РОССИЯ И ЗАПАД В НОВЫХ ГЕОПОЛИТИЧЕСКИХ РЕАЛЬНОСТЯХ

Век и тысячелетие Россия переступает, утратив плоды труда почти десяти поколений. Сейчас можно выстроить в логическую цепь международные события последнего десятилетия и получить окончательное представление о смысле мировой политики уходящей эпохи. Они меньше всего отражают борьбу идеологий ХХ в. — пресловутое соперничество демократии и тоталитаризма. Сегодня противостояние обрело знакомые очертания — граница его опять проходит там, где экспансия Ватикана, Речи Посполитой и империи Габсбургов разбилась о мощь российского великодержавия, которое удерживало линию триста лет.
Агрессия США и НАТО против суверенной Югославии, совершенная в нарушение всех международных норм, взорвала миропорядок ХХв. Это сокрушительное банкротство западноевропейского либерализма и демократии, навязываемых в качестве универсального философского образца. Но именно под этим идеологическим флагом совершалось сознательное разрушение России в двух ее ипостасях — как равновеликой всему совокупному Западу геополитической силы и самостоятельной исторической личности с собственным поиском смысла мировой истории.
Все это время мировую политику ХХ в. сводили к клише борьбы «либерального» Запада с «советским коммунизмом». Пора осмыслить трагическое следствие единства этого тезиса в марксистской и «демократической» политологии. Он успешно заслоняет истинные хитросплетения вокруг России в годы революции, после Ялты и Потсдама и маскирует современную ситуацию. Но давление на постоянно сужающийся ареал (Московия XVIв.), диктат Запада в отношении уже некоммунистической России побуждают иначе осмысливать явления.
На деле стратегия Запада заключалась не в «терпеливом, длительном и бдительном сдерживании» коммунизма по Дж. Кеннану, а в борьбе с СССР как противовесом Западу. Это подтверждает закон конгресса США «О порабощенных нациях» (P.L.86−90) 1959 г. Он призвал освободить «жертвы империалистической политики коммунистической России» и назвал таковыми все народы исторического государства Российского кроме русского (!). Главным аспектом холодной войны — была не «борьба с коммунизмом», а борьба с «русским империализмом» по К. Марксу, причем на самой территории исторической России.
Обнажилась и цель Запада в перестройке международной системы — замаскированное под прощание с тоталитаризмом крушение всей русской истории — Ясского и Кючук-Кайнарджийского договоров, Ништатского мира, Полтавы. Когда Россия утратила роль державы, без которой ни одна пушка в Европе не стреляла, Запад стал стрелять в того, в кого пожелает, ничтоже сумняшеся, попирая коран демократии — международное право. Когда же после отрезвления возникло желание противодействовать новому Дранг нах Остен, проявился и второй неожиданный для инфантильных либералов вывод: судоходные реки, выходы к морю, незамерзающие порты, защитимая конфигурация границ одинаково важны как для монархии XVIII века, так и для республики ХХI века, как для деспотии, так и для демократии и национального капитала. Оказалось, что национальному капиталу больше, чем пролетариату нужна Великая Россия со всеми атрибутами державы. К ним же относятся и выходы к морю, и блоки и союзы. Только они обеспечивают как во времена «тиранов», так и в век «общечеловеческих» ценностей беспрепятственный проход не только «империалистических» пушек, но и танкеров с нефтью и гуманитарных конвоев…
Однако пока российский либерал упивался «новым мышлением» Запад тем охотнее действовал «старым» и прибирал к рукам все, что в угоду бесплодным абстракциям отдавали воспитанники сахаровско-горбачевской школы. И вот, Суворов — уже не Рымникский, Румянцев — не Задунайский, Дибич — не Забалканский, Паскевич — не Эриваньский, Муравьев — не Карский, Потемкин — не Таврический. За этим не только унижение национальной гордости великороссов, но и утрата устья Дуная и Севастополя — военно-морской твердыни, медленная смерть Черноморского флота — ключевых позиций для баланса сил во всем Средиземноморско-Балканском регионе. Это возвращение из прошлого века Восточного вопроса и перспектива союза мусульмано-тюркских территорий исторической России с Турцией в ее стремлении к историческому реваншу.
