 |
| Православие.Ru | Ольга Рожнёва | 17.05.2012 |
Узнав, что я тружусь в Оптиной Пустыни, часто спрашивают
«А сейчас в Оптиной есть старцы?» Или: «Как можно поговорить со старцем?»
Первое время смущалась этими вопросами. Ведь чаще всего мы — даже давно живущие в церкви — новоначальные. Младенцы духовные. Мой первый духовный наставник, игумен Савватий, имеющий за плечами сорок лет жизни в церкви и двадцать пять лет хиротонии, иногда говорит о себе: «Я в духовной школе — хорошо — если два класса окончил. Вот мой духовный наставник, отец Иоанн Крестьянкин, он — да… он был профессор духовный…»
Да, старец — профессор духовный. Но зачем духовному младенцу — профессор? На вопросы новоначального может ответить любой опытный Оптинский духовник. А люди упорно ищут старца. Ищут Оптинского схиигумена, а ныне схиархимандрита, отца Илия (Ноздрина). Задают вопросы, просят молитв, ищут старческого благословения.
Рассказала я о своём смущении известному Оптинскому духовнику, игумену А. И он ответил:
— Не смущайся. Старцы — это красота православия, дух православия, свидетельство истинности нашей веры. Через старца человек видит Бога. Разве смущались люди девятнадцатого века, когда тысячи приезжали в обитель к преподобному Амвросию? Иногда можно услышать от наших современников: «Сейчас и старцев не осталось — «оскуде преподобный». А в каком веке псалмопевец Давид это сказал? То-то. Иисус Христос — вчера и днесь тот же, и Дары Духа Святаго те же.
***
Все, кому случалось встретиться с отцом Илией, уверены, что даже мимолетная встреча с ним — событие большой духовной значимости в их жизни. Я чувствую то же самое. По милости Божией, мне довелось несколько раз беседовать со старцем, исповедаться ему, принимать из его рук Святое Причастие. А когда отец Илий в 2009 году расспросил меня о моих первых рассказах, то благословил на писательский труд. И вот, после благословения старца, самым чудесным образом, неожиданно для меня самой, никогда не имевшей дела с книжными издательствами и издателями, в течение трёх лет, были написаны и изданы мои книги «Монастырские встречи» и «Непридуманные истории».
Я начала бережно записывать истории о старце, которыми щедро делились со мной его чада и те, кто просто имел опыт встречи с отцом Илией. Истории эти были какие-то очень «тихие»: смирение и кротость старца как бы распространялось и на эти рассказы и на самих рассказчиков. Их хотелось рассказывать вполголоса, как рассказывают люди о чём-то драгоценном, сокровенном.
О своей встрече со старцем поведала и разрешила записать её рассказ монахиня Филарета.
Мать Филарета, а тогда просто Людмила Гречина, в Бога верила всю жизнь, но воцерковилась, будучи уже зрелым человеком. Она окончила Московский авиационный институт (МАИ), и работала инженером по запуску спутников в отделе памяти. Думает, что, если бы не пришла к Богу, то её уже не было бы в живых, как нет в живых некоторых её ровесниц, работавших вместе с ней. Но когда человек растёт духовно, Господь даёт ему время, не срывает несозревший плод.
Воцерковление Людмилы Гречиной произошло довольно-таки чудесным образом. Она вместе с сыном проводила отпуск в Италии. Выходила вечером гулять, любовалась холмами вдали и каким-то монастырём, прекрасный вид на который открывался с пригорка. И вдруг услышала голос:
— Вернёшься в Россию — пойдёшь в монастырь.
Сказано это было так ясно и чётко, что, вернувшись в Россию, Людмила, которой в то время было уже 57 лет, решила обратиться к старцу. Она приехала в Оптину Пустынь к Оптинскому старцу, отцу Илии.
К отцу Илии попасть всегда трудно, желающих посоветоваться со старцем, попросить его молитв или просто благословения, всегда больше, чем может вместить день даже такого подвижника. Но Людмила, с Божией помощью, не только сразу же смогла поговорить с ним, но и стала его духовным чадом. Старец прозорливо предвидел её монашеский путь. Он сразу же предложил Людмиле поехать в Новодевичий монастырь.
