 |
| Русский дом | Наталья Гумилёва, Андрей Воронцов | 04.10.2012 |
Вскоре после смерти Льва Николаевича Гумилёва (1912—1992) я встретился с его супругой Натальей Викторовной (1920—2004) и взял у неё интервью. Была она, кстати, москвичкой, да и сам Лев Гумилёв, считавшийся типичным петербуржцем, начиная с 1966 года, подолгу живал в Москве. Беседа эта под названием «Пассионарии не обязательно бывают вождями» довольно большая, не «в формате» «РД», поэтому я предлагаю лишь выдержки из неё. Полностью же с ней можно ознакомиться на сайте Gumileviсa. В настоящее время это интервью — один из десяти базовых биографических материалов о Л.Н.Гумилёве.
Я не разделяю многих научных взглядов Л.Н.Гумилёва, да и противоречат они данным современной антропологии и генетики, согласно которым русские — древняя, этнически не размытая и цельная нация индоевропейского происхождения, а не какой-то евразийский «этнический коктейль». Считаю также на основании трудов всех без исключения серьёзных русских и даже советских историков, от Татищева до Рыбакова, включая этнического татарина Карамзина, что история России — это прежде всего история русского народа, создавшего наше государство. Конечно же, вместе с другими народами России, но тяготы державного строительства, будем говорить прямо, мы разделяли неодинаково. Они в основном легли на плечи русского народа. Гумилёв и его последователи, как известно, считали иначе, выводя Россию из «паритетного» союза Руси с Великой Степью. Союз, может быть, и был, но отнюдь не «паритетный». Это был Русский союз.
Тем не менее заблуждения Льва Николаевича Гумилёва — это заблуждения искреннего человека, русского патриота, совершенно не терпевшего никакой русофобии, хотя наиболее сомнительные постулаты его учения, увы, русофобами активно используются, особенно в Татарстане и Казахстане. Да и евразийство само по себе — не пагуба, если понимать его как волю нашего народа, доведшую его с берегов Ильмень-озера до берегов Тихого океана. Что же касается гумилёвского понятия пассионарности, то его как-то тихо и без споров приняли историки самых различных направлений. Всё говорит о том, что Л.Н.Гумилёв был человеком крупным даже в своих ошибках. А не ошибаются, как известно, только бездельники и бездари.
Впрочем, в беседе с Н.В.Гумилёвой своих сомнений по поводу взглядов Л.Н.Гумилёва я не высказывал в акцентированной форме, потому что меня тогда интересовало другое — личность и творчество этого выдающегося русского человека.
Андрей Венедиктович ВОРОНЦОВ: По слухам, отношения между Львом Николаевичем и его матерью, Анной Андреевной Ахматовой, были непростыми. Что Вы можете сказать по этому поводу?
Наталья Викторовна ГУМИЛЁВА: Слово «непростые» сюда не очень подходит. Анна Андреевна осталась жива при Сталине, но её жизнь разменивали на жизнь сына. Считалось, что лучше посадить сына, чем мать. Так полагали не только власти, но и некие «иксы» из окружения Анны Андреевны. В тридцатые-сороковые годы Лев не был тем, кем он был в шестидесятые. Иные говорили про него, что он идиот. Про него вообще бог знает что говорили. Чокнутый, мол: всё учится да учится. А его всё время выгоняли из университета, в который он долго не мог поступить ни в Ленинграде, ни в Москве. Ему постоянно негде было жить. Анна Андреевна тоже была по-своему несчастлива, потому что у неё не получилось нормальной семейной жизни. Когда в 1945 году после очень тяжёлой отсидки и службы в армии Лев вернулся домой, матушка встретила его очень радостно, они всю ночь проговорили об её стихах. Лев сразу же сдал экзамены за четвёртый и пятый курсы, а потом и государственный экзамен — это после отсидки! Поступил в аспирантуру. В 1946 году выходит постановление, и его выгоняют отовсюду.
Андрей Венедиктович ВОРОНЦОВ: Постановление о журналах «Звезда» и «Ленинград»?
Наталья Викторовна ГУМИЛЁВА: Да-да, об Ахматовой и Зощенко. Ругают мать, а сына выгоняют из аспирантуры. Он только сказал: «Ради Бога, оставьте меня до декабря, чтобы карточки получить, иначе я умру с голоду». Дали ему карточки за декабрь и выгнали с волчьим билетом. Опять разменяли мать на сына? Он пошёл на это, он за мать стоял несколько дней подряд на допросах под направленным в лицо электрическим светом, но ничего не подписывал. Ему говорили: «Скажи, в чём ты виноват, а в чём ты не виноват, мы и сами знаем». — «Я ни в чём не виноват». — «На тебя доносов знаешь сколько написано? — спросил следователь и добавил: — Ну и нравы же у вас там!» В то время считалось, что если ты напишешь донос, то тебя не посадят. Фамилия Гумилёв была как лакмусовая бумажка: около неё все сразу проявлялись. А с матушкой произошло то, что её окружили с фронта и с тыла, с тем, чтобы, очевидно, изолировать от Льва, и ей пришлось на какое-то время отказаться от встреч. Только за пять лет до смерти Анны Андреевны они возобновили нормальные отношения.