Сегодняшний военный этап — закрепление уже достигнутого изменения военно-стратегической ситуации в Европе и подготовка к следующему раунду. Судьба поместила сербов в вардарско-моравской котловине, через которую проходит геополитическая ось Запад — Малая Азия. Все крупные наступления на Восток начинались с Сербии, не заняв которую, нельзя соединить военную силу Запада со стратегическим положением (проливы) Турции, и заключить геополитическое кольцо вокруг России. Сначала Сербия стала объектом слегка модернизированных кайзеровских проектов «Mitteleuropa» начала века (расчленение Югославии, овладение Боснией — выход к морю), теперь военно-политических акций. Цель очевидна: фрагментировать славян, превратить Балканы в плацдарм для силовой политики по отношению к России. Именно это позволит безвозвратно запереть Россию в геополитической резервации: положение до Ливонской войны на Северо-западе, положение после Крымской войны на Юге, отсечение от Черного и Каспийского морей и византийского пространства тюрко-исламской дугой. Запад созидает на обломках России и славян новую империю с балканской границей и эта цель для него оправдывает средства.
Война последовала за резким изменением не только военно-стратегической, но и идеологической ситуации в Восточной Европе. Еще одна хорошо известная нашим предкам истина стала очевидной. России, как и любому на ее месте нужно, чтобы сопредельные страны не вели себя как Польша Й.Пилсудского. Но объективно, небольшие страны на стыке соперничающих геополитических систем не могут иметь независимой внешней политики, особенно в момент обострения. Либо Россия удерживает их в своей геополитической орбите, либо они неизбежно, как это и случилось, оказываются втянутыми в антироссийскую комбинацию. Вступление в НАТО Венгрии, Польши и Чехии помимо резкого нарушения военно-стратегических симметрий сделало Североатлантический альянс гораздо более антирусским, антиправославным. Став последней добычей религиозной экспансии католицизма на востоке Европы, эти нации превратились в форпост латинства в славянском мире и на протяжении веков сами, либо в фарватере Габсбургской империи давили и нападали на Русь.
Историческая враждебность Польши к России и православному славянству — это смыслообразующее ядро польского самосознания. С Болеслава Смелого до Владислава, то есть до «разделов Польши царизмом», в течение пяти веков ничем не спровоцированного натиска, Речь Посполитая, слепо забыв о защите своих западных земель, немедленно занятых немцами, лелеяла мечту об унижении православных варваров и о католической славянской империи. При всех смутах и внутренних драмах России эти нации, так или иначе, участвовали во враждебных внешних акциях против нее. Примеров тому достаточно от наполеоновского нашествия до интервенции в охваченную гражданской войной Россию, куда устремились и венгры, и чехи, и поляки. Что бы ни писали о «русском империализме», общим итогом является факт, что с Х до середины ХХ столетия именно Запад с острием из восточноевропейских католиков постоянно продвигался на Восток, а рубежи колыбели русской государственности едва удерживались.
Только Ялта и Потсдам изменили положение, сделав на пятьдесят лет сферой влияния СССР всю территорию Восточной Европы и, как отметил патриарх англосаксонской исторической мысли А. Тойнби «Запад впервые за тысячу лет ощутил на себе давление России, которое она испытывала все века от Запада». И в этот период Польша, Венгрия, Чехословакия, спасенные русскими, оказались куда менее надежными членами советского блока, чем даже побежденные и разделенные немцы. Если немцев Горбачев буквально вытолкал к их западным собратьям, то поляки, венгры и чехи, забыв о Судетах и линии Одер-Нейссе — даре Советского Союза, оплаченном кровью Сталинграда, бунтовали против своего положения сателлитов СССР и подверглись вмешательству для сохранения блокового равновесия. Все это говорит о глубоких религиозно- исторических мотивах их нынешней эйфории от шанса реванша над Россией.
