11 августа Замоскворецкий суд Москвы признал незаконным возбуждение уголовного дела в отношении группы православных граждан, в январе этого года причинивших ущерб экспонатам недоброй памяти выставки «Осторожно, религия!» в Музее и общественном центре имени Андрея Сахарова. Как известно, УВД ЦАО возбудило дело против православных по статье «хулиганство». Из шести участников «погрома» обвинение предъявили Люкшину и Зякину как самым активным. И вот это самое решение теперь судом признано не соответствующим закону. Факт действительно знаменательный, ибо, вспоминая развитие событий, оснований для оптимизма было немного. Как признает вполне либеральная «Газета», «…в то, что судья удовлетворила жалобу верующих, журналисты довольно долго не могли поверить — настолько часто суды просто штампуют свои решения, не желая вникать в суть дела и вступать в полемику со следственными органами». Не говоря уже об очевидных нарушениях, присутствовавших в этом деле с самого начала: как сообщил газете «Комерсант» адвокат Московской городской палаты адвокатов Михаил Кузнецов, защищавший в суде Люкшина и Зякина, уголовное дело велось с серьезными процедурными нарушениями: «Дело возбудил дознаватель следственной части УВД ЦАО, не имевший на это права. Вместо того чтобы опросить этих людей на месте, он сразу их задержал. Люкшина и Зякина признали обвиняемыми, но допрашивали как свидетелей, тем самым ограничивая их гражданские права. Дознаватель не осмотрел выставку, хотя он должен был это сделать». Нельзя не вспомнить и ту массированную обработку общественного мнения по поводу «погрома», грядущего «средневековья» и «мракобесия», даже «православного талибана», которому-де нужно вот прямо сейчас положить конец, пока он всех не пожрал, как это произошло с «бедными художниками», которым нанесен и материальный, но еще более неизгладимый моральный ущерб. (Впрочем, сами «морально ущербные» почему-то с завидной для шокового состояния оперативностью попытались конвертировать свои нравственные страдания в «пи-ар», и «…требовали оставить ее [выставку — О.Б.] на месте: по их мнению, она теперь „результат диалога“, а кроме того, войдет в историю отечественного искусства так же, как „бульдозерная выставка“ 1974 года»). Думается, что и шестеро православных, положившие тогда, в январе конец длившемуся уже третий день вызывающему кощунству, сознавали все возможные перспективы для себя лично — а ведь это не безработные, или люди, которым нечего терять: у них семьи, работа, общественное положение, не отягченное судимостью. Как мудро заметил Кант, «поступок из чувства долга имеет свою моральную ценность не в той цели, которая может быть посредством него достигнута, а в той максиме, согласно которой решено было его совершить». И тем важнее то, что доказывали эти люди, и что получило должную оценку в суде: речь не идет о банальном хулиганстве, вандализме распоясавшихся фанатиков, как это пытались представить защитники выставки. Суд фактически признал, что в нашем обществе есть ценности, которые нельзя измерить в долларах или баррелях, и эти самые ценности имеют такое же право на защиту, как и личные 6 соток или кошелек в кармане. Констатация, на самом деле, весьма простая, и для стран с живой религиозной традицией даже очевидная. Подтверждено лишь то, что уже сказано в законах. Но вместе с тем, переоценить значение этого решения в нынешнем контексте невозможно. Впрочем, это же заставляет думать и о грядущих — более яростных и более организованных — атаках на Православие. Ибо те, кто сейчас скромно пытается представить себя жертвами «клерикально-государственного террора», мужественно противостоящими «новому тоталитаризму», на самом деле являются выразителями, так сказать, авангардом иного весьма масштабного явления. Таковое проявляется в глобальных (и отнюдь не бесплодных) попытках нового либерального догматизма сломить сопротивление всех национальных, опирающихся на традицию, этническую и культурную идентичность преград, чтобы расчистить дорогу для идеологической, политической и экономической экспансии западной цивилизации, нуждающейся в постоянном притоке материальных ресурсов в обмен на виртуальные и спекулятивные «ценности». Потому совершенно справедливо радикальное (и более последовательное) крыло либерализма — либертарианское — видит крайне опасного соперника в Православии, поскольку сам либерализм в его новейшей модификации претендует на такой же тотальный идеологический охват всех сфер общественной, культурной и даже духовной жизни, как в свое время это делала коммунистическая идея. Весьма характерным в одной из статей, защищавших устроителей выставки, было указание на «сакральное пространство галереи», которая в данном контексте как бы приравнивалась к храму. Если бы дискуссия велась именно в таких категориях — что Сахаровский центр является, по сути, местом отправления нового