 |
| Эксперт | Елена Чудинова | 26.10.2012 |
События во Франции, как и следовало ожидать, большого резонанса в наших СМИ не вызвали. Ресурсы же, соблаговолившие отозваться статейкой на действия молодежи в Пуатье, поразили небрежностью, непрофессионализмом и неспособностью (нежеланием?) вникнуть в тему. То, что сообщения об «антиисламском погроме» публикуют на радикальных магометанских сайтах, положим, не нуждается в комментариях. Но вот уже термин «погром» подхватили вполне профессиональные светские телеканалы. И в блоги дальше просочилось: погром, погром. Где он, погром?
Гуманитарный словарь дает следующее определение погрома: «гражд. беспорядки, вызванные насилием над этнич. или конфес. меньшинством. Как правило, П. происходит при попустительстве со стороны властей или даже при негласном поощрении ими». Попустительство властей? Полноте. Во всех видеозаписях — деловитые ряды стражей порядка, оцепляющие здание недостроенной мечети, на крыше которой, взявшись за руки, дружно выкрикивают свои вполне цивилизованные лозунги молодые французы из Ge’neratio’n Identitaire. Неприятности им обеспечены. Просто сопротивление. Население сопротивляется властям, насаждающим нечто против его воли. Ох, не тянет на «погром»! Кроме словарных определений, существует еще и ассоциативный ряд, вызывающий в воображении: разбитые стекла, пух из распоротых подушек, грабеж, насилие над женщинами и детьми. Убийства, между прочим. Имело такое быть? Да помилуйте! Занято недостроенное здание, против строительства которого граждане возражают? Вот уж погром так погром. Почему ж никто не называл «погромом» захват нелегалами (подчеркиваю, нелегалами, а не гражданами) двух католических церквей в Париже? Да потому.
Кто спекулирует термином сознательно, кто просто дураком родился — вопрос не столь для нас интересный. Плачевно еще и другое — почти никто не стал вникать в культурно-историческую подоплеку. Почти все торопливо пробормотали «город Пуатье на западе Франции». Почему там, почему многие сопротивленцы нарочно в сей град съехались? Только пара небольших ресурсов что-то молвила о Карле Мартелле, да и того назвали «Шарль Мартель», видимо, по ассоциации с горячительным напитком. Между тем вот она, суть. Не где-нибудь, а именно при Пуатье состоялась битва, решившая судьбу Западной Европы. Так же как и на Куликовом поле состоялась битва, решившая судьбу России. И обе этих битвы пытаются сейчас политкорректно перетолковывать сверху. Или просто подсовывать перевернутую обратной стороной подзорную трубу: чтобы многократно уменьшился в нашем представлении размер этих событий. Дабы не обидеть «таких же граждан, как мы, которые всегда здесь жили». О последнем — ниже.
Строить мечеть в Пуатье — то же самое, что строить ее на Куликовом поле.
Без этих двух битв не было бы нас, нашей цивилизации.
С тоской прочла я недавно новую превосходную книгу Юлии Вознесенской «Эдесское чудо». Каким дивным цветом цвел некогда, в первые столетия нашей эры, христианский Восток! Что осталось от той Эдессы? Ее нет. Не было бы и нас, с нашими науками, с нашими в плоть и кровь вошедшей музыкой и литературой.
Что декларируют эти юноши, трое из которых, по информации на данный момент, арестованы? От лица своего поколения они «отказываются наблюдать за исчезновением своего народа». Они отказываются быть «европейскими индейцами». Очень емкий, кстати, образ, в последнее время вошедший в политический обиход. Спорить с ним трудно, ибо чем обернулось для индейцев гостеприимство, мы помним все накрепко со школьной скамьи. «Нам больше не нужна неевропейская миграция, — говорит эта молодежь, — и не нужны мечети на нашей земле. С момента начала массивной миграции из Африки в 1974-м французский народ никто никогда не спрашивал, хотим ли мы этого. Миграция радикально меняет облик страны — 43% жителей Парижа в возрасте 18−50 имеют иностранное происхождение, согласно последним данным статистиков из INSEE».