Религиозно-философские основы питают и раздвоенность политики Украины, которая в Хартии Украина — НАТО подписала формулировку о стратегической цели — интеграции в «атлантические структуры». Ратификация Договора России с Украиной сняла ряд объективных препятствий для вступления ее в НАТО. Договор по «недосмотру» российской дипломатии не содержит главного обязательства не вступать в блоки и союзы, враждебные друг другу и не допускать на свои территории вооруженные силы третьих держав. Украина не является участников Договора о коллективной безопасности СНГ, а Председатель Совета по национальной безопасности Украины заявил, что «НАТО не должна оставить бывшие республики СССР один на один со своей безопасностью».
Наивно искать причины раздвоенности украинского сознания в бегстве от тоталитаризма, равно как и объяснять украинским «трудящимся», что их отделили от братьев для того, чтобы легче было грабить. Лучше задуматься, для чего капитальный труд интеллектуального патриарха М. Грушевского (Исторiя Украiны — Руси. Киiв -Львiв, 1907) уже подводил к мысли, что туранская Московщина украла киевскую историю и софийские ризы у арийской Украины? Почему православного полкового священника Центральной Рады Иоанна Теодоровича в 1924 г. в Канаде, несмотря на «героическое» националистическое прошлое, подвергали поношению униаты. «Потому что ты не греко-католик, — писал он, — «ты не можешь быть украинцем… ты кацап, москаль, проклятый схизматик».
Истоки — в ненависти католицизма к русскому православию, в Брестской унии, которая разделила жизнь и сознание одного народа. Отрыв Киева от Москвы, окатоличивание восточного славянства были вековыми устремлениями Запада: «О мои Русины! Через вас-то надеюсь я достигнуть Востока…» — взывал Папа Урбан VIII в начале XVII в. П.Н.Дурново предупреждал в 1914 г.: «только безумец может хотеть присоединить латинскую Галицию. Он потеряет империю». Историческим чутьем А.С.Пушкин угадал, что проблема всегда остро встает при натиске Запада: «Наш Киев дряхлый, златоглавый, сей пращур русских городов, сроднит ли с буйною Варшавой святыни всех своих гробов»?
Украина — объект приложения колоссальных политических, финансовых усилий и «демократических» ухаживаний США. Британский министр обороны М. Ривкин заявлял, что вовлечение Украины в партнерство с НАТО должно стать логическим завершением распада СССР. Конгресс США перенацелил усилия на Киев, чтобы предупредить всеми средствами любые интеграционные тенденции с Россией, которая, по З. Бжезинскому, вместе с Украиной стала бы опять «империей», то есть супердержавой. Но на пути самых заветных стратегических и идеологических устремлений Запада остается ряд серьезных препятствий.
Прежде всего, это Белоруссия, настроенная сугубо антиатлантически, а также демонстративно равнодушная к Западу со всем его идейным багажом, что вызывает бойкот и истерическую травлю. Очевидно, будет оказан окончательный нажим с целью покончить и с Приднестровьем — единственной после ухода российских кораблей из Измаила точкой опоры России на дунайско-балканском направлении. Можно ожидать и ускоренный прием в НАТО Литвы, через которую идет путь к Калининградской области и ее незамерзающей гавани.
В наступлении на интересы России и непокорных славянских «варваров», в прошлом, англосаксы всегда вступали в геополитический союз с «цивилизованным» исламом. Сегодня латинский Запад вновь «берет турка в союзники» и «вручает ему знамя цивилизации» — борьбы за права албанцев и чеченцев. Запад морально и оружием поддерживает чеченских бандитов, как генуэзские купцы поддерживали Мамая. Для того, чтобы рассечь Балканы зеленым коридором, США и Запад не побоялись создать воинствующее мусульманское государство в центре Европы — Боснию. Блистательная Порта вновь проявляет интерес к частям исторической России. Ось США-Тель-Авив-Стамбул одним концом упирается в Балканы, другим — тянется через усиленные связи Турции с Баку — на Кавказ, поэтому Чечня — есть часть стратегии, хотя имеет свое автономное развитие.
