Памяти Суворова

Прижизненных изображений самого знаменитого россиянина в Европе в последней трети XVIII в. (после двух августейших особ) сохранилось немало. Загляните хотя бы в одну из последних беллетризированных биографий выдающегося полководца (Сергей Цветков. Александр Суворов. Москва, Центрполиграф, 2001). Здесь вы увидите и седенького, благообразного, лысого со лба, ухоженного барина в цивильном сюртуке (гравюра 1799 г.), и того же года парадный портрет в мундире, с муаровой лентой через правое плечо, при орденах; плешь на лбу прикрыта характерным «суворовским коком», худощавость отмечена резче.

Представлена в книге С. Цветкова трогательная, с выражением старческой беспомощности посмертная маска прирождённого солдата, который при жизни мановением руки приводил в движение армии. Вспоминается где-то виденный карандашный набросок в профиль: старец с одутловатым лицом, с косичкой, на Суворова «не похожий». На одном из последних прижизненных портретах Суворов лицом — копия первого из описанных мной выше. Одеяние же как на втором (военный сюртук, голубая лента, ордена, отдельно — треуголка, шпага, полевая карта). Командующий соединённой русско-австрийской армией показывает изящным жестом правой руки в туманную даль южного ландшафта, понятно, в сторону французов, которым суждено быть битыми. Не иначе, ибо пришёл Суворов.

Производит впечатление портрет кисти И.Крейценгера. На нём, судя по антуражу, изображён опальный фельдмаршал, в селе Кончанском. Он, в заношенном сюртуке, без орденов, сидит в кресле, опершись ладонью правой руки о трость. Локоть левой — на столе, заваленном бумагами. Одухотворённое печальной мыслью прекрасное старческое лицо, грустный взгляд направлен глубоко в собственную душу, горькая складка губ. Он ещё не знает, что всё (!) отнюдь не позади. Всё (!) для него — впереди, в Италии и Швейцарии.

+ + +

Портрет А.В. Суворова кисти О.А.Сокуровой. Холст, масло. 1951.

У каждого из нас свой образ исторического лица, если он не только оставил след в памяти, но и обладает фантомной силой привлекать к себе мысленное внимание постоянно. Насколько себя помню, в нашей семье был культ Суворова, к которому я охотно подключился в раннем детстве, наверное, после просмотра известного исторического фильма, предвоенного производства, кажется. Сказалось и нравственное влияние родителей, школьных педагогов. Не прошли даром и личные уроки войны, на которой отец отбыл от Сталинграда до Будапешта и прихватил при офицерских погонах ещё несколько мирных лет. Мама, кроме преподавательской работы, занималась рисунком и живописью на высоком любительском уровне. Когда мне исполнилось 11 лет, в доме появился её кисти большой портрет Суворова, маслом. Генералиссимус был изображён в парадном мундире, при орденах и Андреевской ленте. Мама не скрывала, что сделала авторскую копию с известного портрета работы Щербакова, но на личном холсте получился её (!) Суворов, каким она видела его своим внутренним взором. Ничего удивительного нет в том, что этот портрет, ставший семейной реликвией, стал и моим личным (!) Суворовым. С тех пор каждое его, новое для меня изображение я сравнивал с тем каноническим, что поселился в нашей квартире 21 октября 1951 г (судя по надписи в углу живописного холста). По нему я делал вывод, глядя на иные изображения Александра Васильевича: похож — не похож. Чаще сходства не наблюдал.

А.В. Суворов. Копия бюста работы Луи Мари Гишара в г. Ломелло (Италия)

Я оказался не единственным в своём предпочтении, в выборе суворовского эталона внешности. В середине 90-х годов, когда уже моя личная семья переживала трудности вынужденных переселенцев, ту семейную реликвию заметил и выкупил у меня, не торгуясь, один авиационный генерал. С тех пор портрет Александра Суворова, кисти Ольги Сокуровой, находится в Академии имени Гагарина, в Монино. У меня же осталась цветная фотокопия. С ней и сравниваю попадающиеся мне на глаза новые для меня изображения одного из своих кумиров: «Этот близок к реальному», «Этот. нет, совсем не Суворов, ничего общего!» Так было до недавнего времени, когда кто-то из моих читателей, зная мои предпочтения, не прислал мне ссылку на сайт (кажется, Военно-исторический форум), на котором демонстрировался бюст князя Италийского, работы Гишара. Я его узнал! Это мой Суворов! Это точная бронзовая копия великого человека, умершего в мае 1800 года в Санкт-Петербурге и погребённого в Александро-Невской лавре.

+ + +

На фотографиях представлен бронзовый бюст, высотой 380 см, спереди, сзади, в профиль. Это явный полуфабрикат (литники не убраны). Из обмена мнениями участников Форума можно сделать вывод, что изделие, отливавшееся в Ленинграде в 50−60-е гг. прошлого столетия для Литовской национальной библиотеки, было заброшено, так как получился литейный брак — на щеке и подбородке военачальника две большие каверны. Делалась же эта копия, без сомнения, со скульптурного портрета Александра Суворова работы Луи Мари Гишара, изваянного в 1804−05-х гг. по слепку с мёртвого лица полководца. Один из диспутантов на Форуме отметил: «Суворов тут вообще какой-то странный…коса длинная и сам какой-то не причесанный — лохматый».

Странностей я здесь не вижу: скульптор изобразил героя Итальянской компании и швейцарского подвига в момент его наивысшего торжества: он стоит при полном параде перед своими, выведенными из горной ловушки (напрасно казалось французам) победоносными войсками, усталыми, потрёпанными неимоверно трудным переходом через Сен-Готард, но как всегда грозными и непобедимыми, приведшими в долину полторы тысячи пленённых врагов. Только что император Павел прислал рескрипт о возведении своего фельдмаршала, изумившего Европу, в неслыханное звание генералиссимуса. Резкий ветер со стороны преодолённых гор треплет редкие, лёгкие волосы великого, почти семидесятилетнего, хрупкого на вид, но жилистого, крепкого духом старого солдата. Что касается бросающейся в глаза длинной косички, то надо помнить особенности характера Суворова. «Пудра не порох, букли не пушки, коса не тесак: я не немец, а природный русак!» — говаривал Суворов, за что и был отправлен на покой в деревню при новом императоре. Впрочем, смотрите и судите сами:

Странность, я вижу в другом. Она вызывает восхищение и уважение к скульптору. Ведь Гишар — француз, представитель народа, чьи армии Суворов искусно одолел при Нови, Требии и Адде в Италии летом 1799 года, чьи горные части оказались бессильны перед полками русских «равнинных богатырей» заброшенных коварством австрийского генштаба в Альпы накануне зимы — на смерть, на позор, но вышедших оттуда со славой. Восхищение перед гением Суворова преодолело чувство национального унижения у скульптора. Гишар дожил до вторжения войск его родины в Россию, до бесславного их изгнания за пределы империи; стал свидетелем взятия Парижа теми, кого воспитала суворовская «Наука побеждать». Французский скульптор не унизился до шаржированного изображения Суворова, чем сознательно грешили иные художники даже стран, союзниц России по борьбе с Наполеоном, в частности, Великобритании. Его пальцы повиновались правде. И правдой вылеплен образ Суворова, каким он был в действительности. Моего Суворова!

http://www.golossovesti.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=8110:2012−06−01−06−16−59&catid=22:history&Itemid=14