 |
| Православие.Ru | Священник Стефан Платт , Сергей Мудров | 18.10.2012 |
Священник Стефан Платт хорошо известен
православным верующим Великобритании. Настоятель Никольского прихода Московского Патриархата в Оксфорде и генеральный секретарь Содружества святого Албания и преподобного Сергия, батюшка воспитывает пятерых детей и духовно окормляет студентов Оксфордского и Оксфорд-Брукского университетов. Он англичанин, крещен в католичестве, но был призван в Православие и принял священный сан.
Стефан (до принятия Православия он носил имя Тобиас) Платт родился в 1972 году в городе Сталибридж вблизи Бирмингема (Центральная Англия), в семье практикующих католиков. С Православием впервые познакомился в Греции: в этой стране семья Платт обычно проводила отпуск. Уже в 5 или 6 лет, когда Тобиас возвращался с родителями домой после католической мессы, он задал по-детски наивный, но по сути содержательный вопрос: «А почему церкви у нас не такие красивые, как в Греции?» В детстве, будучи не по годам серьезным и проницательным, он читал книги об истории Церкви, знакомился с вопросом об отделении католицизма от Православия. В 11 лет Тобиас осознал, что желает присоединиться к Православной Церкви. Но сделать этот шаг самостоятельно в столь юном возрасте он не мог. Единственное, что тогда было позволено ему родителями, — это посещение православных богослужений.
— В нашем классе учился грек, и я спросил, ходит ли он в церковь, — вспоминает отец Стефан. — Да, службы мой одноклассник посещал. Я поинтересовался, могу ли я ездить в церковь с его семьей (дело в том, что в воскресенье утром из Сталибриджа до Бирмингема было невозможно добраться на общественном транспорте: он попросту не ходил). Мне разрешили. Так я стал ездить в греческую церковь в Бирмингем. Служба шла по-гречески, ни слова на английском, очень греческая атмосфера вокруг. Но это была моя Церковь — я это ощущал. Затем я познакомился с православным архимандритом, отцом Варнавой, который жил в небольшом скиту на севере Уэльса.
Знакомство с отцом Варнавой произошло во многом благодаря счастливым (но, наверное, не случайным) совпадениям. У семьи Платт в Уэльсе был летний домик. Один раз по пути на уэльскую «дачу» им на глаза попался дорожный указатель с названием деревни, в которой, как они знали, жил архимандрит. Тобиас написал ему письмо с просьбой о встрече; ответ пришел положительный. И вот в один из дней отец Варнава принял семью Платт, рассказал им о Православии и показал свою домовую церковь. За первой встречей не могли не последовать другие: слишком велика была тяга Тобиаса к истинной апостольской вере. Даже Пасху он захотел встретить в православном скиту. Но родители к его идее отнеслись скептически: мол, тебе только двенадцать, и почему мы должны разрешать поездку к какому-то странному монаху, которого мы не знаем. Казалось, мечте юной души сбыться не суждено.
— Но я был настойчив, — рассказывает отец Стефан. — Решил упрашивать родителей каждый день, пока они не согласятся. В конце концов они устали от моих бесконечных просьб и решили меня отпустить (предварительно переговорив с отцом Варнавой, который пообещал заботиться обо мне). Меня отвезли к нему в Великую пятницу, а забрали в Светлый понедельник.
С тех пор Тобиас стал частым гостем в скиту православного архимандрита, проводя там школьные каникулы. Он помогал отцу Варнаве работать в саду и, конечно, старательно изучал православную веру и молитвы. Всем своим сердцем Тобиас желал присоединиться к Православной Церкви, но его родители были против. «Когда тебя крестили, мы дали обещание, что воспитаем тебя католиком», — объясняли они.
