 |
| Фома | Дмитрий Сладков | 19.09.2012 |
— Не горюй, дорогая, потерпи — недолго осталось.
— Ну ты, батюшка, умеешь утешить.
Разговор с женой
В минувшее десятилетие слышал не раз от уважаемых мною церковных людей горькие слова о нашем равнодушии к Новомученикам и Исповедникам Российским. Их прославление на Соборе 2000 года было поистине историческим событием, но мало что изменило в повседневном церковном самочувствии. Поминовение Новомучеников и молитва им пока не стали действительно всенародными, а значит, и великий урок их жизни и смерти еще не усвоен. Подвижнические труды игумена Дамаскина, протоиерея Владимира Воробьева, протоиерея Кирилла Каледы и их соратников, молитвы соловецкой братии, публикации «Фомы», историческая работа в епархиях, почитание на отдельных приходах — все это важно, но положение в целом, по сути, остается прежним.
Кое-что переменилось за последние полгода. Прямое сопоставление Новомучеников и нас, нынешних членов Церкви, стало вдруг постоянной темой проповеди, разговора и размышления.
Скажу сразу — и нападки в интернете, нередко, что греха таить, заслуженные, и прямые оскорбления, неважно, маскируются они под искусство или нет, и даже покушения на святыни несопоставимы для меня с тюремной камерой, пытками и расстрелом. Достаточно внимательно посмотреть на фотографии расстрелянных священников и мирян (фас, профиль и номер дела в углу), а потом оглядеться вокруг, в зеркало глянуть, в конце концов.
Так что в разговорах о сегодняшнем мученичестве вижу чрезмерность, неточность. Как вижу эту чрезмерность и в мироощущении «осажденной крепости», свойственном заметной части нашего церковного народа.
И все-таки, несмотря на очевидный недостаток трезвости в этих довольно поверхностных разговорах не могу полностью отринуть тему нынешнего мученичества, вывести ее из своего внутреннего оборота. Частью сознания понимаю, почему такие мысли и чувства сейчас поселились в сердцах.
Может быть, люди просто боятся.
Причин для страха немало, в том числе серьезных, даже грозных. Не буду перечислять, они известны. Болея, мы, чуть что, хватаемся за обезболивающее и приходим в ужас при малейшей возможности хотя бы частичной потери комфорта. Болезни общества пугают не меньше, но где анальгин. Очередное переформатирование всей нашей общественно-политической жизни, быть может, ждет нас не в таком далеком будущем. Каковы будут новые времена, не знает никто. И при мысли о суме и тюрьме, вероятность встречи с которыми во времена перемен существенно увеличивается, люди испытывают панику.
Человек всегда надеется, что чаша будет пронесена мимо. Говорю об этом без малейшей осудительности, поскольку сам такой. В общем, это так по-человечески. Это нормально.
Но может ли Церковь строиться на бытовой нормальности, на памятном из советских лет «историческом оптимизме».
Или мы слишком поверили в грезы о неизбежной победе православия здесь на земле, в этой больной социальности. Не умея еще справиться с собой и собственными страстями, хотим исправить весь мир. Некрепкие головой пропагандисты до сих пор поддают жару, призывают идти рука об руку к новым свершениям в деле сплошного воцерковления, хотя время давно велит стать трезвее и серьезнее.
Разговоры — они и есть разговоры. Вот только судьба отца Даниила Сысоева — перед нами, и это уже не разговоры, а реальность.
Что у нас впереди? Смогу ли я сам не отречься от Христа, когда придет час?
Не обязательно поведут к стенке, хотя от этого зарекаться тоже не следует. Просто лишат работы, жилья, чего-либо иного, ставшего привычным условием нормальной жизни. Есть много способов взять человека в оборот.
Не знаю, как поступлю. Не имею опыта, который позволил бы что-то утверждать. Не располагаю достаточным знанием о себе в настоящих испытаниях, поскольку жизнь до сих пор была хорошей и легкой, и такой пока остается.
Сейчас можно только молиться и надеяться, что в свой час поведешь себя должным образом. А будущее покажет.
Помогает одно — спокойное мужество и надежда на Бога. Страшного ведь пока ничего не происходит. Неприятное — это да, его немало.
Напоследок еще один разговор с женой:
— Не плачь, не огорчайся, все не так плохо. Все гораздо хуже. Поэтому унывать не стоит.
В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение. Боящийся несовершен в любви. 1 Ин. 4:18