Очевидно, что оккупация Косова — продуманная и принятая к исполнению цель США независимо от действительного положения дел в Югославии, которая не угрожает ни одному члену НАТО. Это необходимо им для устранения препятствия НАТО и военно-политического овладения всей Европой, а также для планируемой передислокации американских войск, похоже, и базы Авиано ближе к новым целям на Востоке, для чего нужно Косово поле — единственная природная равнина во всей вардаро-моравской долине. План может иметь последствия и для статуса России как Дунайской державы, который она пока сохранила, несмотря на утрату устья Дуная, если после парализации Югославии будут в орбиту НАТО втянуты Болгария, Румыния и Молдавия.
Мировой ислам обретает новый импульс и аппетиты на фоне эрозии России и русских как главного геополитического и исторического субъекта в регионе Евразии, полной фрагментации православного и славянского компонента на Балканах и поствизантийском пространстве. Уже осуществляется геополитическая идея «исламской дуги от Адриатики до Великой Китайской стены» (А. Изетбегович) и очевидная стратегия Черноморско-Кавказско-Каспийской дуги, особенно соблазнительная для пантюркизма. «Серые волки» в Стамбуле уже выпустили карты, где Крым, Новороссия, Кавказ, Закавказье, Кипр и половина Балкан закрашены одним цветом с Турцией, а от нее — силовые стрелы на Татарстан и Башкирию. Все это прямое следствие утраты Россией Севастополя и капитуляции в 1995—1996 гг. перед Чечней, которые неизбежно спровоцировали окружающие Россию интересы к возвращению Кавказа в орбиту исламской политики, не контролируемой правительствами. Под угрозой двухсотлетняя державная работа России на Юге, военно-стратегический баланс в Средиземноморье, будущее восточнохристианского мира.
Турция во многих аспектах уже далеко выходит за рамки отведенной ей «атлантической роли», которую Запад опрометчиво и наивно мнит контролировать. Запад еще вспомнит, как турки стояли у Вены. Создание мусульманского государства в центре Европы безоговорочно поддерживают даже вместе со своим заклятым врагом — США — как «стражи исламской революции» Ирана, так и презираемая ими «прозападная» Турция, которые могут соединить усилия для геополитического продвижения исламского ареала, когда будт созданы предпосылки. Предсказанное нарушение Конвенции о Черноморских проливах (Монтре, 1936 г.) в случае сдачи позиций в Крыму и Севастополе стало фактом. Турция открыто оспаривает международно-правовой режим Эгейского моря, требуя пересмотра Лозанской конвенции 1923 г. по Додеканезским островам и новой морской границы. Стамбул идет на беспрецедентный шаг — угрозы в связи с поставкой российских зенитных установок на Кипр. Восточный вопрос уже возвратился из ХIХ столетия, причем куда более грозно.
С 50-х г. милитаризированная западная экономика ориентирована на поставки сырья извне, и нефть стала геополитическим фактором. В значительной мере неблагоприятное для России положение в этой области создано в советское время. К чистым порождениям революции и утопиям всемирной социалистической федерации можно отнести многие сегодняшние реалии в регионе Черного и Каспийского морей, который сегодня — важный узел военно-стратегического и нефтяного и межцивилизационного соперничества. Федерализация исторического государства российского и превращение ранее безгосударственных этносов в квазигосударственные образования привели к тому, что кавказская и каспийская нефть, принадлежавшая в прошлом христианам — армянам Манташевым и Лианозовым, к концу ХХв. оказалась в руках тюрко-исламских образований (Азербайджан, Чечня). Судя по «сердечному согласию» между Г. Алиевым и президентом Турции и по готовности Азербайджана выступить на стороне НАТО, эта реальность изменила характер региона не в пользу России.