— Конечно, я все понимал, но ситуация для меня была очень болезненная, — делится своими воспоминаниями отец Стефан. — Каждое воскресенье я ездил на литургию в православный храм, но не мог принимать участия в таинствах. Отец Варнава видел, как я переживаю, и, когда мне исполнилось шестнадцать, решил помочь. К тому времени батюшка подружился с моими родителями. И вот однажды он отправил им письмо, в котором объяснил, что, конечно, понимает, почему они не могут благословить меня покинуть Католическую Церковь. Но затем отец Варнава подчеркнул, что все-таки намерен принять меня в Православие и сделает это, если родители не пришлют запрещающее письмо. Родители запрета не высказали, хотя и благословения не дали. Архимандрит Варнава присоединил меня к Православной Церкви и стал моим духовным отцом.
После окончания школы Стефан поступил в Оксфордский университет, где изучал богословие под руководством епископа Каллиста (Уэра). В Оксфорде в то время сформировалось немногочисленное, но очень сплоченное и активное православное братство. Члены братства ежедневно служили вечерню и утреню (мирским чином) в православном храме на Кентербери роуд. Именно в Оксфорде Стефан познакомился со своей будущей женой — русской по происхождению. Родители нынешней супруги оксфордского батюшки эмигрировали на «туманный Альбион», когда ей было всего 12 лет.
— Многие люди, встречая православного англичанина, женатого на русской, думают, что он принял Православие под влиянием супруги. В моем случае все было, конечно же, совсем не так, — говорит отец Стефан. — Я женился в 1992 году, а в 1994-м митрополит Сурожский Антоний рукоположил меня во диакона. Вначале я служил диаконом у митрополита, в соборе Успения Божией Матери и Всех святых в Лондоне. В 1996 году вернулся в Оксфорд — после назначения генеральным секретарем Содружества святого Албания и преподобного Сергия. Диаконское служение я продолжил в общине Благовещения Пресвятой Богородицы на Кентербери роуд.
Справка. До 2006 года Оксфорд был известен своей уникальной церковной практикой: два прихода разных юрисдикций (Константинопольского и Московского Патриархатов) молились в одном храме на Кентербери роуд. В 2006 году епископ Василий (Осборн), (проживающий в Оксфорде), временно управляющий Сурожской епархией, решил покинуть Московский Патриархат и перейти в юрисдикцию Константинополя. Благовещенский приход последовал за владыкой Василием. Правда, судьба оксфордского епископа сложилась не лучшим образом: в начале 2010 года он попросил Синод Константинопольского Патриархата лишить его сана и монашества, объяснив свое прошение желанием «жениться и иметь семью». Его просьба была удовлетворена.
— В 2001 году епископ Василий рукоположил меня в иерейский сан, и с того времени я служил в Благовещенском приходе священником, — вспоминает отец Стефан. — В 2006 году, когда произошел раскол, приход большинством голосов (55 против 11) проголосовал за выход из Московского Патриархата и присоединение к Константинополю. Ради единства я был готов подчиниться решению прихода, но в строгом соответствии с канонами: получив отпускную грамоту правящего архиерея Сурожской епархии — после ухода владыки Василия эту обязанность исполнял архиепископ Корсунский Иннокентий (Васильев). Владыка Иннокентий согласился предоставить отпускную грамоту, но только при наличии просьбы со стороны архиепископа Гавриила (де Вильдера), управляющего Экзархатом русских приходов Константинопольского Патриархата (именно в состав Экзархата вошли епископ Василий и последовавшие за ним приходы). Конечно, владыка Гавриил с такой просьбой обратиться не мог — это противоречило бы мнению Константинополя об особой роли среди церквей диаспоры.
— Сложившееся положение означало, что я остаюсь в юрисдикции Московского Патриархата, — говорит батюшка. — Вскоре стало понятно, что в Оксфорде есть люди, желающие пребывать под омофором Москвы. Я обратился к архиепископу Иннокентию и получил его благословение на создание нового прихода. Первая служба состоялась в сентябре 2006 года, в арендованном помещении. Нас, кстати, поддерживали православные греки, поскольку многие из них не одобряли произошедшего и того, как поступили со мной (например, как меня поспешно выселяли с семьей из приходского дома). На службы в новообразованный Никольский приход стали ходить русскоязычные православные, до этого никогда не посещавшие церковь на Кентербери роуд. Община выросла, и в конце 2009 года нам удалось приобрести свое здание — бывший англиканский храм на Ферри роуд, 34. Покупка стала возможной благодаря помощи одного благодетеля из России, который согласился одолжить 250 тысяч фунтов на несколько лет. Этот долг мы должны вернуть к ноябрю 2013 года.
