 |
| Вера-Эском | Михаил Сизов | 01.08.2012 |
Велика земля Новгородская древностями и святынями — это известно всем. Туристы и паломники едут сюда со всего мира. Новгородский кремль с Софийским собором и памятником 1000-летию России, множество храмов с бесценными фресками, монастыри — Десятинный, Зверин, Антониев, Хутынский, Юрьев… Это всё в черте города. Гораздо меньше тех, кто доезжает до Свято-Троицкого Михайло-Клопского монастыря, который как бы спрятался в тупичке на границе Новгорода с Мшинским районом. Так и задумывал преподобный Михаил Клопский, когда искал уединения на берегу Веряжи. Вроде бы рядом с городом, но попробуй доберись, особенно в весенне-осеннюю распутицу, когда Веряжа разливается. Но если кто побывал здесь хоть раз, то возвращается снова и снова.
Первый раз мне довелось оказаться в Клопском монастыре ещё в 80-е годы, тогда мы, студенты («добры клопцы»), занимались здесь археологическими раскопками. Уже тогда разруха была страшная, не верилось, что это можно восстановить. В 2005 году власти вернули обитель Новгородской епархии, и в том же году, в августе, мы туда отправились (см. Пророчество клопского старца в № 499 «Веры»). Оказалось, что восстановление идёт полным ходом — за это ещё до возвращения зданий епархии взялся новгородский предприниматель Владимир Иванов. Поразили тогда два факта. От православных людей узнали следующее: «Когда возродится Михайло-Клопский монастырь, тогда и начнётся возрождение Великой России. Это известное пророчество, сам преподобный Михаил в видении об этом сказал». А вот второй необычный факт: монастырь восстанавливается за счёт «сданных пустых бутылок». Основной бизнес Владимира Никандровича — сбор стеклотары в промышленных, так сказать, масштабах. В основном на эти средства и возрождалась святыня.
Прошли годы, и вновь мы едем в Клопский монастырь. Проезжая через Новгород, заворачиваем в «Новтехсервис», где находится главный пункт приёма стеклотары. Здесь ничего не изменилось. Огромный склад, забитый ящиками, снующие в проходах погрузчики, мелодичное позвякивание стекла. В кабинете директора всё та же необычная атмосфера — сочетание деловитости с церковной умиротворённостью, чему способствует множество икон на стенах.
Рабочее место Иванова — трудно представить, что рядом цех, машины, стеклотара…
Владимир Никандрович нас сразу признал.
— Ну, легки на помине! — рассмеялся он, когда мы представились. — Слушайте, что расскажу. Недавно приходит ко мне бабушка, такая старенькая-старенькая, заходит вот сюда. Спрашиваю: что вы хотели-то? Говорит: «Я знаю, что вы Клопским занимаетесь». Отвечаю ей, что передал дела, там теперь наместник есть. «Нет, знаю, что именно вы занимаетесь!» Да откуда знает, первый раз её вижу! «Так я ведь газету „Вера“ читаю», — старушка говорит. Достаёт 5 тысяч и подаёт: «Это на монастырь, сынок». Ну и дела! Сколько лет-то прошло, когда вы статью написали? Шесть, семь?
— Наши читатели подшивками старых газет обмениваются, часто заново перечитывают, — объясняем предпринимателю. — Значит, была польза от той статьи?
— Да, народ начал денежные переводы на монастырь посылать. Я прям удивился. Небольшие, конечно, деньги: по пятьсот, по тысяче, однажды четыре тысячи, но очень это поддержало.
— А вы и вправду теперь от монастырских дел отошли? — спрашиваю.
