритета нравственных, этических ценностей над материальными. Смена парадигмы — с оглядкой на Запад, где религия давно уже стала одной из производных потребительского общества, — невозможна в России. Понимание справедливости как высшей, духовной ценности вошло в наше общественное сознание на уровне рефлекса: «Не в силе Бог, а в правде».
В этой простой формуле, воспринимаемой внешним миром как проявление русской непрактичности, идеализма, спрессован вековой опыт нашего государства, стоящего на рубеже двух цивилизаций — западной и восточной. Речь в ней идёт об общей для всех мировых религий, высокой Правде, которую не следовало бы путать или, того хуже, подменять перефокусировкой общественного внимания на частности. При таком, кстати говоря, вполне понятном Западу подходе, всё становится на свои места. Свобода самовыражения Pussy Riot заканчивается там, где она ограничивает свободу других. А часы Патриарха занимают своё естественное, далеко не первостепенное место в системе контроля гражданского общества над деятельностью всех без исключения социальных институтов.
Между церковью и демократией нет противоречий. И не надо их выдумывать. РПЦ, как и другие исторически присутствующие в России конфессии, всегда была и остаётся хранилищем Закона, без которого немыслимо строительство нравственно здорового общества. Более того, религия — православная, мусульманская, иудейская — это то духовное пространство, где интересы личности органически, неразрывно смыкаются с интересами общества.
И последнее. Нравственный ригоризм церкви, который, как мы понимаем, и не устраивает её оппонентов, является естественной, опирающейся на национальную традицию и потому глубоко демократичной антитезой неолиберальным взглядам на свободу личности. Это, собственно, и определяет функцию церкви в формировании гражданского общества. При том понимании, разумеется, что обе стороны диалога будут заинтересованы в поисках баланса между политическими и социальными правами человека и его нравственными обязанностями.
В обществе должен быть кто-то, кто сможет предупредить: за следующей «Серебряной калошей» поворот к конечной станции, название которой Содом и Гоморра. Городов, где люди забыли вечную разницу между добром и злом.
Хорошо бы его проскочить.
П.Стегний, д.и.н., чрезвычайный и Полномочный посол.