— Отец Стефан, на собрании Благовещенского прихода расклад голосов был вполне очевидным — с явным перевесом в пользу Константинополя. Каким же образом происходил рост численности общины святителя Николая? Откуда появлялись новые прихожане? — интересуюсь я.
— К нам пришли те 11 человек, которые проголосовали против выхода из Московского Патриархата, а также значительное число из тех 55, кто первоначально поддержал переход в Константинополь. Люди поняли, что ситуация не такая простая, как это было представлено на собрании. Как я уже упоминал, у нас появились прихожане, которые раньше вообще не ходили в церковь. Конечно, очень жаль, что нам пришлось покинуть храм на Кентербери роуд, — ведь мы молились с общиной Константинопольского Патриархата больше 40 лет. С другой стороны, раскол открыл нам возможности дальнейшего роста. Мы получили больше свободы для того, чтобы проявить свое православие таким образом, каким мы находим наиболее приемлемым.
Справка. В настоящее время в приходе святителя Николая в Оксфорде богослужения совершаются в субботу (всенощное бдение) и воскресенье (литургия), а также в праздничные дни. Язык богослужений варьируется: два воскресенья в месяц — английский, один раз — церковнославянский и одно воскресенье в месяц служба идет на обоих языках. Среди прихожан встречаются люди самых разных национальностей: русские, украинцы, белорусы, англичане, американцы, греки, арабы, молдаване и др.
— Конечно, в таком многонациональном приходе не удалось избежать некоторых трений, — отмечает отец Стефан. — Люди, приходящие в Церковь, зачастую желали, чтобы в ней все было так, как в их родной стране. Это были, как правило, невоцерковленные православные (нередко они приходили в храм, чтобы встречаться там со своими соотечественниками). С воцерковленными было проще: они спокойно воспринимали богослужения на английском языке. К счастью, сейчас ситуация в приходе стабилизировалась. Есть небольшая группа, представители которой считают, что мы должны больше использовать церковнославянский язык. Существует группа противоположного толка, выступающая за английский. Но большинство наших прихожан вполне устраивает нынешняя ситуация. Верующие готовы идти на уступки — ради своих братьев и сестер, ради взаимной христианской любви.
О наследии митрополита Антония (Блума)
Наш разговор с батюшкой из Оксфорда постепенно от приходских дел переходит в иную, более глобальную сферу. Мне вспоминается, что в 2006 году, когда Сурожская епархия была потрясена расколом
из сторон конфликта заявляла о своем намерении сохранить «наследие митрополита Антония». В чем же заключается это наследие? Мне очень хотелось услышать мнение отца Стефана на сей счет: все-таки он хорошо знал именитого Сурожского владыку, был им рукоположен в диаконский сан и два года служил с ним в Лондоне.
— Вопрос о наследии очень непростой, — ответил мой собеседник. — Митрополит Антоний был, безусловно, сложной и многогранной личностью, поэтому не удивительно, что его наследие понимается и трактуется по-разному. Я знал его довольно близко, мне приходилось встречаться с владыкой (в начале 1990-х) каждые одну-две недели: он меня наставлял, готовя к рукоположению в диаконский сан. Митрополит Антоний замечательно проявлял себя в личных беседах. Даже люди, слушавшие его выступления и читавшие его книги, ощущали особенным образом личную с ним встречу.