культа, — это позволило бы уйти от демагогического противопоставления «свобода творчества против религиозного фанатизма» к менее выигрышному для правозащитников, но более точному — «либерализм против национальной традиции». Иначе трудно объяснить это настойчивое, чуть ли не маниакальное стремление растоптать все ростки православного самосознания, стихийно и массово пробивающиеся в народной душе. И, кстати, никакой помощи государства в этом процессе вовсе не наблюдается — участковые людей в храмы не загоняют. Хотя — выскажу личное мнение «на полях» — даже с учетом постоянного окрика насчет светского государства, на самом деле, более корректным было бы со стороны этого самого государства все же посильно помогать, или хотя бы не препятствовать восстановлению Православия в России. Ведь что бы там ни говорили, но государство в большом долгу перед Церковью и верующими, ибо именно оно на протяжении нескольких десятилетий отнюдь не метафорическою силою пыталось вытравить христианскую веру из народной души, отнимало и разрушало храмы, расстреливало священников, устраивало всевозможные препоны на пути к храму целых поколений русских людей. И вот теперь эту искусственную, ненормальную в контексте всей российской истории ситуацию вдруг хотят спешно законсервировать, назвать нормой, «светским государством», в реальности же скопированным со сгинувшего атеистического коммунизма. Откуда такая непоследовательность экс-борцов с тоталитарным социалистическим режимом? Почему вдруг либералы ратуют за восстановление многих атрибутов досоветской России (признаем даже царские долги), но в вопросе веры вдруг такой несгибаемый атеизм в духе почившего Общества воинствующих безбожников с пламенным атеистом товарищем Ярославским во главе? Ведь это даже чисто по-человечески нечестно: пытаться задушить веру, так сказать, на взлете, когда она только-только начинает оправляться после тяжелой болезни общества, после целой эпохи, по сути, прямого удушения. Но нет: как только речь заходит о Церкви, либерализм из-под всевозможной маскировочной шелухи о толерантности и свободе совести тут же обнажает свой металлический стержень нового «единственно правильного учения», с весьма типичной для всех «единственно правильных» манерой поведения: «Не потерррплю!» Характерный эпизод описал Юрий Кублановский в «Литературке»: когда он после августовских событий 91-го года включил телевизор, там «…Дибров пригласил в студию Елену Боннэр, и это был зримый признак, что путчисты окончательно провалились. Вслушиваюсь, что же говорит вдова великого гуманиста. И вдруг: «Почему с нами на балконе Белого дома стоял православный священник?» Мол, ему там не место, и мы не позволим клерикально-патриотическим силам присвоить себе плоды н, а ш е й демократической победы. И в голосе злобное возмущение. И одобрительно кивает Дибров «Вот по тем же причинам их и сейчас (а сейчас даже больше) раздражает все: что монастырь оказался эффективным землепользователем, что Слово Божие исцеляет от страшнейшего недуга эффективнее любой коммерческой структуры, что государство начинает сотрудничать с Церковью во благо людей, что в ней находят приют и утешение и воины, и сироты, и все те, на кого не хватает времени у правозащитников, более озабоченных правами террористов-убийц. И вот уже известный либерал-экономист, советник всех и вся по внедрению «правильных» технологий на «неправильной» российской земле, не стесняясь говорит: «никакие меры, которые усиливают духовенство, не должны приниматься. … Я в этом смысле большевик» (о том и речь!). Известнейший телекомментатор может позволить себе в высшей степени политкорректное высказывание о том, что «…беда России — это пагубная роль Русской Православной Церкви». Так что выставка «Осторожно, религия!» — отнюдь не случайная выходка в обычной манере постсоветской правозащиты, или игра расшалившихся эстетов с обостренной творческой импотенцией, а характерный эпизод в общей картине антиправославной кампании, в которую Сахаровский центр решил внести свой посильный вклад. Сама контора с гордым названием «Музей и общественный центр имени Андрея Сахарова» существует уже довольно давно, однако широкие неправозащитные массы российского населения могли узнать о ее существовании, пожалуй, только по скандальной истории с миллионами Березовского осенью 2000 г. и вот теперь по новому конфузу, на сей раз на ниве борьбы с «опиумом для народа». Когда-то у директора музея Юрия Самодурова, по его словам, «…было романтичное представление, что музей может быть общим делом, стать национальным музеем». Создатели центра представляли его даже как «консультативный орган правительства и духовную (!) опору российской школьной (!) системы» (это скрывающийся от правосудия Тер-Оганьян должен был поставлять экспонаты в «национальный музей» для формирования «духовной опоры российской школьной системы»?!). Но, что характерно, сами россияне не захотели поучаствовать в этом самом «общем, национальном деле», и все попытки «самодуровцев» собрать средства на содержание музея в России окончились провалом. Потому и находился «национальный музей» на содержании американского Агентства международного развития и некоторых других зарубежных «друзей российской демократии», а с 2000 г. — и «право-левого оппозиционера» Б.