— Нет, конечно, помогаю обители. Но главный теперь — игумен Иаков. По возможности стараюсь бывать там каждый день, без молитвы ведь тяжело… Тем более с нашей работой, с сутолокой этой. Вот и тянет туда. Там же мощи. Поэтому к святому легко обратиться по любому поводу, чувствуется его присутствие. Мы же люди материальные, слабые. Вот случай был. У нас на складе разгруз-погруз, травмы не раз получал — однажды так по коленке поддоном стукнуло, что на сгибе как бы сумка образовалась. Нога страшно болит, согнуть-разогнуть не могу, и в машину никак не сесть, чтобы до больницы добраться. Уместился всё же на сиденье, думаю: «Нет, поеду всё-таки в монастырь». Приехал к преподобному, помазался маслицем, которое всегда там у мощей стоит. Наутро встаю — всё прошло. Позже знакомому врачу описал ту травму, он определил, что это я связки зашиб. И сказал, что лежать бы мне в больнице неделю-другую. А как мне в больницу? Нельзя, работу не бросишь. Вот преподобный и помог…
— В прошлый раз вы насчёт предпринимательства были пессимистично настроены, — переводим на «насущное», вспоминая разговор многолетней давности. — Свой бизнес удалось расширить?
— А расширяться некуда, — весело ответил «начальник стеклотары». — Да и не главное это для меня. Нет таких амбиций.
— Кризис 2008-го нормально пережили?
— Да это разве кризис… В 90-е годы у нас каждый день кризис был. То одного убьют, то другого. Слышали, поди, про новгородские разборки? Если бы не Божье заступничество, то с вами сейчас бы не разговаривал. Да и спасло то, что никто из этих мафиози особенно не зарился на моё дело, — кому охота со стеклотарой связываться? Здесь же сразу «бабок не срубишь», надо постоянно работать, чтобы прибыль получить.
А в 2008-м… У меня же сбережений в банках нет, всё, что зарабатываю, вкладываю в монастырь, и это никуда не девается. Вот у кого большие деньги имелись, те «попали». Конечно, у меня тоже были проблемы: мы стеклобоем занимаемся, отгружаем на завод, а там не платят. Суммы по полмиллиона удерживали. И что сделаешь? Чтобы выжить, приходилось заниматься всем. Вот сейчас стекло не идёт, переключаемся на другое, на макулатуру.
Если ты что-то для Господа делаешь, то Он тебя никогда не оставит. Это точно, факт. И преподобный как помогал! Когда ты один, а там, в монастыре, пять бригад — штукатуры, маляры, плотники и другие — и всем что-то надо, то это тяжеловато. Небольшой инфарктик схватил, но на ногах перенёс, слава Богу. Загнал себя немножко. То, что в церкви живу, и держит.
Из небытия
— А что за эти годы в монастыре сделано? — продолжаем расспрашивать.
— Ну, вы тогда ещё застали разруху. Троицкий собор, где под спудом мощи преподобного лежат, на четыре части разваливался, по трещинам. И первым делом взялись его укрепить. Залезли наверх, посмотрели на толстенные брёвна, которые прежде роль стяжек выполняли, — а они превратились в труху. Всё это вычинили, завели металлические пруты — «двадцатку». Кстати, питерцы очень помогли — как-то неожиданно преподобный их послал. Они, как и вы, по молодости тоже здесь бывали, но не как археологи, а просто отдыхали на развалинах. А сейчас они бизнесмены и вот решили как бы долг вернуть — помогли храм сохранить.
После этого мы взялись крышу перекрыть, материал закупили. Но тут дело такое: богослужений в обители нет, одна только стройка. И по благословению владыки этот материал мы пустили на строительство деревянного храма, чтобы была постоянная молитва, пока собор восстанавливается. Построили, и появились у нас первые молитвенники. Поначалу приезжали иеромонахи из Юрьева монастыря.