C другой стороны, именно по этой причине владыке было сложно ориентироваться на коллективное развитие. Например, он был против того, чтобы иметь в епархии семинарию или монастырь. Отчасти из-за этого монастырь Московского Патриархата в Эссексе (на юго-востоке Англии) перешел в юрисдикцию Константинополя (еще в 1965 году). Поиск кандидатов на священство тоже проходил в своеобразном стиле владыки: он определял потенциального кандидата, рукополагал его, а затем направлял (обычно с семьей) в какой-нибудь регион для созидания общины. Отсутствие у священников формального богословского образования и понимания общей церковной идентичности способствовало обособлению приходов. Личные предпочтения духовенства играли на местах главную роль. Это становилось особенно заметно, когда духовенство собиралось вместе в лондонском соборе, чтобы служить литургию на престольный праздник — день Всех святых. Священники не понимали, как нужно сослужить со своими собратьями, они служили по-своему. Так же и митрополит — он не служил литургию архиерейским чином, но не служил и священническим. Владыка заимствовал что-то из архиерейского, а что-то из иерейского чина, служа, по сути, в собственном стиле.
— Получается, создавалась уникальная практика Сурожской епархии? — вопрошаю я.
— Да, по сути, речь шла о плодах одного человека, сама епархия была плодом его личных трудов, — замечает отец Стефан. — И поскольку второго митрополита Антония быть не могло, любому другому человеку оказывалось непросто нести бремя руководства епархией. Даже в кафедральном соборе в Лондоне после кончины владыки было сложно продолжать жизнь так, как прежде: все было проникнуто его характером, проповедями, симпатиями, антипатиями. Поэтому в произошедшем расколе можно, в некотором смысле, тоже видеть часть наследия митрополита Антония. Обычаи и традиции Сурожа созидались, по сути, одним человеком и не могли сохраниться в неизменном виде после его кончины.
— Епископ Василий, объясняя причины своего ухода в Константинополь, заявил, что невозможно было сохранить единство среди англо- и русскоязычных верующих Сурожской епархии, — добавляет мой собеседник. — Я категорически не согласен с его аргументами, но в то же время с пониманием отношусь к его выбору: действительно, это очень сложная задача, решение которой требует колоссального терпения и самопожертвования. Но я не считаю, что проблема должна решаться путем духовного апартеида: одна церковь — для русских, другая — для англичан. Конечно, очень непросто все сохранить вместе, но в нашем Никольском приходе это удается — во многом благодаря тому, что мы желаем, чтобы люди узнали друг друга как братьев и сестер во Христе. Нам следует созидать не славянскую или британскую, а православную культуру. Митрополит Антоний к этому стремился, хотя понимал, что задача перед ним стоит непростая.
— Видимо, все только осложнилось с началом массовой эмиграции из бывшего СССР?
— В 1991 году, когда патриарх Алексий посетил Лондон, он предупредил владыку Антония: через один-два года сюда приедут тысячи русских. Митрополит ответил: «О нет! Они здесь все разрушат». Конечно, национальный состав кардинально изменился за последние 20 лет, но ведь все меняется! Раньше у нас была небольшая, в основном англоязычная епархия, состоявшая главным образом из потомков эмигрантов, а также людей, обратившихся в Православие из других конфессий. Сейчас таких обращенцев (в процентном отношении) намного меньше, что, наверное, к лучшему. Когда епархия состоит преимущественно из людей, пришедших в Православие из других конфессий, она приобретает несколько странный характер. В Сурожской епархии знакомство многих прихожан с Православием ограничивалось митрополитом Антонием и кафедральным собором в Лондоне. Для этих людей представить себе Церковь такой, как в России, на Украине или в Греции, было подобно культурному шоку. И когда в лондонском соборе появилось много новых прихожан, желавших несколько иного выражения Православия, местные были этим напуганы.
— Что же их более всего испугало? — интересуюсь я.
