Не стоило помещать хадисы в список запрещенной литературы

На днях стало известно о решении Ленинского районного суда Оренбурга о признании экстремистскими материалами 65 книг и брошюр, изданных российскими исламскими издательствами. Сообщается, что решение вынесено на основании двух экспертиз, автором одной из которых указан член Совета при Минюсте РФ по выявлению признаков экстремизма в религиозной литературе, преподаватель Московской духовной академии диакон Георгий Максимов. С резкой критикой решения суда выступил Совет муфтиев России, который расценил его как попытку возрождения тотального идеологического контроля и пригрозил утратой лояльности мусульман государству.

В интервью «Интерфакс-Религия» отец Георгий рассказал о том, имеет ли действительно его заключение отношение к вердикту суда, стоило ли запрещать все 65 материалов и являются ли экстремистскими труды богословов движения «Нурджулар».

 — Отец Георгий, какова связь Вашего экспертного заключения и решения суда?

 — Я узнал об этом судебном решении только после того, как мне стали звонить журналисты. Я был очень удивлен как самим решением, так и тем, что в качестве основания для него было указано две экспертизы, одна из которых — моя.

 — Вы не писали это заключение?

 — Я писал его для другого судебного процесса. Более двух лет назад в соответствии с официальным постановлением следователя мне было поручено провести религиоведческую экспертизу библиотеки, изъятой из оренбургской квартиры, в которой регулярно встречалась группа учащихся медресе. Передо мной был поставлен вполне определенный вопрос: к какому религиозному движению принадлежит данная религиозная группа. На этот вопрос и отвечает мое экспертное заключение. И состав библиотеки, и содержание материалов позволяет сделать вывод о том, что данная религиозная группа принадлежала к международному движению «Нурджулар». Оно возникло в Турции, но активно действует в разных странах, и в настоящее время признано экстремистским в России и Узбекистане.

 — Вы считаете, что состав книг действительно может свидетельствовать о религиозных взглядах их владельца?

 — Безусловно. Представьте себе мусульманскую библиотеку, в которой нет ни одного Корана, но зато множество книг Саида Нурси, Фетхуллы Гюлена и еще целого ряда авторов, так или иначе ассоциируемых с «Нурджулар». Кроме того, в библиотеке имелись материалы, прямым текстом свидетельствующие о связи ее владельцев с этим движением. Судебный процесс, для которого была написана моя экспертиза, состоялся в 2011 году, и на нем, помимо экспертных заключений, рассматривались свидетельские показания и факты, установленные в ходе следствия. Он касался деятельности организатора этой религиозной группы в Оренбурге. А вот новый судебный процесс, уже 2012 года, по результатам которого 65 книг из той библиотеки были признаны экстремистскими материалами, для меня стал неожиданностью.

Мое экспертное заключение не решало вопроса о том, содержит ли каждая из обнаруженных в библиотеке книг признаки экстремизма. Повторяю, такой вопрос передо мной не ставился, и в своем заключении я его не решал. В тексте моей экспертизы приводятся и анализируются цитаты из девяти книг Нурси и Гюлена, так что она в принципе не может служить основанием для вынесения решения по 65 книгам. В той библиотеке были разные материалы. Были книги идеологов «Нурджулар», было семь книг, которые еще в 2007 году признаны экстремистскими, но были и книги, которые я очень удивился увидеть в списке экстремистских материалов.

 — Какие, например?

 — Прежде всего те, которые имеют каноническое значение для ислама. Как известно, хадисы являются вторым после Корана вероучительным источником в исламе. Сборник хадисов ан-Навави пользуется большим авторитетом у мусульман. То же можно сказать и о «Жизнеописании посланника Аллаха» Ибн Хишама. Это канонические источники ислама, они не связаны с деятельностью какой-либо секты. Поэтому я был весьма удивлен тем, что они попали в этот список. На мой взгляд, канонические книги той или иной официально признанной религии не должны быть предметом рассмотрения суда. О них можно дискутировать, но пусть это делают богословы и религиоведы, а не судьи. Если же суд посягает на канонические источники религии, то неудивительно, что верующие испытывают возмущение. Лично мне бы и в голову не пришло помещать хадисы в списки запрещенной литературы.

