 |
| Церковный вестник | Протоиерей Георгий Бреев, Сергей Чапнин | 24.09.2012 |
Как происходит движение души к Богу и как 
священник может помочь такой душе? О внимании и добродетели рассуждения, о пастырском «выгорании» и роли интеллигенции в жизни Церкви в беседе с ответственным редактором «Журнала Московской Патриархии» С.В. Чапниным размышляет известный московский пастырь протоиерей Георгий Бреев.
— Отец Георгий, вопрос духовного руководства один из самых серьезных, и сегодня с ним связано немало трудностей. Как на приходе должны складываться отношения прихожан и священника? В какой степени священник регламентирует жизнь мирянина?
— Священник старается постичь и прояснить духовный образ приходящего к нему человека. Исходя из этого духовник принимает решения. Я помню прихожан с почти полувековым «стажем» жизни в Церкви. Конечно, духовное устроение у этих людей было совсем иным, чем у тех, кто только начинает церковную жизнь. У старых прихожан связь с Церковью была крепче, они по-настоящему любили ее. Это было поколение, которое помнило дореволюционную приходскую жизнь, монастыри и храмы, которые были переполнены, особое благочестие людей. В какой-то мере священник сам мог научиться у таких прихожан и получить прекрасные уроки самоотверженной жизни, любви к богослужениям.
Сейчас, конечно, другое время и люди меняются. Это вполне закономерно, поскольку каждый исторический период имеет свою духовную парадигму, время накладывает отпечаток на нас. Неслучайно есть такая поговорка: «Наше время — наш крест».
Вспоминается ответ святителя Игнатия Брянчанинова на сетования одного из ревнителей монашеской жизни: «Отчего в наше время мало духоносных руководителей? — Откуда им взяться, если в миру оскудевает благочестие». Какое поразительное правдивое слово и какая правдивая картина взаимообусловленности: жизнь в миру — прелюдия к монастырской жизни. Кроме того, известно более пессимистическое высказывание святителя Игнатия о необходимости обращаться к неоспоримому авторитету Священного Писания ввиду оскудения духовного руководства.
Когда я читал об этом, то удивлялся: это были времена Серафима Саровского и великих оптинских старцев, что же еще лучшего желать можно было? Но, оказывается, святитель Игнатий уже в те времена видел, как в народе падает уровень благочестия, а ведь будущие иноки приходят в монастырь из мира, и приходят они совсем не такими, какими их хотелось бы видеть. Чем больше развито благочестие в народе, чем сильнее нравы, тем монах или священник будет более готов к несению своего креста, к своему служению.
Ритм современной жизни значительно ускорился, все поголовно жалуются на недостаток времени, в душе постоянно присутствует ощущение множества забот, страх что-то не успеть. Что-то мы все время откладываем, отодвигаем на второй план, стараясь успеть сделать, по нашему мнению, главные дела. Мы живем в такое время, и это надо учитывать. Вместе с тем, это не означает, что мы можем отойти от Священного Писания и от глубокой церковной традиции, которая для нас не просто отражает внешнее устройство жизни, но является самой жизнью. И пастырь должен понимать все эти сложности современного состояния людей, осознать их в себе самом. И тогда уже давать советы, исходя из меры разумного. Ведь всегда, во все времена, дар или способность рассуждения для священника было важнейшим качеством. Когда преподобному Антонию Великому задали вопрос: «Какая самая высокая добродетель духовной жизни?» Он ответил: «Дар рассуждения». Действительно, стяжав эту добродетель, разум как светоч может постигать суть вещей и тогда душа пастыря сама находит правильный ключ к решению многих вопросов, которые задают ему прихожане.
Бывает, священник руководствуется чрезмерно строгими духовными принципами. Допустим, он монах или хорошо знает аскетику. И начинает прилагать очень высокие духовные требования к человеку, который только начинает входить в Церковь и, по словам апостола Павла, еще нуждается в «словесном молоке» (Евр. 5:12−14), как ребенок. Ему нужно преподать простое слово, а не открывать высокие истины, которые он, возможно, и поймет, но руководствоваться ими не сможет. Духовная жизнь имеет свои степени согласно указанию преподобного Иоанна Лествичника. И здесь очень большая ответственность священнослужителя — учитывать духовно-возрастные ступени, в каком устроении сейчас находится душа человеческая, и требовать лишь то, что соответствует мере его духовных возможностей.