— Они опасались, что потеряют англоязычные службы. Кроме того, их беспокоила разница приоритетов в литургической практике. Например, в Сурожской епархии не нужно исповедоваться перед каждым причастием (мы только требуем регулярную исповедь), поэтому множество людей, приходящих на исповедь каждое воскресенье, выглядело необычно. Некоторых прихожан коробила ситуация с головными платками для женщин. Лично я не совсем понимаю суть проблемы: в наших церквях никто не заставлял женщин носить платочки, все было добровольно. Мы не настаиваем на этом, и мы этого не запрещаем. Кроме того, лондонские прихожане были смущены тем, что новые эмигранты добивались чтения часов перед литургией и благодарственных молитв после литургии. При митрополите Антонии такого не было: он хотел, чтобы в Церкви сохранялась полная тишина до и после литургии. При этом местные прихожане считали, что чтение часов и благодарственных молитв — это нововведение, не православный обычай. Все это происходило от их ограниченного знакомства с Православием и православными традициями.
Кроме того, появились опасения, что Церковь станет очень иерархичной и авторитарной, в то время как местные прихожане понимали Православие синонимично свободе, либеральности и т. д. Думаю, их понимание было несколько искаженным, ведь сам митрополит Антоний принадлежал к числу довольно авторитарных по характеру людей. Хотя в структуре Сурожской епархии существовал выборный совет и у нее был довольно либеральный устав, митрополит Антоний нередко не обращал на это внимания. Он сам принимал решения, но это ни у кого не вызывало вопросов, ведь речь шла о владыке Антонии. Епископу Василию не удалось добиться такой же степени уважения и властности; он был другим человеком — спокойным, немного застенчивым. Новые эмигранты говорили мне, что они так и не смогли узнать владыку Василия, у них не было возможности с ним пообщаться. Видимо, существовала проблема взаимной коммуникации, не связанная с языком общения. К примеру, мои знания русского слабые, я предпочитаю по-русски не говорить, но у меня нет проблем в общении с прихожанами любых национальностей.
Служение в Британии: практические аспекты
Слово за слово наша беседа покидает тему наследия владыки Антония и переходит к богослужебной практике на Британских островах. Здесь нельзя не обратить внимания на один необычный и даже странный момент. На ектениях в православных храмах «туманного Альбиона» возносят молитвы за королеву Елизавету II — формальную главу Британского государства, главу Англиканской Церкви, — естественно, к Православию никакого отношения не имеющую. Как же это согласуется с правилом, согласно которому на литургии можно соборно молиться только за православных?
— Митрополит Антоний благословлял не только поминание на литургии королевы, но и всех крещенных инославных христиан, — подчеркивает отец Стефан. — Духовенство подходит к решению этого вопроса по-разному. Некоторые молятся за инославных на проскомидии, но не вынимают при этом частицы из просфор, другие вписывают в записки о здравии и упокоении как православных, так и неправославных.
— Что, безусловно, противоречит канонам.
— Но в Британии положение дел иное, чем в России или на Украине, — говорит отец Стефан. — В России неправославных христиан немного, здесь же прихожане наших церквей — это зачастую единственные православные в своих семьях. Их родственники крещены в англиканстве, католичестве или других деноминациях. Для нас непросто отказать нашим прихожанам в молитвах за их родных и близких. Согласен, что вопрос спорный, но митрополит Антоний аргументировал такой подход тем, что литургия служится «за всех и за вся», и в это число включаются и неправославные. Что касается нашего монарха — мы ведь в любом случае молимся за «власти и воинство» своей страны, это общее правило. Хотя, конечно, поминание неправославного правителя по имени создает определенные проблемы. В некоторых юрисдикциях, например в Русской Зарубежной Церкви, королеву Елизавету по имени не поминают. Для меня это не столь существенно — все равно Богу известны все имена.
— Отец Стефан, с православными верующими Британии незримо молятся местные святые. Думаю, забывать о них нельзя. Что делается для того, чтобы имена британских святых стали более узнаваемы?
