 |
| Известия | Владимир Мединский | 25.06.2012 |
В интервью корреспонденту «Известий» Пьеру Сидибе министр культуры рассказал о том, как будут работать музеи и когда можно будет захоронить тело Ленина.
— Владимир Ростиславович, вы не считаете, что сейчас преждевременно поднимать тему захоронения тела Ленина?
— Мне задали вопрос на нашем любимом провокативном радио «Эхо Москвы», отказался ли я от своих взглядов по этому вопросу. Я сказал: не отказался. Мы как Министерство культуры не намерены этот вопрос инициировать, вносить какие-либо предложения президенту и премьеру. Это моя личная, частная точка зрения. В зависимости от должности она не меняется. Я всегда выступал за то, что всякое тело должно быть предано земле. А тело премьер-министра (Ленин возглавлял советское правительство. — «Известия») должно быть предано земле с государственными почестями. Инициировать я ничего не буду. Это не вопрос нашего видения. Это позиция моя как гражданина. В первую очередь я гражданин Российской Федерации, а во-вторую — я занимаю какую-либо должность. Заняв должность, отвечать «без комментариев» я как-то не привык.
— Вы понимаете, что эта тема раскалывает общество?
— Возможно. Поэтому и не буду ничего инициировать. Если бы этот мавзолей находился бы на моей даче в 6 соток, я бы давно это сделал сам (захоронил. — «Известия»). Но Красная площадь — это не наш дачный участок, это сердце страны. И принимать любые решения здесь нужно с учетом консолидированного мнения общества.
Самое главное сейчас — это заниматься просвещением. Говорить, что прежде всего сам Ленин не хотел лежать в Мавзолее и его родные умоляли этого не делать. По большему счету, сделано это было неэтично, в нарушении воли его супруги, родственников. Всё это нужно рассказывать. Сейчас 60−65% населения страны выступает в поддержку моей частной позиции. Если вести правильную просветительскую работу, то можно довести до 90%.
— Я думаю, что Гагарин, Брежнев, Рокоссовский и иже с ними тоже не хотели быть захороненными на Красной площади.
— Это другой вопрос. Есть разные взгляды на эту тему.
— Каков ваш взгляд?
— (После полуминутной паузы.) Не скажу. Это то, после чего меня замучают. Честно, сейчас меня больше волнуют налогообложение музейной отрасли, зарплаты музейных работников. Музеи заканчивают работать в 17.00, по сути, они работают как хранилища. Но не для людей. До пяти кто может посмотреть!
— То есть вы хотите увеличить время работы?
— Мы уже направили телеграммы во все федеральные музеи. Хотим провести эксперимент: один день работать до 21 часа.
— Зарплата, соответственно, у сотрудников вырастет? Им ведь придется больше работать.
— Зарплату поднять у нас нет возможностей. Просим сдвинуть график работы музея на вечерний. Чуть позже начинать, чтоб горожане могли ходить музей.
— Вы всего месяц министр, а у вас уже много ярких и неоднозначных инициатив. Например, переименование улиц.
— Не повторяйте ерунду, который написал безграмотный журналист, а потом растиражировал. Я не выступал за переименование улиц. Я был на юбилее Палестинского общества, председателем которого была великая княгиня Елизавета Федоровна Романова, убитая большевиками, сброшенная в шахту, неделю там с переломленным позвоночником лежала. Я сказал, что удивительно, что в Москве, для которой она очень много сделала, не нашлось улицы в ее честь в центре города. Я сказал, что улицы носят имена убийц и их сподвижников. Для них место есть, и это не очень справедливо. Вот что я сказал.
— Так найдется улица для Елизаветы Федоровны?
— Обратитесь с этим вопросом к московским властям.
— Вот вы сейчас говорите, и чувствуется, что есть некая неприязнь к революционерам. Не должны ли вы быть над схваткой и не повторять ошибок большевиков, которые переименовывали улицы и города?
— В чем вы видите неприязнь к революционерам?
— Вы их называете убийцами.
— А как называются те, кто сбрасывает живых монахинь в шахту? Это убийцы! Давайте не путать Божий дар с яичницей! Ну ладно, не вытаскивайте меня сейчас на разговор о Войкове, почитайте лучше его биографию, чем он прославился, почитайте его воспоминания. Надо людей просвещать. Я категорический противник переименований. Построили в советские годы Комсомольск-на-Амуре — да простоит он тысячу лет. Переименованиями занимались большевики. Они переименовали всё, что можно и нельзя, поэтому переименования я бы запретил навсегда. Вопрос в другом: иногда поднимается тема возвращения к историческим названиями. Город 800 лет был под одним именем, а 75 под другим. Во-первых, надо просветить жителей, чтобы сами жители захотели возвращения исторического имени. Во-вторых, надо, чтобы это было с учетом их пожеланий. А в-третьих, желательно бесплатно. Возвращение исторических названий не стоит ни копейки.
— Вы имеете в виду, в частности, Киров?
— Я ничего не имею ввиду. Не раздувайте эту историю. Таких городов у нас много.