Если уходящий миропорядок геополитически был итогом Второй мировой войны, подтвержденным Заключительным актом Хельсинки 1975 г., идеологически — следовал из признания многообразия мира, то в правовом смысле он основывался на фундаментальном понятии суверенности государства-нации — субъекта международного права. Именно на нем концептуально основывается классическое международное публичное право с центральным постулатом — принципом невмешательства. Причем правосубъектность никогда не бывала первого и второго сорта, ибо ее источником было само понятие государства, а не более или менее «цивилизованный» тип общества, являвшийся исключительно прерогативой внутренней жизни.
Хотя в официальном дипломатическом лексиконе фигурируют прежние понятия, они уже малосодержательныеи рудименты уходящей эпохи. Сегодня фантом «воли международного сообщества» прикрывает агрессию и карательные операции НАТО, этому служит удобная эгида «всемирного» международного органа — ООН. Обе стороны медали — присвоение Соединенными Штатами роли арбитра и универсальная эгида — это угроза понятию суверенитет, это конец эры государства-нации. Международное публичное право становится факультетом ненужных профессий. Договоры и соглашения на самом деле лишь протокол о намерениях с клаузулой «rebus sic distantibus» (пока условия те же). Вопреки псевдогуманистической пропаганде роль силы в международных отношениях чрезвычайно возросла, а карта Европы вновь стала зыбкой, как несколько веков назад, ибо начат новый передел мира.
На глазах закладывается новые идеологические основы миропорядка, которые имеют две стороны. Первое — это акцент на примате якобы универсальных наднациональных ценностей и «общемировых» интересов над архаичными национальными. Центральной идеологемой стали права абстрактного человека. Философия этого тезиса — логическое завершение идеи автономности от Бога человеческой личности, итог безбожного Просвещения, который к концу Тысячелетия привел к полной атеизации и дегуманизации понятия человек и низвел свободу к свободе инстинктов, что означает рабство духа. Провозглашение жизни как высшей ценности подрывает не только двухтысячелетнюю христианскую культуру, но и простейшие формы человеческого общежития. Если жизнь высшая ценность, то мать не закроет собой дитя, муж отдаст жену насильнику. Понятие отечества и государства лишены смысла, ибо защищать их некому. Это дегуманизация человека, его бестиализация, так как человек только там, где дух выше плоти. Вера, Отечество, долг, честь, любовь — метафизические ценности были для человека выше жизни, а для христиан вдохновляющим образом была Крестная Жертва Спасителя, и в Евангелии сказано: «нет больше той любви, как если кто душу свою отдаст за други своя».
Эта концепция имеет и социальные следствия. Человек, свободный от ассоциаций с высшими духовными ценностями — религиозными, национальными, семейными, становится не гражданином Отечества, а гражданином мира, живущим по принципу «ubi bene ibi patria» — «где хорошо, там и отечество» — то есть «хлебом единым». Такому человеку удобнее мировое правительство, а не правительство национальное. Нация перестает быть преемственно живущим организмом, связанным духом и общими историческими переживаниями, и превращается в народонаселение — в охлос, но за охлократией всегда стоит всесильная олигархия. Строительство такого мирового правительства — налицо, как и налицо эрозия суверенитета и нации как главного субъекта международных отношений.
Второе — парадоксальный возврат к идеологии «сверхгосударства» для избранных, однажды сформулированной геополитикой немецкого «Gro?raum». США для себя самих демонстрируют доктрину: «в самой сути государства не признавать над собой никакой силы». Ее автор Генрих фон Трейчке дал и лозунг «Deutschland uber alles», сначала вдохновлявший железного канцлера О. фон Бисмарка, а затем получивший известное воплощение в ХХ веке.