— В третье воскресенье после Пятидесятницы установлен праздник в честь святых Британских островов и Ирландии. Святые Албаний, Айдан, Хильда, Колумб и многие другие становятся все более близкими нашим прихожанам; мы составляем для британских святых службы, пишем тропари, кондаки и акафисты. Не забываем о почитании местных святых — например, святой Фридесвиды из Оксфорда. В одной из деревень вблизи нашего города есть ее святой источник — мы обычно приезжаем туда в день памяти святой, служим водосвятный молебен. Молебен также служится в англиканском кафедральном соборе, где хранятся ее мощи. В день памяти святого Албания организуется православное паломничество — с молебном в англиканском соборе. Наконец, мы помним не только о древних, но и о современных святых. Например, святая преподобномученица великая княгиня Елисавета — это внучка английской королевы Виктории, правившей с 1837 по 1901 годы. В какой-то мере святая Елисавета символизирует связь между Британией и Россией. Стоит отметить, что ее переписка с царем Николаем II велась на английском языке.
— Здесь возникает еще один вопрос. Вы упомянули, что ведется работа по составлению текстов служб, но ведь до сих пор нет согласия между представителями различных юрисдикций по основным литургическим текстам на английском языке.
— Да, это так, — соглашается оксфордский священник. — Одна из главных проблем — это использование того или иного варианта английского для богослужебных текстов. Речь идет либо о современном варианте языка, либо о варианте английского, который отличается от нынешнего разговорного языка. Греки придерживаются первого, Сурожская епархия — второго (например, использует старую форму thee вместо you). Нам, конечно, необходимо признать хотя бы два официальных текста, с возможностью их повсеместного использования. Еще одна проблема возникает из-за того, что переводы обычно делаются разными переводчиками: у нас около 20 версий Литургии святителя Иоанна Златоуста. Эти версии меняются. Преимущество церковнославянских богослужебных текстов в том, что они изменяются очень редко, в то время как тексты литургии на английском меняются примерно каждые пять лет.
— Отец Стефан, еще один вопрос, который сложно обойти вниманием, — он связан с особенностями священнического служения в Британии. На ваш взгляд, с какими основными трудностями сталкивается православное духовенство в неправославной стране?
— Основное? Наверное, осознание того факта, что ты живешь в обществе, где 90 процентов населения ничего не слышало о Православной Церкви. Но в этом есть и положительное начало: это призывает к миссионерской работе. Все-таки нам, православным, важно быть частью общества, не превращаться в гетто. Очень жаль, что у нас случаются конфликты и разделения. К сожалению, большая часть проблем для меня исходит именно от православных. Инославные (невзирая на наши серьезные богословские разногласия) ведут себя очень доброжелательно и, по возможности, нас поддерживают. К примеру, тюремный капеллан (католик) всегда сообщает мне о православных узниках. Повторюсь: очень грустно, что наша епархия (и приход в Оксфорде) разделились, хотя, конечно, в Оксфорде нам была нужна еще одна православная церковь.
— Нет ли проблем в воспитании детей в православной вере, особенно с учетом специфики британского общества? — задаю я еще один вопрос.
— Как ни печально, но довольно часто дети священников в Великобритании перестают посещать церковь. Конечно, мы стараемся удержать детей и подростков в церковной ограде. В епархии ежегодно организуется детский лагерь (хотя это всего две недели летнего времени), в приходе есть воскресная школа и молодежная группа. Проблема в том, что информация, которая поступает из школы и от друзей, зачастую противоположна тому, что говорят в церкви. Поэтому важно, чтобы церковная молодежь держалась вместе, чтобы молодые люди дружили друг с другом. Например, подростки 16−17 лет говорят мне: я не все принимаю, что есть в Церкви, но я хочу приходить на службы, потому что у меня здесь друзья. Очень важно, чтобы подростки могли свободно говорить со священником — обо всем, что их волнует. Если же они ощущают, что никто их не понимает, есть риск, что они могут покинуть Церковь.
Содружество святого Албания и преподобного Сергия: православно-англиканский диалог
Пожалуй, Содружество святого Албания и преподобного Сергия, в котором отец Стефан является генеральным секретарем, можно считать самой первой формальной организацией в области православно-англиканского диалога. Оно было основано в 1928 году, в то время, когда Англиканская Церковь была по-настоящему консервативной и проявляла искренний интерес к Православию. Сейчас этого консерватизма нет, но диалог продолжается. Созываются экуменические встречи, конференции, печатаются статьи. Но есть ли смысл в собеседованиях с англиканами (как и в работе самого Содружества) в условиях кардинальной либерализации англиканства?
