 |
| Культура | Священник Николай Никишин | 18.10.2012 |
Сегодняшняя Франция — эталон светского государства,
но на её территории и по сей день хранится множество древних христианских реликвий. В том числе того периода, когда православная и католическая церкви ещё не были разделены. Об этих святынях, а также о положении православия во Франции собственный корреспондент газеты «Культура» Юрий Коваленко побеседовал с директором Паломнического центра при Корсунской епархии Московского патриархата, настоятелем двух православных подворий — Святой Елены в Париже и Святителя Николая в Сен-Николя-де-Пор — иереем Николаем Никишиным.
— Отец Николай, когда возникло современное российское паломничество во Францию?
— Всё началось в 1997 году с исторического молебна, который я отслужил перед мощами cвятой равноапостольной царицы Елены, хранящимися в парижской церкви Сен-Ле-Сен-Жиль. Тогда произошло осознание того, что Париж — не только центр культуры, но и средоточие святых мест.
Мы говорим о России как о богоносной стране. У нас даже есть некое предубеждение, что мы лучше всех. И вдруг ты узнаёшь, что Францию не зря называют старшей или любимой дочерью Церкви. Ведь если наш князь Владимир стал христианином только в конце Х века, то Франция начинает свою христианскую историю с короля Хлодвига в конце V столетия.
— Главное открытие для православных — это, конечно, Терновый венец Христа?
— В соборе Парижской Богоматери хранится Терновый венец, который каждую первую пятницу месяца выносится на поклонение. Для русских это было полной неожиданностью. Я сам организовал первый молебен перед Венцом в 2004 году. А после того как в 2007-м патриарх Алексий II с хором Сретенского монастыря приехал в Париж и поклонился этой святыне, началось массовое паломничество к Терновому венцу и другим святыням Франции из разных концов России и всего постсоветского пространства.
— Паломничество не ограничивается только Парижем?
— Есть маршрут, который, помимо поклонения Терновому венцу, также включает паломничество к Покрову Богородицы в Шартрском соборе, Ризе Господней в пригороде Аржантей, главе Иоанна Предтечи в Амьене и мощам Марии Магдалины в парижской церкви Мадлен.
— Странно, что в России до недавнего времени не знали, как много здесь христианских святынь.
— Действительно, после триумфального вхождения наших войск в Париж в 1814 году нет ни одного свидетельства того, чтобы кто-то заметил эти величайшие святыни. Первая волна русской эмиграции в лице тысяч её блестящих представителей проложила во Францию философские и художественные мосты, но «не заметила» Терновый венец. Не знали они и о Покрове Богородицы — плате в два с половиной метра длины на полметра ширины. И о главе Иоанна Предтечи. Но удивляться не стоит. Для этого нужно было раскрепощение сознания.
— Как случилось, что Вы начали изучать православные реликвии?
— Я окончил мехмат МГУ и по своему призванию являюсь учёным. Попав в Париж, я закончил здесь православный Свято-Сергиевский богословский институт и занялся исследованием святынь, покрытых слоем нигилизма. Моим первым открытием стали мощи святой Елены, их подлинность явилась тем даром, который показал, что здесь, во Франции, и на Западе вообще, под спудом лежит то, что ценнее передовых технологий и прочих достижений цивилизации. Я создал методологию исследования святынь, благодаря которой в итоге смог убедиться, что набор веточек в соборе Парижской Богоматери — не какой-то вымысел, не махинация, а действительно Терновый венец Спасителя.
— Как же он попал в Париж?
— Здесь всё просто. У нас принято крестоносцев считать жестокими грабителями. Именно они в 1239 году привезли Терновый венец из Константинополя в Париж. Но, может, крестоносцы послужили орудием Божественного промысла? Ведь многое из того, что они не забрали из нынешней Турции, уже недоступно для поклонения. А Терновый венец стал источником благодати для всей Франции и других стран.
— От русских паломников я впервые услышал о том, что Риза Господня находится в парижском пригороде Аржантей.
— Да, эту Ризу император Карл Великий в VIII столетии подарил своей дочери — игуменье монастыря в Аржантее. Мы знаем, что персидский шах подарил частичку этой святыни Михаилу Романову, точнее, его отцу — патриарху Филарету. Это было воспринято как особое благословение династии Романовых после долгих лет Смуты. И сейчас, в непростые для России времена, нам вновь открывается эта святыня.
— Предмет особого поклонения для православных — Покров Богородицы в Шартрском соборе.