И ведь как совпало! Читал я в исторической справке, что до последнего времени здесь была женская обитель и в храме служил белый священник Николай Белгородский, он жил с семьёй за оградой. Когда советская власть стала закрывать монастырь, он ушёл на другой приход, его там арестовали и расстреляли. А монахини ещё оставались, они жили неподалёку от обители, снимали какое-то жильё. Службы с ними совершали иеромонахи из Юрьева монастыря. И дольше всех, до самого последнего дня, служил иеромонах Арсений. Его потом тоже расстреляли. И когда я стал приглашать монахов из Юрьева, чаще всех здесь стал служить его тезоименник, отец Арсений, — как-то сама собой связь времён возникла. Сейчас отец Арсений (Перевалов), кстати, уже наместник Юрьева монастыря и начальник Духовного училища.
Но вернусь к нашим временам. Значит, построили мы храм деревянный — почти 400 тысяч только за работу отдали, не считая материалов. Потом ещё каменную баню успели построить. И тут комиссия из Питера приезжает во главе с серьёзной дамой, надзор какой-то архитектурный. Походила она, увидела стяги на стенах: «О! Это вы сами сделали?» Идёт дальше, видит новый храм. «Что?! Где разрешение?» Отвечаю, что разрешения нет, а есть благословение. «А это что?! — заметила она баню. — Так, придётся вам штраф уплатить. Для начала тысяч 20». Говорю: «Хорошо, выписывайте. Я отсюда уйду и людей заберу. Своих сторожей когда наймёте?» Она: «Ладно, ладно, не утрируйте». На этом и закончилось
А мы старались, чтобы всё архитектурно хорошо выглядело. Даже баню под старину сделали. Немцы, французы приезжали, всё вокруг внимательно осматривали. «А это какого века здание?» — на баню показывают. Не поверили, что это всего лишь «помещение для помывки», у них же к этому прагматичный подход. Пришлось завести их внутрь, чтобы удостоверились.
А потом и другие хозяйственные постройки появились. Когда наместник пришёл, то большое хозяйство завели. Двух лошадей, гусей, уток, коровки есть, телята. Гусей я полюбил, с рук их угощаю. Они — как мою машину увидят — сразу бегут, крыльями хлопают. Очень боевые, плавают даже на ту сторону Веряжи. С другого берега заприметят меня — и давай наперегонки… Очень умная животина, как собака почти.
— То, что вы на монастырь прибыль от своего дела тратите, в семье нормально воспринимают?
— Что значит — «тратите»? Мы с преподобным все связаны. Младший внук у меня — Михаил Третий, так его величаем. Это у старшей дочки. А младшая дочь уж десять лет как пострижена в Хутынском монастыре, была Наталья, теперь Варвара.
Тут как получилось. Переходный возраст был у неё, и появились проблемы, как у многих нынешних молодых. Говорю: «Давай тебя в Леохново отправлю, к матушке». Там у священника хорошая, мудрая матушка. В бывшем Леохновском монастыре не бывали? Это недалеко отсюда, за Шимском. Мой дед Василий был там старостой храма, и вот тамошнюю обитель мы первой начали восстанавливать, ещё до Клопского монастыря. В храме святые мощи преподобного Антония покоятся, благодатное место… И батюшка там хороший, и матушка. И вот Наталья пожила дней десять в Леохново, приезжает обратно — другой человек. Такая перемена всего за десять дней! Пару дней с нами пожила и говорит: «Папа, мне здесь не интересно, отпусти меня в монастырь». Запрещать не стал, это уже не моё дело — раз преподобный Антоний вразумил.
Кстати сказать, преподобный Антоний — из рода Великого князя Александра Невского. Это наш леохновский батюшка Александр установил. Он в последнее время приболел, и появилась возможность историческими розысками заняться. А в самом Леохнове с недавних пор всё поменялось — монастырь там открыли. Наш митрополит пригласил с Украины пятерых монахов во главе с архимандритом. И теперь там впервые после 1746 года, когда обитель упразднили, совершается монашеская служба. И строится обитель, колокола там — получше, чем в Хутыни. Удивительны дела!
— А ваша дочь в Хутыни постриглась?