Андрей Венедиктович ВОРОНЦОВ: А кто окружил? Вы имеете в виду власти?
Наталья Викторовна ГУМИЛЁВА: Я имею в виду псевдодрузей, которые её окружали и давали советы. Она была достаточно умна и хитра, прекрасно понимала, как и что, но выхода у неё не было. Да ей и было интересно с ними: всё-таки в это окружение входили известные писатели, поэты.
Андрей Венедиктович ВОРОНЦОВ: А кто конкретно, если не секрет?
Наталья Викторовна ГУМИЛЁВА: Я не хочу называть, потому что они ещё живы. (Окружение Ахматовой тех лет — Ардовы, Л.К.Чуковская, Э. Герштейн и др. — А.В.)
Андрей Венедиктович ВОРОНЦОВ: Значит, окружение Ахматовой способствовало охлаждению между ней и сыном?
Наталья Викторовна ГУМИЛЁВА: Мать очень боялась. Она понимала: или её должны посадить — а тогда смерть, потому что она была человек нездоровый, — или сына. И сын сидел: сперва за отца, за отцовскую фамилию, потом, после известного постановления, за мать. И когда уже в 1956 году Лев вернулся из лагеря, мать сразу сказала ему: «Жить мы вместе не будем». Он говорит: «Ну конечно, пожалуйста». Было это в Москве, у знакомых. Анна Андреевна сказала: «Ты уезжай, а я потом приеду». И очень долго не приезжала. Льва прописала какая-то дама, его знакомая, потому что в ином случае его могли бы просто выслать. Так что никаких особенно сложных отношений не было, просто эпоха была сложная. Лев Николаевич очень любил мать. У меня сохранились его письма из лагеря, по ним видно, как безумно он страдал от разлуки. Он ей всё время говорил: «Я за тебя на пытках был, ты же ничего не знаешь». Его упрекать никак нельзя. Как кошки отгоняют своих котят, так Анне Андреевне пришлось отогнать Льва, потому что она не верила, что они смогут жить вместе без осложнений.
Андрей Венедиктович ВОРОНЦОВ: Незадолго до смерти Л.Н.Гумилёв высказался достаточно ясно по поводу тех сил, что ратовали за разрушение Советского Союза. Скажите, пожалуйста, Лев Николаевич смотрел на СССР как на видоизменённую форму Российской империи или как на государство совершенно нового типа, к России прежней не имеющее никакого отношения?
Наталья Викторовна ГУМИЛЁВА: Я думаю, что он двояко относился. Он говорил: «Я политикой не занимаюсь, не хочу об этом думать вообще», но как евразиец он считал, что Советское государство хоть как-то обеспечивает единство державы, которая создавалась веками кровью и потом наших предков. С другой стороны, он полагал, что искусственное и безобразное советское разделение государства на национально-территориальные образования и породило тот кошмар, который мы сегодня переживаем. И это после того, как вроде бы все окончательно разделились.
Евразийские традиции очень важны для России. Сейчас концепцию евразийства начинают пересматривать в том смысле, что главную скрипку в Евразии должны играть Китай, Япония, Индия, а не Европа. Но, простите, ведь и Турция — это Европа. Мы — единственное евроазиатское государство, в состав которого восточные народы вошли естественно и органично. Конечно, не обошлось без кровопролития, но не в такой степени, как в Америке, где на индейцев охотились, как на зверей, а тех, кто остался в живых, загоняли в резервации. Народы Российской империи и бывшего СССР как грибы — все разные, а грибница у них одна.
Андрей Венедиктович ВОРОНЦОВ: Интерес Л.Н.Гумилёва к Востоку и Великой Степи позволил некоторым публицистам сделать выводы о его культурной и геополитической ориентации на Восток. Был ли Лев Николаевич сторонником идеи поглощения России Великой Степью?
Наталья Викторовна ГУМИЛЁВА: Нет, никогда не был. Да и Степь, похоже, к этому не стремилась. Во время нашествий кочевники, проходя через Русь, не оставляли в городах своих гарнизонов. Когда же Московское государство набрало силу и подчинило себе казанских и сибирских татар, то им была предоставлена возможность жить, как они хотят. В целом со степняками у нас были хорошие отношения. Нынешние их потомки очень уважают Льва Николаевича за то, что он объяснил это. Он провёл огромную работу, закрыв белое пятно в истории степных народов нашего государства.