— То есть ваша основная миссия, как вы сами воспринимаете, — это просвещение?
— Да, это просвещение, это объяснение, убеждение.
— Ваше назначение для общества стало большой неожиданностью. Вы, наверное, знаете об этом? Некоторые эксперты говорили, что вы не на своем месте, многие были удивлены.
— Реакция людей была разная. Не надо думать, что реакция московской либеральной тусовки внутри Бульварного кольца — это реакция страны. По недавнем опросу ВЦИОМа я на втором месте среди самых популярных министров. И у меня самый низкий антирейтинг. Это не вопрос медийности, а вопрос надежд на изменения в будущем.
— Правда, что на ваше место претендовал глава ВГТРК Олег Добродеев?
— Спросите у него. Но могу сказать, что я знал о своем назначении сильно заранее. Собеседование было задолго. А с Добродеевым мы давно сотрудничаем. Он — образец грамотного подхода к телевещанию.
— Кстати, какие фильмы вы смотрите?
— «Служу Советскому Союзу» недавно посмотрел и испортил себе впечатление.
— А какие режиссеры вам нравятся?
— Не буду называть, потому что министр культуры не должен выпячивать свои личные оценки. Я дружу со многими режиссерами. Вот, например, из писателей Акунин мой любимый писатель-беллетрист. Я все его книги читаю, но его политическая позиция, мягко скажем, наивное заблуждение.
— А позиции других лидеров оппозиции? Люди, которые выходят на улицу, тоже заблуждаются?
— Ну, я не против того, что Москва стала городом митингов и демонстраций.
— А как вам закон о митингах?
— Не следил.
— То есть вообще не слышали?
— Там где штрафы увеличились?
— Конечно.
— Я бы все штрафы увеличил. У нас вообще система штрафов очень низкая. Низкие штрафы провоцируют людей на нарушения и создают почву для известного принципа «Строгость российских законов компенсируется необязательностью их исполнения». У нас нет строгости законов. Строгость законов в России была во времена Аракчеева, да и то не очень. Скорее, при Петре I. Строгости законов у нас нет последние 300 лет. У нас скорее мягкость законов.
— То есть закон о митингах вы считает мягким?
— Я не читал его. Могу вам сказать, что во всех цивилизованных странах несанкционированные митинги разгоняются так, что нам и не снилось. Посмотрите записи разгонов митингов в Греции или в Лондоне. И ничего, всё нормально — демократия. Если закон нарушается, надо действовать максимально жестко. Если на митинге известный телеведущий — никаких поблажек давать не надо. Известный телеведущий — это обязательство, а не смягчающее обстоятельство.
Я лично приглашаю к сотрудничеству людей, которые критикуют меня. Например, предложил Ирине Прохоровой возглавить Общественный совет при Минкультуры. Она много и по делу критикует культурную политику. В итоге проходит 2−3 дня, и Прохорова отказывается. Хотя я ей сказал: все карты открыты, любые ваши разумные инициативы будут поддерживаться, вам открыт доступ к министерству 24 часа в сутки, более того, чтоб избавить вас от текучки, выделим человека из аппарата Минкульта. Нет, отказалась.
— Как мотивировала?
— Очень занята. Как вы думаете, какие причины?
— Может, не хочет работать с вами.
— Что значит работать с мной? Она просто занята, говорит, много бизнес-проектов у меня. Одно дело критиковать, другое дело работать. К несчастью, это главная беда нашей оппозиции, начиная с газеты «Искра».
— Вы, как выяснилось, тоже критик. Вы просили НТВ запретить показ непатриотичного фильма. Почему?
— Я не просил. Мне пришло за два дня 2 тыс. писем с просьбой запретить показ. На что не отреагировать я не могу, и просто молчать, как молчат все, неправильно. От нас ждут позиции. Поэтому я написал открытое письмо НТВ (интервью состоялось 19 июня- прим. редакции). Мы с Кулистиковым (гендиректор телекомпании. — «Известия») долго говорили по телефону. Я не обращался ни с какими просьбами. Телевидение нам не подчиняется. Я считаю, что Министерство культуры не должно вмешиваться в программную политику. Равно как мы не вмешиваемся в творческий процесс театра. Мы ни во что не вмешиваемся. Но у нас есть гражданская позиция. И мы считаем, что показ такого спорного фильма именно в прайм-тайм 22 июня, в День памяти и скорби, это неуместно. Это наша позиция. НТВ не обязана ее даже замечать. Мы работаем не для НТВ, а для населения.
— Почему некоторые ваши заявления неправильно интерпретируются?
— Потому что у меня есть позиция. Я считаю, что чиновник, который отвечает «ноу коммент», неправ. Минкультуры — такое ведомство, где у его руководителя должна быть позиция. Когда Дмитрий Анатольевич рекомендовал меня на эту должность, то, очевидно, понимал, что я человек, у которого есть позиция. Вот и всё. Проблемы Мавзолея для меня нет, существуют проблемы театров, музеев. Мы встречались недавно с музейщиками. Сейчас мы разрабатывает законопроект о нулевом налоге на прибыль музеев, отмене НДС на ввозные ценности. Газетчики не пишут, это же неинтересно. Вот кто у нас охраняет музеи?