— Да, в Хутыни подвизается. Послушаний там невпроворот. Одних паломников в трапезной накормить чего стоит! В день по пять автобусов бывает, это 200 человек. А на праздники сколько… ГАИ перекрёстки перекрывает, чтобы автобусы и легковушки с паломниками пропустить. Со всего бывшего Союза народ приезжает, даже из Владивостока. Да и к нам, в Клопский, тоже заглядывают. Недавно даже из Якутии паломник был.
— Сами не прислуживаете в алтаре? — смотрю на монашескую скуфейку Владимира Никандровича.
— Батюшка берёт меня помогать в алтарь. И кадило разжигаю, и пономарю. Что мы, дворяне, что ли? — улыбается русский купец. — Если даже преподобный Михаил Клопский всего себя Богу отдал, то уж нам… Он ведь царских кровей. Академик Янин высчитал, что преподобный Михаил был сыном князя Дмитрия Михайловича Волынского-Боброка — героя Куликовской битвы, воеводы Великого князя Дмитрия Донского. А мать его — Анна Ивановна — сестра самого Дмитрия Донского. Однако оставил власть и безбедную жизнь, стал Божьим отшельником. Представьте, чтобы кто-то из Кремля или из олигархов нынешних бросил всё и ушёл в монастырь?
Угостив нас чаем, Владимир Никандрович провожает через лабиринт из ящиков, крепко жмёт руку. Когда ещё встретимся? Снова через семь лет?
Вечное поминовение
Клопский монастырь в Новгороде
Дальше наш путь лежал в сам Клопский монастырь. Вот и асфальтовая дорожка вдоль высокого берега Веряжи. Да, изменения налицо… Деревянный храм, купол и крест на колокольне, надворные постройки. А внутри Троицкого собора, кажется, ничего не изменилось — так же из полутьмы смотрят лики с древних фресок. Но уже не слезятся они, нет холодной испарины, что прежде конденсировалась на стенах. Видимо, удалось решить эту проблему.
Поклонившись раке преподобного Михаила, пошли искать наместника игумена Иакова (Ефимова). К счастью, застали его в игуменской приёмной — небольшом домике у входа в монастырь. У него были посетители, пожилой генерал и молодая женщина. Закончив с ними, благословил и нас.
— Когда прошлый раз мы приезжали, здесь только сторожа и строителей застали, — говорю батюшке.
— Да, многое изменилось, — подтверждает он, глянув на часы, видимо куда-то собираясь ехать. — Главное — в обитель братия набирается, человек десять-пятнадцать уже есть, и монастырский устав сложился. Правда, у нас пока только простые послушники и трудники, рясофорных нет. Что ещё нового? Строимся потихоньку. Ризницу сделали, жилой корпус в крепостной башне — с благоустроенными кельями. Ещё колокольню подняли, оштукатурить её осталось. Да ещё колокола приобрести. Обещал нам губернатор посодействовать, но пока тянется история. Нет средств.
— Молящихся в храме у вас много бывает?
— Мало. Из соседнего посёлка никто не ходит. Так обычно и бывает: кто рядом с развалинами монастыря вырос, тот к церкви теплохладен. Даже воевать с ними приходится. Привыкли они здесь, на берегу Веряжи, загорать и купаться, пикники устраивать, а тут «попы запрещают». Вот и получается, что со всей России сюда помолиться за тысячи километров приезжают, а свои — игнорируют. Сейчас, видели, генерал был? Приехал, чтобы в Клопском монастыре венчаться. Так решил человек. Что ж, пожалуйста, никому из православных не отказываем…
В игуменской приёмной вдруг засвиристела птичка — из сотового телефона. Батюшка поднёс к уху аппарат:
— Алё… Ой, родное сердце, никого не послать, ни одной машинки… форс-мажор сегодня…
— Лекцию о православной семье наши читали для десятиклассников, и надо было их забрать из школы на машине, — пояснил игумен, кивнув на телефон. — Мы уже давно разные мероприятия и в школах, и в клубах, и в детских домах проводим.
