 |
| Вера-Эском | Игумен Игнатий (Бакаев) | 03.07.2012 |
В последнее время живу на подъёме духовном: троицкие дни, начало лета, день рождения — поводы для радости. Ещё одно событие — добрые люди уговорили меня подлечиться в санатории «Серёгово». Поселили меня там хорошо, в трапезной молитвенного дома во имя великомученика и целителя Пантелеимона. Начал служить потихоньку. В первое утро пришло пять-шесть человек. Потом услышал я лекцию врача Игоря Анатольевича. Он рассказал о санатории, а ещё о том, что человек, который не пьёт, не курит, не занимается подобными глупостями, имеет тело, полное жизни.
А что такое жизнь, в чём её смысл? Об этом сказано не было, и мне захотелось рассказать, что я об этом думаю. На следующий день попросил сделать объявление, что все, желающие поговорить об этом, могут так же, в два часа, прийти для разговора. Продолжался он часа три, пришло около ста человек, и почти никто не ушёл. Значит, было интересно. Вечером на благодарственном молебне стояло уже человек сорок. Помолились, я почитал одну книжку с небольшими рассказами из жизни народа Божия.
Так с того дня и начали беседовать о духовной жизни. Засиживались до полуночи, не желая расходиться. Сначала четверо желающих крестились, потом ещё двое. Прикипели мы друг к другу. Там и встретил я восьмого июня свой шестьдесят четвёртый день рождения — один из самых счастливых в моей жизни. Поздравить меня приехал игумен Симеон — настоятель Усть-Вымского Михайло-Архангельского монастыря. У нас давняя дружба — в своё время батюшка помогал мне готовиться к монашескому постригу. Поисповедался я у него, отслужили вместе литургию, где только причастников было двадцать пять человек — дорогих и родных мне по духу людей, обретённых сестёр духовных. Мы соединились кровью Христовой, став одним телом.
Я диабетик, поэтому у меня часто берут кровь из пальца для анализов. И каждый раз моё грузное тело содрогается. Всего один палец — даже не палец, маленькая его часть — соприкоснулся с железом, а пронизывает всего насквозь. Так должно быть в семье, приходе, селе и даже в стране. Одному плохо — и все сопереживают, стараются помочь, поддержать. Мы, православные христиане, ближе других к этому в России. Но даже среди нас едва ли не большинство старается тянуть одеяло на себя, свою партию, организацию.
Едем в село Озёл, где МЧС признало наш храм пожароопасным. Требуют заплатить штрафы. Пятнадцать тысяч с меня лично и сто пятьдесят тысяч с прихода. Человек, который до этого додумался, наверняка крещёный и старается хорошо выполнять порученную работу — штрафовать, подчинять своей воле. Он настолько преуспел в этом, что стал омертвелой клеточкой в народном организме.
В селе двадцать домов, зимой там живёт несколько десятков человек. Приход небольшой, несколько бабушек, которые, как водится, из своей маленькой пенсии помогают родным. Храм — их отрада, но вдруг пожарник находит там электрический чайник и требует поставить пожарную сигнализацию стоимостью шестьдесят тысяч и обучить бабушек противопожарной науке. Разумеется, не поставили и не обучили. Это нам не по силам. Я не только не получаю никакого дохода от этого прихода, но трачу на него те деньги, которые у меня есть. И ведь это село не единственное, куда приходится ездить. Чтобы просвещать людей в деревнях, где я молюсь, — а это Сёйты, Озёл, Градор, Шошка и другие — приходится действовать, как партизану. Если я начинаю легализовывать свои действия, тут же запускаются механизмы, убивающие проповедь. Государство не только не помогает, но ещё и пытается нас задавить.
Что же делать, чтобы таких омертвелых клеточек было меньше?
Снова вспоминается санаторий в Серёгово. Главный врач Георгий Николаевич — уважаемый всеми человек — объявил за чаем, что 30 июня будет День села. Начали обсуждать, стоит ли нам, христианам, принимать участие в светском мероприятии. Последовали возражения, на что я отвечал: мы не только должны участвовать, но обязаны возглавить это мероприятие. Не формально, а по существу, потому что живём на родной земле и за всё несём ответственность. Нужно сделать так, чтобы мероприятие не стало очередным бестолковым времяпровождением, а для этого нам надо помочь и властям, и всем, кто любит свою малую родину, чтобы оно прошло во славу Божию. Хорошо бы устроить крестный ход и всё, что можем.
Как закваска квасит тесто, так и нам необходимо себя вести в обществе — всё наполнить любовью, чтобы за каждого душа болела, ни один крик боли не остался без ответа. Не все согласились, но отец Симеон и Георгий Николаевич меня поняли. Сошлись на том, что хорошо бы пройти от молитвенного дома до того места, где стоял серёговский храм. От него остался лишь фундамент, да три вековые лиственницы продолжают стоять. Дай Бог, на этом фундаменте удастся возвести новую церковь, чтобы Серёгово не исчезло с лица земли. Дела там плохи. Санаторий переносят на другой берег реки. Многие пьют, потеряли надежду. Чтобы выжить, нужно что-то такое, что сплотит людей. И это не только в Серёгово так. И кто, кроме нас, христиан, может повести людей? Ведь мы знаем, куда и зачем. Если мы не наполним жизнь нашей страны христианским содержанием, то погибнет не только Серёгово.
И ведь не сказать, что дело это безнадёжное. В первые дни в санатории со мной мало кто здоровался, я в своей скуфейке и подряснике смотрелся инородным телом. А под конец почти каждый приветствовал, кланялся, даже те, кто был поначалу враждебно настроен; многие стали подходить побеседовать. Люди нуждаются в Церкви, слове Божием, но начинают это понимать лишь после того, как мы приходим к ним и делимся своим богатством.
Ещё раз хочу обратиться к братьям и сёстрам. Мы закваска, мы должны сквасить этот мир, сделать его христианским. Где бы ты ни находился, какой бы пост ни занимал, помни: самое главное — ты христианин, лишь во вторую очередь ты россиянин. Ты должен заботиться о стране, по меньшей мере не мешать, прикрываясь должностными обязанностями, а уже после этого сознавать, что занят тем или иным делом, служить там-то и там-то.
После того как в серёговской столовой поместили на стену образ Христа, люди сначала растерялись. Потом видят, что молюсь перед трапезой, — стали присоединяться. Нельзя нам быть лежачим камнем — мы очень нужны.