Еще в начале 90-х корифей американской внешней политики Дж. Кеннан указал в предисловии к новому изданию Доклада Фонда Карнеги о Балканских войнах, что по завершении военного конфликта в Боснии мир окажется перед лицом «безобразной проблемы». Ее решение потребует «нового» территориального статус-кво и «внешнего принуждения, чтобы заставить стороны принять его». Те, кто будут решать, должны быть способны «применить силу». Впрочем, еще Н. Данилевский отметил склонность англосаксов к двойным стандартам: «формалистическая» во внутренних делах «Англия не страдает… излишнею привязанностью к легальности в делах внешней политики» и «не задумывается бомбардировать столицу государства, с которым не находится в войне».
Ставя себя над международными законами, США привлекают универсалистскую идею и провозглашают «мировое правительство» через некое подобие доктрины Брежнева: защита демократии и прав человека — общее дело мирового сообщества. Так философия либерализма парадоксально извращается в нетерпимую и тоталитарную систем, не терпящую иных ценностей. Впрочем, политика всех должна быть проамериканской, иначе демократия немедленно объявляется ненастоящей, а само государство фашистским.
Влюбленные в Запад московские либералы устранили такого «монстра» — СССР, чтобы бедняжечка Европа не пугалась и могла доставлять всем прогресс бомбами без помех. Прозападная интеллигенция, похоже, и далее с пиететом будет принимать менторские назидания США в области демократии, прав и свобод. Они по-прежнему сопротивляются державному пробуждению России, любому демаршу по отношению к Западу. Хотя это на глазах восстанавливает толику уважения к России. Смердяковское отношение к целям и ценностям русского национального бытия («Я всю Россию ненавижу-с») делает их заложниками и обрекает на постыдную поддержку любых замашек их кумиров. Идеологи профессорских кабинетов и диссидентских кухонь, неспособные к созидательной работе, призывают покориться Западу, что якобы интегрирует Россию в мировую хозяйственную систему. Однако в этом есть большие сомнения.
Наивно думать, что Россия, отказавшись от своего национально-исторического лица, будет принята в «золотой миллиард». Это, судя по всему, совсем не входит в планы, и поэтому Запад делает все, чтобы российский национальный капитал не сформировался в реальный фактор стабильности и единства страны, поощряя лишь капитал оборотный, ростовщический, по определению компрадорский. Никогда еще столь трагически не расходились интересы западников с интересами страны. Причем это относится как долготерпеливому народу, так и к его национальному производственному капиталу. Любого, кто настаивает на существовании у России, ее капитала и культуры интересов, не совпадающих с интересами Запада, сразу обвиняют в изоляционизме. Изоляцией грозит и Запад в случае возвращения ее к статусу великой державы — той державы, без которой ни одна пушка в Европе не стреляет. Но исторический опыт, как прошлого, так и последних лет говорит о том, что изолировать сильную и самостоятельную Россию Запад не сможет, да и не захочет, ибо это слишком большая системообразующая величина.
Чем сильнее и самостоятельнее Россия, тем важнее она для Запада, хотя это будет поначалу сопровождаться враждебностью. Нынешнее унижение России — как раз следствие утраты ею роли самостоятельной исторической величины. С ней вообще перестанут считаться, продолжая опекать ее идеологических клевретов. Если же элита займет державные позиции и Россия возродится, «изоляции» — отказу в членстве в мировой олигархии будет подвергнута не Россия, а ее предатели, они же этого не желают. Вот где корень зла.
Политика, среди прочего, это способность распознавать истинные мотивации окружения. К этому она, конечно, не сводится, но не умеющий это делать инфантильный доктринер, как и предающий циник должны уйти со сцены. Вопрос, почему такое невиданное по самоотрицанию западничество все еще находит опору среди интеллигенции, не объект публицистических эмоций. Нынешний профессор либо либерал-западник, либо марксист-ленинец, но редко сторонник российского великодержавия. Этот определивший катастрофу России упадок общественного сознания должен быть предметом изучения и излечения. Возрождение национального самосознания и духовных традиций православия в России есть одно из самых серьезных препятствий Рах Аmericana.
