 |
| Православие.Ru | Священник Георгий Максимов | 26.02.2004 |
ТВОРЕНИЯ
Все сведения, которые мы имеем о св. Константине и дошедшее до нас богословское наследие известно нам из Жития, которое было написано на славянском языке сподвижниками св. Константина в первые же годы после его смерти — около 870 г. По-видимому, это произведение является плодом совместного труда свт. Мефодия и его учеников, в том числе свт. Климента Охридского[1].
Большая часть «Жития» представляет собой «теологический компендиум, составленный из выдержек сочинений Константина"[2]. В Житии присутствуют тексты четырех диспутов, проведенных св. Константином: с иконоборцем Иоанном Грамматиком (V), с арабами-мусульманами (VI), со сторонниками иудаизма и ислама в Хазарии (IX-XI) и с латинскими священниками в Венеции (XVI). «Тексты эти, скорее всего, не созданы самим агиографом и представляют собой приспособленные к требованиям жанра извлечения из полемических сочинений Константина, написанных против сторонников соответствующих воззрений"[3].
Отдельно эти сочинения не сохранились. Для нашего исследования представляет интерес диспут с арабами. Очевидно, что он был составлен на греческом, еще тогда, когда св. Константин находился в Константинополе, вернувшись из Багдада. Описанный диалог даже в пересказе изобилует подробностями быта христиан в арабском халифате, речевые обороты выдают контекст переговоров, что не оставляет сомнений о записи св. Константином по памяти реальных диалогов.
Поводом для посольства в Житии называется письмо, присланное от халифа к императору с критикой христианского учения о Боге-Троице. Вполне возможно, что это действительно было поводом для включения в состав посольства самого Константина — молодого придворного богослова, уже проявившего себя в диалоге с иконоборцем Иоанном Грамматиком. О том, что халифы, по примеру Мухаммеда, посылали византийским императорам письма, известно из истории, в частности, к Михаилу III было направлено два арабских послания с нападками на догмат о Троице, на которые по поручению императора писал опровержение Никита Византийский, еще ранее аналогичное письмо от Омара II получил Лев III.
Основной политической целью посольства, по-видимому, было заключение перемирия и договор об обмене пленными, который состоялся несколькими годами позже. Из реплик арабов в диалоге с Константином видно, что речь шла о выплате дани со стороны Византии, однако насколько успешным было это посольство, сложно судить, поскольку в византийских источниках о нем не сообщаются. В репликах самого Константина имеется прозрачный намек на разговор о пленных.
Житие очевидно содержит сокращения диалога, в одном месте житописатель пишет: «после того и другие многие вопросы задавали, испытывая его во всех искусствах, какие сами знали».
Кроме багдадской миссии, в рассказе о хазарской миссии св. Константин после диалога с иудеями отвечает на один вопрос, касающийся ислама: …
СОДЕРЖАНИЕ СОЧИНЕНИЯ
Мусульмане направили императору письмо с нападками на учение о Троице. Константина посылают к арабам вместе с Георгием Асикретом. Прибыв к мусульманам, св. Константин стал свидетелем унижений христиан: согласно распоряжению халифа Мутаваккиля, они должны были иметь на дверях своих домов изображения бесов. Философ остроумно отзывается об этом, говоря, что демоны не могут находиться вместе с христианами, потому бегут за дверь, там же, где таких изображений нет, бесы, следовательно, живут внутри домов.
Во время обеда происходит наиболее значительный разговор святого с мусульманскими учеными. Первое, что говорят арабы, они указывают на то, что «Божий пророк Магомет принес нам благую весть от Бога, обратил многих, и все мы держимся одного закона, ни в чем его не нарушая», в отличие от христиан, которые, «соблюдая закон Христа, вашего пророка», исполняют его различно, имея в этом разделения между собой. Св. Константин отвечает, что христианское богопознание весьма высоко и только «сильные разумом» могут в нем преуспеть, слабые же неуспевают, отчего и происходит неравномерность в исполнении Христова закона. Закон же мусульман удобен и легок, он заповедует лишь то, что все без труда могут делать — поэтому он и выполняется всеми одинаково. Но Христос, заповедуя то, что сверх естества, возводит человека ввысь, Магомет же, оставляя человека жить по его страстям, «ввергает вас в пропасть».
Затем арабы высказывают критику учения о Троице, как многобожия, замечая, что «если так говорите, тогда и жену Ему дайте, и пусть от него многие боги расплодятся». На это Философ отвечает, что «Отец, Слово и Дух — три ипостаси в едином Существе. Слово же воплотилось в Деве…, как и Магомет, ваш пророк, свидетельствует, написав так: Послали мы дух наш к деве, ибо хотели, чтобы родила[4]».