Андрей Венедиктович ВОРОНЦОВ: Мне представляется, что ориенталистика Льва Николаевича содержит с точки зрения анализа российской государственности одно ценное указание: не Россия сошлась с Востоком, а Восток пришёл под руку России, ощутив в русских тот этнокультурный тип, который не находился подобно западноевропейскому в жёстком противостоянии с восточными типами. Этот вывод, кстати, подтверждают просьбы о присоединении восточных и прочих земель к России.
Наталья Викторовна ГУМИЛЁВА: Я думаю, что Лев Николаевич смотрел на этот процесс как на обоюдное движение навстречу. Это сложилось исторически ещё в то время, когда России как государства не было. В XII веке киевский период Древней Руси закончился, последовал следующий, начиная со времён Александра Невского, пассионарный толчок. Это первый пассионарий, который был ясно выявлен. Потом наступило что-то вроде инкубационного периода, когда пассионарии только выявлялись. Появились очень энергичные бояре. Ведь самое главное, не каков царь, а каково окружение, бояре. Если окружение пассионарно и патриотично, то какая нам разница, кто по национальности царь — татарин, монгол или кто-то ещё? Если он русский патриот — национальная принадлежность не важна. При патриотическом окружении царь может быть даже не очень умным: поговаривали, например, что первый Романов, Михаил Фёдорович, был не слишком умён.
Андрей Венедиктович ВОРОНЦОВ: Зато батюшка его был точно умён.
Наталья Викторовна ГУМИЛЁВА: Да. Поэтому пока у нас не будет настоящего патриотизма, основанного на любви к родной истории, ничего хорошего не получится.
Андрей Венедиктович ВОРОНЦОВ: В учении Л.Н.Гумилёва о пассионарных народах, пассионарных вождях для меня есть один пробел. Дело в том, что творческим личностям приходится при этих пассионарных владыках несладко, что Лев Николаевич испытал и на собственном опыте. Как он относился к эпохе Ленина — Троцкого — Сталина в свете идей пассионарности? Или к эпохам Муссолини, Гитлера, Мао Цзедуна, Пол Пота?
Наталья Викторовна ГУМИЛЁВА: А он говорил про них, что они сами за себя отвечают. Ведь пассионарии не обязательно имеют положительную доминанту. Да, они могут быть таковыми. Но это не значит, что их нужно обожать. Пассионарии как люди — не сахар, однако без них не движется история. Вот вы смотрели фильм «Великолепная семёрка»?
Андрей Венедиктович ВОРОНЦОВ: Смотрел.
Наталья Викторовна ГУМИЛЁВА: Потрясающий фильм, но не потому, что там стреляют и скачут на лошадях, а потому что в нём затронута тема, о которой Лев Николаевич много говорил. Вялых крестьян подчиняют себе бандиты. И вот появляется мужик-пассионарий, который быстро находит нескольких подобных себе, и они уничтожают эту армию преступников. То, что нас окружает такая преступность, говорит лишь о том, что мало пассионариев-безсребреников, которые за правду могли бы пойти на всё.
Кстати, пассионарии не обязательно бывают вождями, героями в духе теории «героев и толпы». Когда-то про Льва Николаевича написали в «Природе», что он протаскивает идею «героев и толпы». Ничего подобного: ведущий может быть умеренно пассионарным, но в этом случае активные пассионарии обязательно должны быть в толпе. В XVIII веке Екатерина II освободила дворян от обязательной воинской службы, но в 1812 году они ещё дрались будь здоров, потому что сохранилось поколение воинов-пассионариев. А дальше началось: «что делать?», «куда идти?», — и тут оставшимся без дела пассионариям подсунули масонские лозунги типа «Свобода. Равенство. Братство». На них клюнули все эти «клоповоняющие» базаровы, волоховы. А потом и народ пошёл за ними. Разве плохо — свобода и ничего делать не надо? А что значит — свобода? Вот сейчас говорят: нам дали свободу. Свободу без обязанностей?
Андрей Венедиктович ВОРОНЦОВ: Почему без обязанностей? Без прав. А свободой без обязанностей пользуются власть имущие.
Наталья Викторовна ГУМИЛЁВА: Распустились, что и говорить. В общем, образовался у нас в XIX веке западнический суперэтнос. Как-то я смотрю на собрание сочинений Чехова — вот это, серое, и говорю Льву: скучно мне читать Чехова. Язык замечательный, образы великолепные, но эти ноющие тётки непереносимы. «А это уже началась эпоха скуки, — сказал он. — Самое страшное, когда люди начинают скучать. Значит, они полны инертности, потому что настоящий творческий человек — художник, писатель — никогда не скучает. Появилось огромное количество обывателей, и так как Чехов жил среди них, то он их описывал. „В Москву! В Москву!“, „Работать! Работать!“ — а работы вокруг навалом. Разве это творческие люди? Поели, попили, поблядовали — а дальше что делать? Вот тебе и скука».