— В Новгороде?
— В Шимском районе, мы же к нему относимся. Вот как выйдете отсюда на террасу, граница района как раз по ней проходит. Ещё из района приезжают к нам зависимые от алкоголя и наркотиков. Кто сам приезжает, кого родители или жёны привозят. Сначала-то мы брали на духовное исправление бывших заключённых, но тяжело с ними. Они ведь сразу свой уклад тюремный вводят: «пахан», «шестёрки», «общак» — это такая у них общая касса, куда складывают деньги и сигареты. Я как увидал, то всех зараз выгнал.
Да и наркозависимых не всех принимаю, а только тех, у кого есть желание выкарабкаться из этой беды. Таких постоянных у меня пять-шесть человек, а другие в отсев попадают. То же самое с алкоголиками. Приходят, живут месяц или три, становятся на ноги и возвращаются в семьи. Кто-то находит работу, становится нормальным, а кто-то опять уходит в запой. Обычное дело.
— Второй раз не принимаете?
— Бывает, и второй, и третий. Жалко же. Не гоню. Надо давать шанс человеку, и тогда он, с Божьей помощью, себя преодолеет. Начинает человека крутить-вертеть, он уходит. Попил-погулял и вернулся, понимая, где ценность больше. Потом опять срыв, снова уходит… Такой круговорот: люди по три-четыре раза проходят, и вот так, через препоны, излечиваются от пьянства и остаются. Таких у меня три человека.
Конечно, приходится ради этих мучеников порока жертвовать и деньгами, и временем, и нервами. Но это ж Сам Бог велел. Если возьмём историю Клопского монастыря, то увидим, что прежде сюда отправляли на исцеление даже священников, имевших порок пьянства. Монастырь — это ведь ещё и лечебница душ. Бывало, что исцелившиеся сами потом принимали постриг, оставались в обители. Я такое желание приветствую. Если, конечно, это не «шаталова пустынь» — ведь бывают и такие, кто из монастыря в монастырь переходит. Нет уж, брат: если тебя выбрал наш преподобный, то и спасайся за его стенами.
— А по профессиональным способностям братию не подбираете? Ведь у вас тут сплошная стройка.
— Из моих никто не строит, для этого нанимаю профессионалов. Каждый должен заниматься своим делом. Если строить, то на века, чтобы потом не переделывать. А если поставлю брата и он при реставрации накуролесит? Это же XVI—XVII вв.ека! Братия — это молитва и послушания, подсобное хозяйство. Дел хватает, мы же с огорода не только себя обеспечиваем, но огурцами-помидорами другим помогаем. И мясом тоже — консервы в банки закатываем. Среди послушников есть шофёры и трактористы, даже сантехник. Их умения тоже пригождаются. Ветеранам войны помогаем ремонтироваться. Составляем список — и братья по району ездят: кому крышу в сельском доме починить, кому в квартире трубы поменять. И на приходах работы хватает: в храмовом хозяйстве что-то подправить, воскресную школу построить.
— На каких приходах?
— Так у меня есть ещё приходы: в Шимске, в деревнях Мшага, Уторгоша, Лесная. В Лесной за два года красивый каменный храм подняли. Там фермеры крепкие живут и церковь освятили во имя иконы Божией Матери «Спорительница хлебов».
— Неужто здесь пшеницу выращивают? — удивляюсь.
— Насколько знаю, храмов во имя этой иконы у нас в стране полтора десятка наберётся, и большинство — в нечернозёмных областях. В Свердловской области есть даже монастырь во имя «Спорительницы хлебов», а в Мурманской — часовня. Не хлебом единым жив человек, на первом месте — почитание Богородицы. В Шимске мы тоже Богородичный храм построили — во имя Благовещения. Ещё пытаемся в Менюшах что-то сделать, это также в нашем Шимском районе. Бывали там?