Но российский либерал отвергает русский исторический и духовный опыт, соединив в себе сегодня преклонение перед Европой петербургской России XIIIв., презрение и ненависть к русскому и православному раннего большевизма с уже не наивным, а воинствующим отвержением всех толкований мировой истории, что за пределами «исторического материализма» эпохи застоя. Это западничество, увы, не только на обывательском уровне поражает убогостью запросов. Всеобщий меркантилизм «выбирающих PEPSI» и тех, кто возглавляет опекаемые Западом «фонды» — разительный контраст тому отвращению, которое испытал западник XIX в. — А.И. Герцен к пошлому европейскому бюргеру, которого он распознал в каждом из своих идейных учителей — социалистов Европы.
Двукратное русское самопредательство в ХХ в. принесло немалые плоды Западу. В конце столетия налицо соединение многосторонних политических и экономических механизмов с военной машиной НАТО под эгидой ООН уже для диктата того самого транснационального капитала порабощаемым нациям, состоящим из «свободных» индивидов. В земном успехе Pax Americana — итог всех универсалистских идей ХХ в. как марксистских, так и либеральных — «всемирное братство труда», общеевропейский дом, «единый мир».
Не только Россия стоит у драматического выбора. Моральная и геополитическая капитуляция России привела и к деградации Европы, которая попала вновь в зависимость от США и его доллара. Вашингтон возвратил намеренно все прошлые фобии между славянами и латинской Европой, привел самолеты Люфтваффе в Белград, чтобы понятие «Мitteleuropa» вызывало в памяти лишь печально известные славянам кайзеровские и гитлеровские планы. Забрав все дивиденды себе, США уничтожают возможность самостоятельного внутриевропейского диалога, чтобы Центральная Европа не стала одной из опор евразийского равновесия без диктата вездесущих англо-саксонских интересов.
Германия в лице своих левых правительств, приходу которых к власти немало способствовали американские службы, вновь идущая вместе с атлантическим лидером по стопам фашистского рейхсвера, может быть, упускает величайший шанс обрести серьезную самостоятельную роль в мировой политике. Либеральный универсализм служит переделу мира и Европы исключительно в пользу англосаксонских сил. Но Европа сможет сохранить роль явления мировой истории и культуры только, восстановив взаимопонимание с Россией. Опыт таких прорывов имеется — это и «новая восточная политика» Вилли Брандта, вызвавшая раздражение Вашингтона, но политически эмансипировавшая ФРГ, это и советско-французский ренессанс во времена генерала де Голля, предупреждавшего, что «участие государства в НАТО, где безраздельно командуют американцы, может легко вовлечь это государство помимо его воли в опасную военную авантюру». Это и контракт «Газ — трубы» заключенный ФРГ ради собственных интересов в обход списка стратегических товаров.
На самом деле у России гораздо более серьезные перспективы, почему ее и пытаются свести к резервуару для поддержания растущих потребностей «золотого миллиарда». Для так называемого «устойчивого развития» в XXI в. Западу необходимо уже невозможное обязательное сочетание факторов. Назовем их, выделяя утраченные: полная обеспеченность ресурсами; военная мощь, исключающая посягательство на них других; экономика, максимально независимая от поставок извне; высокий образовательный уровень населения и полный цикл научных исследований; неперенаселенность и внушительная территория, относительно невысокий уровень потребления, потенциальный выигрыш от независящих от человека планетарных тенденций (глобального потепления).
В мире есть только одна такая страна — это Россия, способная даже после чудовищных экспериментов ХХ в. продолжать самостоятельное развитие как равновеликая Западу духовная, культурная, геополитическая сила. Будущее наше зависит не столько от реформ, сколько от способности осознать свои национальные интересы, консолидировать свою национально-государственную волю, стать вновь субъектом мировой истории.