Многих, особенно молодых священников, часто смущает то, что они сами испытывает сильную ревность, неофитский пыл. Им кажется, что люди, приходящие в храм, никуда не годятся, и молодой священник начинает, что называется, «закручивать гайки» и наводить порядок. Такой период проходит каждый, и такая ревность является движущей силой для души, но приходится ее умерять: с помощью той же рассудительности и внимательности, воспитания в себе чувства ответственности за прихожан. При этом, конечно, ясно, что с каждым человеком выстраивается общение индивидуально, кому-то необходима строгость, кто-то наоборот, будет оскорблен таким обращением. Человек выбирает себе духовного наставника по духу, то есть такого, который более близок по переживаниям, чувствам, душевному складу, по взаимному общению.
Рассуждение должно также помочь и принять каждого, кто приходит, увидеть даже самое малое движение его души к Богу. Ведь если человек переступает порог храма, значит, его привел Господь, который открывает пути его спасения, даже если в вопросах духовной жизни этот человек совсем еще младенец и даже не знает, как перекреститься и зачем это нужно делать. С другой стороны, в наше время многие могут обладать очень разнообразными знаниями, самой различной информацией. Но при этом в такие базовые и, казалось бы, простые и ясные понятия, как, например, духовность, люди, даже образованные, могут вкладывать какой угодно смысл. И возникает еще большая опасность, когда человек сознательно избирает для себя позицию совершенно далекую от спасения и уверен, что он-то как раз и знает все лучше всех о Церкви, раз разбирается во всем. Чаще всего такие проблемы встречаются у людей молодых, и в общении с ними священнику требуется проявить большое терпение и внимательность. Нужно вдумчиво к ним относиться, постараться вступить в более тесный контакт и постепенно работать уже с его убеждениями, в то же время, не налагая никаких бремен. Ведь и сам Спаситель, и апостолы бремен не налагали. Итак, внимайте себе и всему стаду, в котором Дух Святый поставил вас блюстителями (Деян. 20:28). Это и есть то видение разума, который понимает и видит, и, если священник движим верой, тогда Дух ведет его, помогает ему найти ответ на вопрос. Эти основные духовные принципы остаются во все времена. Если ими руководствоваться, тогда работать с паствой легко, бывает, достаточно ухватиться за одно какое-то слово собеседника и ему все становится ясно, даже много говорить не приходится.
— Что же такое рассудительность? Это дар, который дается свыше, или это навык, который приходит с опытом и его можно в себе воспитать?
— Думаю, постепенно воспитать в себе это качество возможно тем же глубоким вниманием, сосредоточением. Например, возьмем канон Андрея Критского. Он построен как беседа ума со своей душой, а посредник в этой беседе — Священное Писание. Главное, не оставлять работы мысли над своей душой, тогда она может очень постепенно, понемногу, приходить в какое-то прозрение. И предметной опорой ей становится Писание. При том, что со всех сторон мы окружены бурной мирской жизнью, важно постоянно с вниманием относиться к тому, что происходит в моих мыслях и моей душе. И покаяние — это и есть изменение разума, способность его прозрения для того, чтобы Царствие Божие нам открылось и явило себя.
— Какие духовные вопросы волнуют самих современных священников? Какие советы они спрашивают у Вас как епархиального духовника?
— Мне всегда очень радостно, если я встречаю у своего собрата живую веру и любовь к Церкви, если человек понимает пути духовной жизни. Тогда сразу же возникает особая близость к собеседнику. Встречаются и немощи, особенно среди молодых пастырей, который еще только начинают свой путь. Они часто еще колеблются в своем выборе, а тут еще на них сваливаются житейские и семейные трудности, а также многочисленные обязанности, которые должен выполнять каждый священник на приходе. Прямо сердцем чувствуешь, как им трудно. Сейчас духовное горение людей далеко не столь высокое и яркое, как в начале 1990-х. Потому что многие, уже войдя в Церковь, поняли, что открывшийся им путь не так прост и легок, на нем нужно себя духовно созидать, а это труд постоянный: молитвенное правило, исповедь, богослужения, исправление себя. Потом присоединяются и внешние, бытовые сложности: нужно обеспечить семью, а рядовое священство не всегда благополучно в материальном плане. Чувствуется, что для многих пастырей это является не только поводом меньше времени уделять необходимым духовным занятиям и окормлению паствы, но и поводом для уныния. Это очень печально, ведь все бытовые трудности проходят, а мы им полностью отдаемся, не успевая заниматься главными вещами, для которых Господь нас призвал.