Что ж, все вполне разумно. Оставим нашим профессиональным клоунам кричать о «расизме». Их кувырканье особенно позабавит нас ввиду того, что среди молодых людей на видео ясно заметен темнокожий юноша. Кричать о «фашизме» они теперь побаиваются — после того, как автор этих строк убедительно проиллюстрировала, что клоуны наши как раз сами обвешаны свастиками. (Между тем, как общеевропейский съезд «Против исламизации наших стран» в Шарантоне проходил под знаменем французского Сопротивления).
О чем же тогда пойдет крик? Об «оскорблении чувств верующих».
Но чувства чувствами, а веру каждый народ вправе выбирать на своей земле сам.
И тогда — неизбежно и тоскливо — возникает аргумент, которым руководствуются в России не клоуны, но и зачастую вполне приличные люди. Ведь это «у них» магометанство пришлое, а «у нас» самое родное. Ибо никогда — ежели судить по нынешним официальным установкам — не было на Руси ни государствообразующего народа, ни титульной религии. Вот не было и точка. Нет, запятая. Нынче не советская власть на дворе — и всякую не отвечающую нашим представлениям о здравом смысле установку мы имеем право оспаривать.
Ислам был в России не то, чтоб «всегда», но да, довольно-таки давно, чтобы не принимать сего в расчет. С одним существенным но. Был на исламских же территориях, присоединившихся к России. В собственно русских городах ислам существовал диаспорально. За безрелигиозный ХХ век в исторически христианскую среду из исторически магометанских народов интегрировались только татары. А сейчас опять — религиозный виток мировой спирали. С какой немыслимой осторожностью надо подходить ко всем миграционным процессам, как внешним, так и внутренним!
Но, если внутренние миграционные процессы — проблема сложнейшая, превышающая задачу данной конкретной статьи, то с внешними, напротив, все просто, как апельсин. Точнее, как урюк. Средняя Азия, кажется, освободилась от нашего злобного оккупантского ига? Порадуемся за нее, такую свободную. А вот за миграционную политику, позволяющую миллионами ввозить неугодных нам чужих граждан, кто-то должен держать перед нами ответ.
Мечетей в стране вполне достаточно для религиозных нужд граждан России, исповедующих магометанскую веру. Новые строятся сейчас под среднеазиатских неграждан, постоянное пополнение числа которых не только ухудшает криминальную и санитарную обстановку в городах, но и в недалекой перспективе грозит историческому балансу в стране.
И это в те самые дни, когда произошло иное, баснословное, событие: крупнейший суннитский авторитет шейх Юсуф Кардауи поменял местами слагаемые, не особо изменив сумму для террористов, но зато, вопреки арифметике, изрядно изменив ее для нас. «Большим сатаной» для исламского мира всегда почитались США, мы же числились в сатанах малых. А теперь «большой сатана», стало быть, Россия. С помощью Кардауи, в своем роде, кстати, не меньшего поклонника Адольфа Гитлера, чем и некоторые наши московские ревнители боевого ислама, мы догнали и перегнали Америку об один чих. А понимает ли кто-нибудь, что сие будет означать для нас? Террор, любезные мои.
Протестная волна против исламизации — общеевропейский процесс. Жители Митина, протестовавшие против строительства мечети, озабочены ровно тем же, чем и французы в Пуатье. По счастью, митинцы были услышаны. Сопротивленцы в Пуатье прибегли к столь демонстративной форме протеста единственно потому, что не надеялись на конструктивный диалог. Итак, троих ребят задержали. Так стеклись звезды, что эти мои строки видят сейчас не только наши, но и французские читатели. Во нарушение законов жанра, невозможно все же не сказать: держитесь, мальчики! Держитесь, внуки Карла Мартелла!