А.Березовского, что, впрочем, не сильно помогло. Проблемы возникли, скорее всего, вовсе не потому, что России не нужна память о жертвах политических репрессий, как и об академике А.Д.Сахарове. Дело именно в личностях, которые способны в музее, носящем имя Сахарова, устроить ТАКУЮ выставку — давать денег на это в своем Отечестве охотников мало; равно как и финансировать под прикрытием «общего дела» банальный правозащитный «междусобойчик». В этом контексте довольно комично смотрятся высказывания директора музея: «На примере Музея и общественного центра имени Андрея Сахарова формируется и действует механизм создания образа врага, который «на деньги Березовского» или еще на какие-либо «западные» или «сионистские» или «исламские» деньги …сознательно и намеренно оскорбляет религиозные чувства народа». Помилуйте: какой механизм, если про этот самый Музей до пресловутой выставки никто ни сном ни духом? Не делайте людям гадостей, и никакого образа не будет (хотя, впрочем, и известности тоже). А насчет денег: ну сионисты с исламистами — это на совести г-на Самодурова, но средства Запада вкупе с «тираноборцем» Березовским — это что, тоже православные инсинуации? Или деньги в руках дирекции музея чудесным образом утрачивают свою достойную «национального музея» биографию? Но дело даже не в деньгах, проблема в том, что — если отбросить подозрения в злом умысле устроителей выставки (этим пусть занимаются органы дознания) — «в сухом остатке» пребывает удивительный факт: они действительно не понимают, как глумление над какими-то образами и словами может кого-то оскорбить, вызвать столь эмоциональную реакцию человека XXI века, которую к тому же суд признает вполне адекватной нанесенному оскорблению. Они просто не видят самого факта оскорбления — поразительно, но это так: профессиональные защитники прав человека просто не в состоянии принять и осмыслить, что у людей могут быть уважаемые и охраняемые обществом и государством права на вероисповедание и, соответственно, святыни, которые для кого-то важнее кредитных карточек, работы и даже самой жизни. Потому не исключаю, что Ю. Самодуров даже где-то вполне искренне говорит об отсутствии намерения оскорбить чувства верующих. При этом директор убежден, что у него «…в этом смысле душа чиста». Если помните, в советском сериале «Противостояние» по роману братьев Вайнеров был такой эпизод, когда следователь в исполнении О. Басилашвили обращается к доценту Козелу: «А я по Вашу душу…», на что последовал ответ: «Верите в существование души? Есть повод для дискуссии…». Уж коли предлагается оперировать такими категориями, как «душа», то обсуждение можно было бы перевести в эту плоскость, однако не уверен, что г-н Самодуров будет в этом непростом предмете большим специалистом, чем любой из священников Русской Православной Церкви. Равно как и в оценке, насколько может быть «чиста душа» у человека, проводящего кощунственные выставки. Но сути это не меняет — непонимание тут вполне искреннее, и как всякое искреннее заблуждение просто не замечается его носителем. Как писал в свое время Гилберт К. Честертон, «для безумного его безумие вполне прозаично, потому что оно реально. Человек, считающий себя цыпленком, так же обычен для себя, как цыпленок». Как отметил г-н директор, «если бы мы считали, что выставка оскорбляет религиозные чувства, мы бы ее не открыли». Вместе с тем он допускает вероятность того, что некоторые люди, видевшие выставку, могли «почувствовать себя задетыми». Однако в этом вина не организаторов выставки, а неправильного понимания заложенного в экспонаты смысла, уверен он. Так вот в чем проблема! Как говорил Винни-Пух, «это какие-то неправильные пчелы»! В смысле, это православные такие «неправильные», что реагируют не так, как должен реагировать православный в понимании Самодурова. «Многие работы современного искусства, в отличие от классического искусства, строятся не на прямом прочтении образа, а на понимании смысла образа от противного. К этому требуется привычка», — поясняет он. А вот ущербные православные к своему стыду просто не выработали такой привычки воспринимать предметы своей веры «от противного» (впрочем, верующие хорошо знают этого «противного» — правда, в их среде его чаще называют «лукавым»). Но, думается мы говорим о несколько разных категориях. Если человек не до конца понимает (что естественно для неверующего), какие моменты могут быть оскорбительны для верующих, а какие нет, логичнее было бы спросить