 — Есть мнение, что и все эти 65 книг оказались в списке экстремистских материалов необоснованно.

 — Я знаю, что некоторые полагают, будто труды Нурси и Гюлена вообще не имеют никакого отношения к экстремизму. Но, к сожалению, сами тексты не дают возможности согласиться с такой точкой зрения. Некоторые их тексты вполне безобидны, но в некоторых встречаются вполне определенные высказывания на тему свержения светской власти и установления мусульманского господства над всем миром. Например, Гюлен пишет, что ислам — это «источник силы, способной переделать государства, низвергнуть светскую власть, победить все существующие на земле доктрины. И аят Корана указывает им (мусульманам — «ИФ») на эти высокие цели, несет им благую весть о том, что они станут владыками мира"(1). В других текстах он считает возможным и оправданным ведение войн по религиозным причинам, причем не только ради защиты религии, но и «во имя распространения имени Аллаха во всех уголках земли» (2), допускает «уничтожение тех, кто мешал освещению мира сиянием истины"(3) и даже называет это необходимым. Он превозносит джихад, причем подчеркивает, что имеет в виду под ним не только духовные упражнения (как многие мусульмане), но и вооруженную борьбу за распространение ислама и установление мусульманской власти. Стоит отметить, что в интернет-версиях его трудов, равно как и в поздних изданиях, некоторые из этих высказываний убраны, но в тех изданиях, которые были найдены в Оренбурге, они есть.

 — Некоторых смутило то, что написать экспертное заключение о мусульманской литературе попросили представителя православного духовенства. Как Вы думаете, с чем связано то, что именно Вам поручили экспертизу?

 — Я не знаю, по какому принципу отбирают экспертов. Но в то время, когда я писал это заключение, я был обычным мирянином. Я имею религиоведческое образование, ислам много лет являлся моей научной специализацией, и я вхожу в состав научно-консультативного совета при министерстве юстиции по изучению информационных материалов религиозного содержания на предмет выявления в них признаков экстремизма.

 — Возможно, в той литературе были выпады в адрес христиан?

 — В литературе, составлявшей ту библиотеку, основная полемическая риторика направлена против атеистов. Должен сказать, что сам, будучи верующим человеком, я нисколько не разделяю мировоззренческого выбора атеистов, однако не могу одобрить и позицию Нурси, согласно которому неверующий человек «заслуживает жестокого наказания. И ни с какой стороны не заслуживает проявления к нему милости"(4), а «неверие является абсолютным преступлением. Прощения не заслуживает"(5), и потому будто бы во время смерти неверующих «небеса и земля… выказывают к ним свою ненависть, то есть проклинают их. И радуются их подыханию"(6). Или со словами Гюлена об атеистах, что «проявить милосердие к этой темной душе, поминутно пятнающей себя сотнями преступлений — величайшее из оскорблений, которые можно нанести самому милосердию"(7). В этих высказываниях не просто полемика с другим мировоззрением, в них формируется резко негативное отношение к людям по признаку их мировоззрения. И это совсем не кажется безобидным. Равно как и слова «У бросившего свою религию нет права на жизнь"(8). Поэтому я не удивлен озабоченностью правоохранительных органов относительно идей, высказываемых в некоторых книгах из той библиотеки, но я удивлен, что в списке экстремистских материалов оказались едва ли не все найденные в квартире книги. И удивлен, что к этому была привлечена моя экспертиза, написанная для другого процесса и отвечающая на другие вопросы.

1. Гюлен Ф. Сомнения, порожденные веком. Т. 1. М., 2001. С. 90.

8. Нурси С. Истины Веры, Б.м., 2000. C. 139.

http://www.interfax-religion.ru/?act=interview&div=352