— Это символ покровительства и заступничества Божией Матери. Покров, как и Терновый венец, был привезён из Константинополя, только намного раньше — в конце IX века, и сыграл освободительную роль в истории Шартра. В 911 году город подвергся разрушительному набегу викингов. Епископ вышел с этим платом на городскую стену, и на викингов вдруг нашло ослепление, после чего они отступили. Уже в следующем году их вождь Роллон принял крещение и из разбойника превратился в первого князя Нормандского.
— А какими путями глава Иоанна Крестителя оказалась в городе Амьене на севере Франции?
— Она была привезена из Константинополя крестоносцами. Голову Предтечи нашёл в развалинах императорского дворца простой клирик. В итоге она попала в Амьен, где средь чистого поля возник грандиозный готический собор.
— Сегодня почти никто из французов не знает, что в парижской церкви Мадлен хранятся мощи равноапостольной Марии Магдалины.
— Да, ещё в позапрошлом веке, когда было завершено строительство парижской церкви Мадлен, в неё были переданы мощи святой Марии Магдалины. Они хранились на юге Франции в местечке Сен-Максимен-ла-Сент-Бом, где, по преданию, Мария Магдалина провела последние 30 лет своей жизни.
— Есть ли ещё во Франции неизвестные нам реликвии?
— В городке Кагор находится головной сударь — тот плат, в который была завёрнута глава Спасителя в момент его погребения. В 50 километрах от Амьена в деревушке Шери хранится голова Анны — матери Богородицы. Около Гренобля — мощи Антония Великого. Помните, с каким воодушевлением в России шли поклониться Поясу Богородицы, который привезли с Афона? Во Франции в долине Луары, рядом с местечком Лош, хранится другой Её пояс.
— Насколько я понимаю, католики не очень-то почитают эти святыни?
— Увы. Народ ими практически не интересуется, относится к ним равнодушно. Можно даже говорить о религиозном безразличии французов. Это проявляется, в частности, в том, что их соборы пустые. Сегодня, когда в соборе Парижской Богоматери идёт поклонение Терновому венцу, мне всё время звонят из России с просьбой помочь попасть на это поклонение. Наши люди просто не верят, что оно начинается в три часа дня, а спустя полтора часа заканчивается. Этого времени всем хватает. И не надо пропусков или приглашений, потому что мало людей. Из двух сотен, которые приходят, половина православных.
— Как относятся католики к нашим паломникам?
— Очень хорошо. Орден рыцарей Святого Гроба организует поклонение Терновому венцу и продаёт образки-открытки. За последние годы их оборот, благодаря православным, вырос в 4−5 раз. При этом, если у католиков в этот день поёт только один человек, то я привожу целый хор из России. Для них это как подарок, они нас благодарят и радуются. И сейчас именно благодаря ревности русских паломников идёт возрождение поклонения Терновому венцу.
— Несколько моих знакомых французов в последнее время перешли в православие. Это тенденция?
— Давайте вспомним XIX век, когда некоторые представители русской знати переходили в католическую веру, в частности, дочь и жена московского генерал-губернатора Фёдора Ростопчина. Дочь губернатора Софья во Франции вышла замуж за графа де Сегюра и стала знаменитой детской писательницей — Софией де Сегюр. Но сейчас всё наоборот. Французская знать всё чаще становится православной. И сегодня среди православных священников есть представители самых именитых французских фамилий. Для них это оказалось трудным шагом — пришлось преодолеть предубеждения своих семей, пройти через конфликты. Такой переход сопровождается духовным переворотом, который основан на изучении нашего наследия.
Должен сказать, что сейчас во Франции самые образованные и активные священники — не русские, а представители западной интеллигенции, принявшие православие. Они становятся православными в эмиграционной среде. Но эмиграция — это отблеск, а не свет православия. А свет — в России.
— Ну, а кто составляет основу прихожан православной церкви во Франции?
— Три четверти приехали после перестройки, решая, прежде всего, свои материальные проблемы. Они приходят в церковь, которая осталась практически единственным объединяющим фактором. У нас сейчас остро ставится вопрос об их «дообразовании» — для того, чтобы преодолеть отношение к церкви только как к месту собрания.
— Скоро начнётся строительство российского православного духовно-культурного центра с пятиглавым храмом рядом с Эйфелевой башней. Однако парижский мэр Бертран Делануэ недавно выступил против его сооружения.
— Некоторые французы воспринимают православие, прежде всего, как символ всей России. Не имея права отказать Москве в силу конституционных свобод, они боятся «последствий». Обращение нескольких видных католических богословов в православие уже вызвало бурю, и сейчас часть французов опасается явления православной красоты в центре Парижа. Но ничего сделать они уже не смогут. Соглашение подписано на высшем уровне.