Кроме того, до сих пор объективно существует нехватка кадров. Большой приход, например в столице, если окормляется всего несколькими пастырями, то очевидно, что они будут просто завалены требами и не смогут заниматься ничем иным. Чтобы приход мог встать на ноги, работать с людьми, нужны объективные минимальные условия: большой штат духовенства, место, где можно разместить воскресную школу, библиотеку и так далее. Когда мне, например, говорят, что в нашем приходе храма иконы Божией Матери «Живоносный Источник» в Царицыне уже служат десять человек клириков, я удивляюсь. Дайте мне еще десять, и им тоже хватит занятий по горло! Дел множество: учить детей, взрослых, опекать больницы и другие социальные учреждения. Работа найдется всем.
— Пастырю нужны помощники на приходе. Как мирянин может послужить своей общине, в чем его ответственность?
— Это мера его любви к приходу. Если человек, понимает, что приход — это его семья, он будет вникать и интересоваться его внутренней жизнью, стараться во всем помогать. Но, как правило, такими добровольными помощниками становятся либо люди старшего возраста, либо молодежь.
Бывает, чада могут по-человечески привязаться к одному пастырю так, что забывают о Боге, о том, что они идут в Церковь не к «отцу Петру» или «отцу Иоанну», а прежде всего — предстать перед Господом. А священник точно помощник — свидетель, наставник, который помогает обрести живую веру, полюбить Бога, исполнить Его заповеди. И если переходят духовные отношения на чувственные, то какие-то действия совершаются по страсти — например, предпочтения отдаются какому-то священнику: этот хороший, все — плохие, ревнуют, завидуют, — то от этого вражда, разделения и другие нестроения начинаются.
— Около года назад в «Журнале Московской Патриархии» была опубликована статья о так называемом «пастырском выгорании», которая вызвала живой отклик наших читателей и инициировала широкое обсуждение этой темы в прессе. Актуальна ли эта проблема для современных пастырей по Вашему опыту, и как ее можно решить с точки зрения духовника?
— Я много размышлял об этой проблеме. Тема «пастырского выгорания» не только актуальна, она очень животрепещуща. В ней затронуты боль и неимоверное напряжение многих и многих поколений христиан, подвизающихся в трезвении ума и молитвенном делании. Как таинственная закономерность, она поджидает всех без исключения хотящих жить духовно. Это — горнило испытания, о котором, начиная с премудрости сына Сирахова, включая подвижников раннего христианства и до наших дней, то есть во всей христианской святоотеческой литературе, явно свидетельствуется: тот, кто хочет служить Богу, должен уготовать свою душу к искушениям. И чем ревностней подвизающийся, тем труднее его испытания.
Что есть горение и как можно, что называется, «перегореть»? Нужно ясно понять, что вызывает подобное состояние. Например, священник Александр Ельчанинов в своих работах о подготовке к проповеди описывает, как одни и те же образы, взятые из литературы или из жизни, которые «зажигали» нас в какой-либо период времени, давали нам вдохновение, и находили отклик в сердцах прихожан, постепенно блекнут и больше уже не волнуют нашу душу так сильно. Это свойство нашего разума, нашего переживания явлений действительности. Я и сам сталкивался, что многие тексты, уже по многу раз прочитанные, даже тексты Священного Писания, уже могут восприниматься без должного внимания и не производят впечатления.
Термин «выгорание» более свойственен опыту священнослужителей Западной Церкви. В православной традиции есть термин «угасание». Оно связано с богословием света, то есть благодати Божией, которая может с великой силой воспеваться в душе или умаляться до совершенного исчезновения.