— У отроков Менюшских? Да, конечно! В прошлый приезд, — отвечаем.
— Народ туда потоком едет, со всей страны. Много там исцелений на Святом озере, особенно среди детей. Знаю, одна женщина в благодарность святым отрокам пыталась в Омске денег найти, чтобы полностью Свято-Троицкий храм восстановить. Но средств очень много надо. Храм огромный, полуразрушенный. В разные времена в нём служили настоятели солецкого храма отец Михаил и подгощской церкви отец Роман, теперь вот, получается, я там служу. На престольный праздник 7 июля в Менюши нашему владыке сослужил, народу — не сосчитать. В храме на службе примерно 500 было.
— Там тоже храм восстанавливаете?
— С помощью благодетеля удалось построить часовню на Святом озере и восстановить святые источники у храма и за деревней. Стало налаживаться и с храмом Троицы, работы ведутся.
— А у вас в миру профессия, случайно, не строительная была? — спрашиваем батюшку.
— Почти. В армии в стройбате служил, — смеётся он. — Предлагали мне там на сверхсрочку остаться, но уже тогда о монастыре думал. После армии и решился… А так меня и вправду в епархии «вечным строителем» называют.
— Строительных умений, наверное, мало — надо ещё и средства уметь найти?
— Да, с этим тоже «вечная» проблема. Но тут молиться надо. Бывает, что помощь из самых неожиданных мест является. Однажды приехали к нам в Клопский монастырь китайцы. Свечки поставили и, глядь, вроде крестятся. Может, это у них принято так, из уважения к хозяевам, — не знаю. А потом, слышу, что-то своё, буддистское, шепчут. Или просто по-китайски молились. Прощаясь, один из китайцев-бизнесменов приобрёл у нас два именных кирпича — деньги заплатил, чтобы кирпичи с его именем мы в строительстве использовали. Приехал он в Китай, и ему там сразу какой-то подряд дали, на шесть миллионов долларов. В следующий приезд он нам рассказывал, что бегал по знакомым: «Мне Миша послал шесть миллионов!» Так его это поразило. И вот когда он снова в Китай уезжал, то набрал уже десяток кирпичей: «Это не для меня, для друзей». Сам он не из Пекина, а откуда-то из провинции, но говорит: «Теперь про клопские кирпичи весь Китай знает, как Миша помогает!»
В сотовом телефоне снова запела птичка, игумен приложил её к уху:
— Это навечно? Хорошо… да, пишу, о упокоении… Тамары, Николая… Так, а пьющий Иван — это уже о здравии… Адрес скажите свой, почтовый индекс… Мурманская область, какой район? Да, я помню ваши переводики, спаси Господи. А книжечки о монастыре есть у вас? Вышлем. Обнимаю духовно, Бог в помощь!
— Вот видите, из Мурманска поминовения заказывают, — положив трубку, вновь поясняет игумен.
— А почтовый индекс зачем?
— Мы каждый день читаем Неусыпаемый Псалтирь о живых и умерших. Кто заказывает, тем посылаем почтой свидетельства — это как бы квитанция-подтверждение, для порядка. Если кто из поминаемых во здравие, не дай Бог, умрёт, то свидетельство напомнит, что о человеке молятся и что надо позвонить, уведомить.
За счёт молитв мы и живём. А от богослужений, свечного киоска доход очень маленький. Сюда почему-то паломники мало приезжают, в основном всё в Хутынь да Юрьев монастырь стремятся. Может, потому, что там налаженная система, а у нас уединённое место, фактически скит. Так что просим молитв. И мы за вас помолимся пред угодником Божьим преподобным Михаилом.
От редакции: О том, как заказать поминовения и именной кирпич в колокольню Свято-Троицкого Михайло-Клопского монастыря, можно узнать на интернет-странице klopsky.ru/benefactors. Там же указан номер сотового телефона игумена Иакова и можно получить бланк для почтового перевода.