самих верующих (хотя, интересно, как можно браться организовывать подобные выставки, не понимая таких вещей?). Вот характерный диалог директора Музея им. Андрея Сахарова Юрия Самодурова с корреспондентом «Известий»: " — Вам не кажется, что затевать такую выставку было, мягко говоря, неосторожно? — Я не хочу жить в стране, где разрешения на такие вещи надо спрашивать у РПЦ. — Не разрешения — а консультации, и необязательно у РПЦ. У вас ведь есть знакомые либеральные священники. — Я сам осматривал выставку за день до ее открытия…». Значит, в вопросах отношения к православным святыням Церковь нам — не указ, суд — тоже не прав, кто же тогда должен выносить заключение о наличии факта оскорбления религиозных чувств, нарушения прав верующих? Оказывается… искусствоведы. Вот что говорит Самодуров: «…нас очень удивил состав экспертов. По моему мнению, это люди довольно далекие от галерейного и музейного дела. Мы просили, чтобы дополнительно были привлечены заведующий отделом современного искусства Третьяковской галереи, Русского музея, Директора государственного центра современного искусства». Это что — признанные специалисты по Православию? Эксперты по определению степени морального ущерба, нанесенного верующим? Психологи, юристы? Речь не идет о художественном достоинстве тех или иных «произведений искусства» (которое, кстати, и без экспертного заключения весьма сомнительно), а о судебной оценке того вреда, того оскорбления, которое испытывает каждый верующий при ознакомлении с подобными «экспонатами». При чем тут «галерейное и музейное дело»? Если на улицах будут расклеены ваши фотографии в обнаженном виде, что — нужно обязательно привлечь экспертов по художественному фото, чтобы установить факт морального ущерба для изображенного на картинках? И неужели непонятно, что в подобных случаях погром — это не то, что вы будете силою срывать эти фотографии. Погром — это тот факт, что они висят. Недавно общественная организация «Еврейский мир» возмутилась по поводу рекламы торгового центра, на которой изображен религиозный еврей и надпись «Центр «Москва» работает и по субботам» (кстати, возмущение тут, по-моему, вполне оправдано). Всегда ехидный Виктор Шендерович по данному поводу шутить отказывается: «…плакат, о котором идет речь, безусловно, оскорбляет чувства верующих. Ортодоксальный еврей, изображенный в рекламе, радуется возможности нарушить Божьи заповеди. Это прямое оскорбление». Но в этой ситуации вдруг проявляется и понимание правозащитников: «в нашей стране долго и упорно отучали евреев соблюдать свои традиции, закрывали школы и синагоги. И только вроде все наладилось, как им снова дали по рукам» (Александр Брод, директор Московского бюро по правам человека). Честное слово, уже надоело задавать риторические вопросы: «а почему вы в одном случае…, а в другом…?» Они сами все это прекрасно знают. А если не знают, то пусть, в конце концов, консультируются у тех, кто может судить о Православии не понаслышке. Но важнее другое: никто не застрахован от ошибок. Опять же, по незнанию и непониманию — в данном случае: чувств, которые испытывают верующие. Но есть вполне общедоступный способ загладить последствия ошибки и предотвратить ее повтор, тут православные охотно готовы поделиться опытом, составляющим основу их вероучения — опытом покаяния. Человеку свойственно ошибаться, однако настаивать на своих ошибках свойственно, как известно, не всем. Первоначально казалось, что путь диалога не исключен даже в данном вопиющем случае. По крайней мере, довелось читать о том, что якобы «…дирекция Центра имени Андрея Сахарова принесла извинения верующим. У входа повесили объявление, в котором от имени руководства приносились извинения посетителям, «чьи добросовестные убеждения и глубокие чувства задеты темой выставки и представленными на ней работами». «Мы считаем эту тему важной и не хотели вас оскорбить», — говорится в объявлении». Т.е., скажем деликатно, ошибку признали, и даже попытались загладить. Но вот что мы слышим теперь: «По реакции общества мы поняли, что такие выставки надо устраивать. Только в следующий раз надо будет накануне устроить более серьезное обсуждение в СМИ, снабдить работы подписями, на афише напечатать предупреждение и усилить охрану» (Ю.Самодуров в интервью «Известиям»). Читаешь, и глазам своим не веришь: из какой такой реакции общества директор музея делает столь неожиданный вывод? Из тысяч и тысяч возмущенных писем верующих в прокуратуру, в СМИ? Раз такая волна возмущения, значит — нужно усилить охрану, и творить кощунства назло? «Музей считает себя не вправе отказаться от этой миссии, даже несмотря на определенные издержки, с которыми при этом встречается», настаивает г-н Самодуров. Не знаю, какого масштаба должны быть эти самые «определенные издержки», чтобы кому-то стала, наконец, заметна та грань, которая отделяет ошибку от преступления…