— Наверное, ЧОПы.
— Неправда, музеи охраняют милиция, вневедомственная охрана. Она дороже ЧОПов в 2−3 раза. Потому что милиция — это вооружение, связь и пр. Когда речь идет об Эрмитаже или Третьяковской галерее, это не так заметно. А когда это провинциальный музей, в котором три сотрудника и один милиционер с пистолетом, это большие деньги. Получается, что фонд зарплаты музейных сотрудников равен затратам на милиционера. Логика в чем? А вот так их обязали в незапамятные времена. Почему не могут региональные музеи сами выдвигать условия охраны? Можно подключиться к милиции с помощью дежурной кнопки, поставить сигнализацию, а на входе бабушку поставить, которая будет жать на кнопку «милиция», которая доедет туда за одну минуту. Я уже договорился с Колокольцевым (глава МВД. — Известия), который молниеносно в эти вещи врубается и пообещал разобраться.
— Разобраться в чем?
— Чтобы музеи имели выбор, чтобы не было обязательства пользоваться услугами государственного МВД. Более того, Министерству внутренних дел это тоже не нужно, у них не хватает людей. Для них во многом это обуза. Им лучше сконцентрироваться на борьбе с преступностью, а не на охране провинциальных крошечных музеев. А высвободившиеся деньги можно будет направить на нужды музея.
— Это детали, а стратегически куда должна двигаться культура?
— Не буду забегать вперед, но мы готовим большой документ «Государственная культурная политика РФ». Через несколько месяцев внесем его в правительство. Сейчас финансирование мероприятий в области культуры строятся по принципу: кто первый попросил, кто больше всех поплакался, кто первый добежал и сумел выбить поручения правительства заняться именно его проблемой, тот и получает.
— То есть культурный лоббизм.
— Лоббизм в хорошем смысле слова. Для министерства утверждение этого документа является нашей конституцией: что нам нужно делать в первую очередь, что во вторую, что может подождать. Вот нам передали функции по туризму. Скоро будет создана рабочая группа по развитию курортов Северного Кавказа. В регионе появятся шесть туристических кластеров. Государство заплатит только за инфраструктуру — вода, газ, свет, а дальше сами гостиницы и всё остальное делают уже частники.
— Вы думаете, удастся затащить туристов на Северный Кавказ?
— Да их не надо затаскивать, создавать там надо создать нормальную инфраструктуру. Можно долго ерничать, но курорты в Сочи находятся на уровне выше европейского. Поверьте мне, я там сам катаюсь.
— И цены выше европейских в несколько раз.
— А потому что нет конкуренции. Если таких курортов будет много на Кавказе, Альпы просто будут отдыхать. Наездились уже. Надоело.
— Последние годы раздаются голоса в пользу нацпроекта по культуре. Вы за?
— Естественно, я за нацпроект по культуре. Самое главное, чтобы на нас выделялось больше средств. Средства Минкультуры более чем ограниченны. Сейчас бюджет ведомства — 95 млрд рублей. Из этого вычтете прямое финансирование Большого театра — 4 млрд, минус Эрмитаж, минус еще несколько крупных памятников, минус федеральное архивное агентство, минус ФЦП «Культура», которая входит в эту сумму, а не отдельно, минус все задачи по реставрации и содержанию памятников. У нас остается очень мало.
— Думаете, вам удастся пролоббировать увеличение финансирования?
— Тут не надо преувеличивать роль личности в истории. Выделение финансирования зависит не от личной энергетики министра, а от возможностей государства. Чтобы кому-то дать, надо у кого-то забрать. Количество денег ограничено. Нет смысла просто увеличить всем зарплату на 500 рублей, от этого только картошка на рынке подорожает. Необходимо, чтобы увеличение финансирования сочеталось с качественными изменениями. Перед музеем будут ставиться качественные параметры. По достижении этих параметров повышается фонд оплаты труда музейных работников.
— Не получится ли, что музей превратится в компанию?
— Если будем вести себя формально — скажем: ищите внебюджетные источники, — то это приведет к росту цен на билеты. Мы, наоборот, считаем, что цены на билеты должны быть зафиксированы. Нужно уходить от этого странного советского анахронизма, когда разная цена билета для иностранцев и для наших. Мы так туристов себе не заманим. Надо также расширять перечень льготных категорий. Для этого надо, чтобы у музея были деньги.
Сдвижение работы в вечерние часы увеличит количество посетителей. Вот я живу рядом с Третьяковкой, я давно с сыном хотел пойти, но за последний год у нас ни разу не совпали графики.
— То есть подстраиваете график Третьяковки под свой?
— Я хочу, чтобы музеи подстраивались под горожан, под людей, чтоб тот самый «рассерженный средний класс» имел возможность не только пойти в кинотеатр и посмотреть голливудский фильм или выпить пива в парке, а чтоб мог ходить в музеи после работы.