Все Священное Писание с первых строчек Библии — «Да будет свет» — и Евангельского Откровения о Страшном суде Божием как явлении славы Божией в неприступном свете есть богословие света. Всем нам знаком образ Неопалимой купины, которая горит и не сгорает, огненные языки благодати, сходящие на апостолов и многие другие символы явления Святого Духа в нашей жизни, которые мы встречаем в Писании.
Этот предвечный свет или огонь — то, что составляет первоначала нашего бытия. Бог сказал — «Да будет свет» и так был сотворен мир. Свет во тьме светит и тьма его не объемлет (Ин. 1:5).
Наше богословие — это богословие света, и если мы обратимся к богослужебным текстам, то ясно увидим это. Богослужебные таксты Октоиха, все каноны как Святой Троице, небесным силам, так и другие, есть дивная проповедь света — основополагающей сути как Божественной природы, так и всей твари. «Во свете Твоем узрим свет» — в великом славословии изображен таинственный путь восхождения души от «Славы показавшего нам свет» к Самому Христу — Свету истинному, просвещающему всякого человека, грядущего в мир.
Термин «выгорание» связан с лишением огня. Действительно, как в текстах Ветхого Завета: явление Неопалимой купины законодавцу Моисею, вознесение пророка Илии на огненной колеснице, так и Нового Завета: сошествие Святого Духа на апостолов, в словах Христа Спасителя «Я пришел возврещи огонь на землю» (Лк. 12:49), все Божественные явления поистине есть явления Божественной силы, света «невечернего света», но ради человеческой природы, надежнее запечатлевающей процесс горения, чем обыкновенное ежедневное светоявление, в текстах Священного Писания даны нам эти образы.
Павел Флоренский в сочинении «Столп и утверждение истины» говорит, что цвета рождаются от борьбы света с тьмою. То есть мы можем видеть меру преодоления света в борьбе с материей в мире физическом.
Пастырь, если переживает состояние, которое можно обозначить, как «выгорание», подобен актеру или музыканту, который после спектакля или концерта чувствует себя обессиленным, он все свои силы отдал воплощению образа. Но потом он отдыхает и начинает новый поиск, работу над новым образом. И все же актерский образ — это внешнее.
«Выгорание», или угашение духа, есть не что иное, как потеря благодати Божией, переживаемая молящимися как духовная трагедия. Аскетика, вобрав в себя полноту опыта духоносных отцов, способна ответить не только на мучительные вопросы вопрошания каждого из нас, но и оказать действенную помощь в преодолении духовной энтропии.
— Как Вы уже отметили, ритм современной жизни откладывает отпечаток на нашу духовную жизнь, и многие традиции, которые для наших предков были естественными и живыми, могут забываться. Например, традиция домашней молитвы, когда вместе молятся все члены семьи. Как на практике можно ее возродить?
— Это одна из самых важных, но в тоже время и самых сложных задач — воспитать своих детей в вере, привить внимание к молитве. Конечно, больше всего на детей воздействует пример родителей. Пусть ребенок еще многого не понимает, но если родители молятся на его глазах и он, будучи не в силах сам молиться долго, даже просто стоит рядом, то это обязательно окажет влияние. Тогда у человека в душе возникнет память о том, что молитва — эта необходимость, без нее ни к чему нельзя приступить. Часто это ощущение теряется, когда человек взрослеет и создает собственную семью. По своему опыту, опыту воспитания собственных детей и внуков, я могу сказать, что действительно очень сложно привить вкус к молитве, сделать молитву путеводительницей всей своей жизни.
Здесь может научить только пример. Где бабушки-дедушки, родители — там и дети, но важно как можно с более раннего возраста приобщать детей к молитве. Дошкольникам уже можно кратко объяснить какие-либо евангельские слова, многое им непонятно, они могут вертеться и отвлекаться, но что-то и остается. Как-то, когда мы молились вместе с нашими внуками, я обратил внимание, как много у маленьких энергии, как трудно им сосредоточиться. Но при этом в раннем детстве в душу особенно западает прикосновение к святыне: показать иконы, иллюстрации из Библии, дать коснуться Евангелия, помазать маслом, осенить крестом, может быть дать глоток святой воды как награду за то, что малыш попробовал помолиться, какие-то еще маленькие священнодействия. Без грубого вторжения в детскую душу нужно дать им пережить все святые моменты, которые он способен почувствовать.