Андрей Венедиктович ВОРОНЦОВ: Я знаю, что Лев Николаевич был православным человеком. Однако мне показалось, что в своих работах он рассматривает религию как некое производное от биоэнергетических, культурных и этнических процессов. Так ли это?
Наталья Викторовна ГУМИЛЁВА: Православным он был от рождения до самой смерти. Перед смертью он исповедовался и причащался. Часто мы не могли ходить в церковь, но по праздникам бывали. Первое время, когда мы жили в Ленинграде, ездили в Гатчину, там у Льва был духовный отец. Но к науке он никогда религию не примешивал, говорил: «Не путайте Божий дар с яичницей. Я занимаюсь наукой, а теологией занимаются другие». Связывать его научные воззрения с религией нельзя. Он занимался естественными науками, история была для него как полигон, на котором с помощью фактов он изучал все мировые процессы. Поэтому он общался с биологами, генетиками, физиками. К гуманитариям он относился с осторожностью. «Они много говорят, много выдумывают, не основываясь на истинных фактах, — говорил он. — Это очень опасно. Миф — опасная вещь. Он входит в народ, откладывается в родовой памяти, миф наслаивается на миф — получается ложь». В общем, для него наука была — одно, а религия — другое.
Андрей Венедиктович ВОРОНЦОВ: По имеющимся сведениям, некоторые еретические секты в целях пропаганды своих идей прикрываются авторитетом Л.Н.Гумилёва.
Наталья Викторовна ГУМИЛЁВА: Я не знала об этом, только недавно мне позвонили и сказали, что распространились эти самые секты, которые используют имя Льва Николаевича. Я удивилась: «Как это? Как они могут использовать?» Оказывается, его взгляды связали с какой-то новой религией, хотя он не занимался религиями как таковыми. Когда Лев Николаевич умер, его ученик Ермолаев принёс бумагу, якобы подписанную рукой Льва, в которой утверждалось, что он передаёт Ермолаеву право издания своих трудов, в том числе некой работы под названием «Сатаногенез». Я говорю: «У него такой работы нет. Что же ты, Славик?» В это время Славик уже перестал бывать у меня, а бумажку эту всем показывал. Может быть, поэтому началась свистопляска вокруг имени Льва? Нет у него такой работы — «Сатаногенез». Он говорил, что сейчас через физику объясняются многие явления, которые в древности считались загадочными: например, проникновение вирусов через стенку. То, что древние называли сатаной, дьяволом, по-видимому, представляет собой пустоту, так как материю и всё остальное создал Бог.
Способ существования сатаны — захват, пожирание материи, ибо природа не терпит пустот. Каким образом он захватывает? Через ложь, человекоубийство. Вот, в примитивной форме, что говорил по этому поводу Лев Николаевич. В одном интервью я сказала: «Давайте всё-таки помогать Богу, а не дьяволу, который всё пожирает». Прежде все земные существа жили каждый на своём экологическом участке, питались естественным образом. Теперь злые люди в целях наживы вытесняют всех со своих участков, захватывают и уничтожают, как бы через дьявола пожирают это всё.
Сахара из цветущей степи превратилась в пустыню — есть стихи Николая Степановича Гумилёва о том, что в конце концов Земля будет сплошной Сахарой. Выпустили нефть, как кровь нашей планеты, загадили реки — зачем? Чтобы ездить на автомобилях и летать на самолётах? Фактически техника — проявление сатанизма, дьявольщины. Вот что Лев Николаевич связывал с понятием сатаны. Никаким другим «сатаногенезом» он не занимался. Вы знаете, что, когда поставили крест над могилой Льва Николаевича, сатанинская секта «Белые братья» перевернула его? Значит, они ненавидят Льва Николаевича? Но, видимо, креста оказалось мало, и они решили пройтись по его учению так, чтобы всё исковеркать и представить в ложном свете. Ведь они мне звонили по телефону в Петербурге, часа в три ночи, и говорили всякие пакости о Боге и вообще. Они утверждают, что Бог слабее дьявола, потому что последний действует ложью и обманом, а обман многолик, тогда как истина — одна.
Захваченная дьяволом материя существует, она не может сделаться бывшей, потому что уже создана, и одержимые сатаной, ложью и убийствами увеличивают объём отрицательно заряженной материи. Поэтому с сатанистами надо решительно бороться. В средние века, кстати, довольно успешно боролись. Всё зависит от пассионарности верующих людей. Митрополит Петербургский и Ладожский Иоанн в этом отношении великий человек, действует прямо, называет вещи своими именами, хотя Лев Николаевич считал, что русские выглядят в исторических работах владыки Иоанна слишком уж безответными, на самом деле они всегда умели давать сдачи.