— Конечно, Англиканская Церковь в том виде, в каком она существует в нынешнее время, кардинально отличается от самой себя времен основания Содружества, — говорит отец Стефан. — Тогда были реалистичные надежды на воссоединение англикан с православными, сейчас этого нет. Тем не менее, я бы не стал отвергать дальнейший диалог. Конечно, в богословском плане нам у англикан учиться нечему, но вот в плане практической церковной работы (благотворительность, образовательная работа, служение в тюрьмах и т. п.) мы можем извлечь для себя пользу. Для англикан диалог тоже полезен, ведь многие из них осознают, что потеряли свою настоящую Церковь. Те, кто не готов (или не может) стать православным, получают через диалог духовное подкрепление. Я, например, знаю многих англиканских священников, которым неуютно в своей Церкви и которые хотели бы присоединиться к Православию. Но они этого шага пока не делают.
— Что же им мешает перейти в Православие? — интересуюсь я.
— Если они покинут англиканство, то потеряют все, что у них есть: жалованье, приходские дома, в которых живут. Во многом ради благополучия своих семей они остаются англиканами до выхода на пенсию, — объясняет отец Стефан.
— Значит, у них нет готовности принять принципиальное решение раньше?
— Иногда это происходит. Но порой люди, решившиеся на столь принципиальный для них шаг, сталкиваются с новыми трудностями. К примеру, в Оксфорде один англиканский священник перешел в Православие еще до выхода на пенсию. Он, конечно, лишился своего жалованья, был вынужден оставить приходской дом, в котором жил, был лишен некоторых других привилегий, которые он имел как настоятель богатого прихода. Его супруга не одобрила выбор мужа; найти другую работу он не смог. Сейчас в семье этого человека большие проблемы, тем более что им надо платить за университетское обучение дочери, а денег нет. Его жена во всем винит Православную Церковь. Поэтому мы, конечно, с симпатией относимся к намерению англиканских священников присоединиться к Православию, но должны понимать, что сейчас, наверное, еще не их время. А Содружество дает им возможность реальных контактов с православным миром. К тому же у нас развивается позитивный диалог с представителями евангелического направления в англиканстве. Их не нужно убеждать в элементарных вещах — например, в том, что Христос воскрес из мертвых или родился от Девы. Да, у них нет священнических облачений или икон, но это потому, что они об этом не знают. С другой стороны, в иных течениях англиканства литургия может быть очень близка православной, но она, по сути, какая-то выхолощенная. Англикане не верят так, как мы, в то, что выражает литургия, для них она несет другой смысл и имеет другое духовное наполнение. Очень далекое от православного.
Впрочем, как справедливо отметил отец Стефан, среди нынешних англикан нет широкого движения за присоединение к Православию. Да и в самом британском Православии ситуация непростая, особенно в свете проблемных взаимоотношений между Московским и Константинопольским Патриархатами. Не до конца решен вопрос о миссии Церкви: должна ли она заботиться только об иммигрантах или все же более широко свидетельствовать о православной вере (в том числе неправославным). Очевидно, что раскол 2006 года нанес серьезную рану межправославным отношениям в королевстве. Потребуется время, чтобы ее уврачевать.
Конечно, человеку свойственно надеяться на лучшее. Но пока религиозная жизнь Британских островов страдает от многих недугов, в том числе от низкой воцерковленности верующих: регулярно посещает храмы не более 10 процентов православных. Священство Сурожской епархии нередко «разрывается» между несколькими приходами, из-за чего приходится жертвовать регулярностью и частотой богослужений. Очевидно, что епархии нужны свежие силы, требуется больше духовенства, которое могло бы заниматься нуждами многочисленных православных иммигрантов и, конечно, учитывать духовные потребности британцев, особенно из числа тех, кто неравнодушен к вере и церковной жизни.