Еще часто люди, которые спрашивают священника о молитве, видят и воспринимают ее только как некий инструмент, упражнение, нужное для достижения каких-либо результатов, а не как ежедневную необходимую нам духовную пищу, без которой мы погибаем. Нам приходится учиться находить радость в самой молитве, чтобы время, проведенное в молитве было бы не обузой, а радостью.
Некоторые хотят сразу получить зримые плоды от своего пребывания в Церкви, их нужно немного останавливать, объяснять, что духовный рост — это вся твоя жизнь. У многих есть иллюзия, что если он два-три года постился и молился, то должен полностью переродиться и стать другим человеком. «Почему мои дурные мысли не меняются, хоть я и стал христианином?», — спрашивает он. Но так будет всю жизнь! А ты противопоставляй этим мыслям хорошие! Как говорил старец Порфирий Кавсокаливит: «Христианин должен в наше время сделаться фабрикой добрых мыслей». Эти добрые мысли и есть наши крылья, будут и противодействия, и трудности — но опять снова и снова надо возвращаться к своим добрым мыслям и давать им место. Такие, казалось бы, простые принципы и есть наша жизнь, это понимали все опытные духовники, их наследие нам сейчас доступно и мы можем почитать эти книги.
— Какую роль в жизни Церкви сегодня играет интеллигенция? Есть ли у интеллигенции какие-то особые трудности при вхождении в Церковь? Какой вклад они могут привнести в церковную жизнь?
— Интеллигент — человек, обладающий большим духовным и разумным инструментарием, который позволяет учиться видеть суть вещей, отсекать ненужное и постигать Образ Божий в них. Если мы вспомним отцов Церкви — Василия Великого, Григория Богослова, Иоанна Златоуста, то увидим, что все они вначале получили блестящее образование, овладели всеми доступными для своего времени науками. И все это для того, чтобы увидеть и понять веяние Духа Святого в этом мире, который проявляет Себя, в том числе и в мысли, и в слове, и в творчестве, и в искусстве. Василий Великий как-то уподобил ученого мудрой пчеле, которая везде летает, собирает мед, избегая лишь негодных и нечистых мест. Я абсолютно согласен с мыслью о том, что философия — служанка богословия.
В практическом же смысле стремление к обретению знаний — это большая сила, которая движет нашу душу к Богу. Я сам помню, что в юности только благодаря тому, что мной владела тяга к знаниям, поиск истины, несмотря на свое дворовое окружение, я стал искать другого пути. Могу признаться, что это спасало меня всю жизнь, так как многие мои дворовые товарищи спились или уже погибли.
Другой момент, когда человек вдруг может остановиться в своем стремлении, возомнить, что он уже знает многое и тогда им овладевает гордыня, высокомерие по отношению к другим. Нельзя останавливаться в поиске знаний, ведь этот поиск должен привести в результате к конкретной истине! Василий Великий, овладев мудростью ученого, узнав в совершенстве мир физический, уходит в пустыню, чтобы продолжить свой путь к истине.
Пример святых отцов должен вдохновить и нас, ведь многие так и живут, обладая развитым интеллектом, хорошим образованием, возможно, занимаясь наукой, но при этом их бытие никак не соприкасается со сферой духовного. Церковь существует для них в параллельном пространстве, и может случиться так, что человек остается на этом уровне, никак не возрастая и не приближаясь к истине в течение всей своей жизни.
Сам я очень многому научился у своих интеллигентных прихожан, среди которых есть немало представителей мира науки и культуры. Как правило, всех их отличает большая скромность и простота в общении. Интеллигентный человек не станет кичиться своими знаниями, понимая, что он постоянно должен совершенствовать себя и та мудрость, которой он, возможно, обладает сейчас лишь небольшая ступень, начало другого, более высокого знания. Вместе с тем многие из моих друзей-прихожан настолько тонко чувствовали при этом многие духовные вещи, истинное устроение человеческой жизни, что я сам удивлялся, для меня это был неоценимый опыт. Немаловажным примером для меня был и их самоотверженный постоянный труд, которому ученый посвящает свою жизнь. Интеллигенция должна быть в Церкви.