Следующий вопрос арабов: если Христос заповедовал вам: молитесь за врагов, добро делайте ненавидящим и гонящим вас и щеку подставьте бьющим (Лк 6:27−29, Мф 5:39, 44), то почему же вы выступаете с оужием против делающих вам такое? В ответ святой говорит, что христиане стараются соблюсти не только эту заповедь Христа, но и ту, где говорится, что нет большей любви, чем если кто положит душу свою за друзей (Ин 15:13), так что «ради друзей мы и делаем это, чтобы с пленением тела и душа их в плен не попала».
Тогда ему указывают, что «Христос давал дань за себя и за других», почему же христиане в таком случае не желают платить дани сарацинам? На это Философ возражает, что Христос давал дань римскому царству, следовательно, и ученики Его должны платить ее его преемнику — Константинопольскому кесарю.
После этого происходит диспут о искусствах и науках, и когда св. Константин показал себя компетентным во всех их, арабы спросили: «как ты все это знаешь?» Отвечая на это, святой уподобил сарацин человеку с мешком морской воды, похваляющимся перед людьми, обладающими целым морем: «так и вы поступаете, ведь все искусства вышли от нас"[5].
Наконец, на традиционном для подобных посольских встреч показе дворца и богатств халифа, сарацины обратили внимание делегации на них, как на «дивное чудо, великую силу и огромное богатство» халифа. На это св. Константин отвечает, что Богу надлежит относить хвалу и славу, ибо Ему все пинадлежит и «все это — Его, а не другого».
МЕСТО В ВИЗАНТИЙСКОЙ АНТИИСЛАМСКОЙ ПОЛЕМИКЕ
Говоря о византийской полемике с исламом, как правило, забывают о сочинениях св. Константина Философа. Ни в монографии Khoury, ни в монографии Sdrak’и о нем даже не упоминается, что, на наш взгляд, ошибочно. Только о. Иоанн Мейендорф в своем обзоре обращает на него внимание, заметив, что рассказ о багдадской миссии «является богатейшим по содержанию и наиболее оригинальным"[6].
В этой традиции диалог занимает особое место: это отражение опыта живого столкновения византийца с миром ислама. Авторы, писавшие до него, либо постоянно жили под мусульманским владычеством, либо жили в Византии и знакомились с религией арабов через чье-либо устное или письменное посредство. Диалог св. Константина пронизан живым удивлением этим личным опытом, святой обращает внимание и дает богословское осмысление тех деталей и частностей, на которые не считали нужным обращать внимание первые, и о которых не могли узнать вторые, как, например, условия жизни христиан под мусульманским владычеством.
Это действительно не диспуты, а отдельные перепалки, состоявшиеся по пути, во время обеда, на прогулке. То, что Житие сохраняет упоминания деталей такого рода, позволяет предположить, что антимусульманское сочинение Константина было свободным по форме, и скорее подобно «Письму своей Церкви» свт. Григория Паламы, нежели классическому диалогу, как у Феодора Абу Курры.
Безусловно, св. Константин готовился заранее к своей миссии и должен был читать уже имеющиеся к его времени противомусульманские византийские сочинения. По тексту видно, что он был знаком с 100 главой ересиологического трактата прп. Иоанна Дамаскина, и использовал его аргументацию.
Еводий в своей версии «Страдания 42 мучеников Аморийских» заимствует две реплики арабов из диалога св. Константина и влагает их в уста арабов, спорящих с мучениками. Ответами св. Константина Еводий, по-видимому, не был удовлетворен, в одном случае он дает целиком собственный ответ, в другом — значительно расширяет ответ св. Константина.
Следует признать, что св. Константин — органичная фигура византийской полемической традиции, воспринявший идеи предыдущих полемистов и оказавший определенное влияние на некоторых последующих. Поэтому без него любой обзор византийской антиисламской полемики будет неполным, и тем более интересно, что пересказ его диалога явился также первым противомусульманским трудом на славянском языке.
[1] Флоря Б.Н. Сказания о начале славянской письменности. СПб., 2000. — С. 84.
[2] Vavrinek V. Staroslovenske zivoty Konstantina a Metodeje. Praha, 1963. — S. 84.
[3] Флоря Б.Н. Сказания… - С. 79.
[4] Коран 19.17.
[5] Аналогичные воззрения на соотношение между греческой и арабской ученостью у продолжателя Феофана.
[6] прот. Иоанн Мейендорф. Византийские представления об исламе // Альфа и Омега N 2/3 (9/10) 1996. — С. 138.