— Как — в Новодевичий? Да там же музей, батюшка!
Старец улыбнулся и ответил:
— Там монастырь. Уже четыре месяца как открыт.
— А кто меня туда возьмёт в мои-то годы?!
— Иди-иди! Тамошняя игумения тебя возьмёт, не сомневайся!
И он дал характеристику игумении, хотя никогда в жизни её так и не увидел.
Людмила поехала в Новодевичий монастырь. И живёт там уже восемнадцать лет. Отец Илий стал её духовным отцом. Правда, приезжает она к нему нечасто. Как-то раз она, уже будучи монахиней, подумала: «Редко я батюшку вижу, может, и не считает он меня своим чадом-то?» И загрустила. Через пару дней получает письмо от старца. А начинается оно словами: «Чадце моё духовное!» Утешил батюшка.
Мать Филарета вспоминает о случаях прозорливости духовного отца: «Батюшка иногда мог дословно повторить слова, сказанные в келье Новодевичьего монастыря, хотя находился за четыреста километров от Москвы — в Оптиной Пустыни».
Как-то раз она привезла духовному отцу подарок из паломнической поездки в Александрию — подрясник очень хорошего качества, из натурального хлопка. Положив подарок в пакет, отправилась на поиски старца. Что в пакете — никому не видно, сюрприз для батюшки будет. И вот идёт она по Оптиной и видит: старец у храма с паломниками беседует.
Встала мать Филарета в сторонке и ждёт, пока отец Илий освободится, чтобы, значит, подарок ему свой подарить. Ждёт, а сама вспоминает, что старец все подарки тут же раздаривает. Как-то паломница ему банку клубничного варенья дарит, а он тут же её матери Филарете передаёт и говорит: «Давай вот матушке варенье-то отдадим, ей нужнее».
И стали её помыслы донимать о подряснике: не будет ведь носить батюшка, передарит кому-нибудь! Хоть бы уж сам поносил! Такой подрясник хороший! Нет, не будет сам носить. Точно, кому-нибудь передарит.
В этот момент старец к ней оборачивается и говорит:
— Ну, давай, давай уже свой подарок! Да буду, буду я его сам носить!
Мать Филарета улыбается.
***
Как-то она познакомила меня со своей духовной сестрой, также чадом отца Илия,
схимонахиней Елизаветой. И мать Елизавета рассказала мне свою историю встречи со старцем.
К вере она пришла тоже зрелым человеком, будучи не только матерью семейства, но и бабушкой. Пришла так, как будто искала веру всю жизнь, и, найдя, припала, как к целебному источнику, врачующему раны души. Быстро воцерковилась, охладела к телевизору, полюбила пост, церковные службы. Испытав необходимость в духовном руководстве, поехала в Оптину.
Дальнейшие события развивались стремительно. Она увидела старца, отца Илия, окружённого паломниками, и очень ей захотелось хотя бы пару минут побеседовать с ним. Но народу было слишком много, и она решила подождать до следующего дня.
А на следующий день старца не оказалось в обители: он уехал на подворье в Москву. Узнав телефон подворья, осмелилась позвонить, и, хоть и не верила в то, что возможно это, спросила, нельзя ли ей поговорить с батюшкой. В трубке помолчали, спросили её номер телефона и вежливо попрощались. «Вот и всё, — подумала она: Не получилось. Глупо было и надеяться. Мало разве у старца дел, чтобы ещё со всеми желающими тётушками беседовать?!»
А на следующий день телефон зазвонил, и она, оторвавшись от домашних хлопот, взяла трубку. Взяла да чуть не уронила — батюшка сам позвонил ей! И пригласил приехать для встречи и беседы на подворье.
Волнуясь, сама не своя, приехала — и вот она уже сидит рядом со старцем. А он разговаривает с ней так, как будто знает её всю жизнь. В конце беседы отец Илий сказал: «А ты знаешь, что путь твой дальнейший — монашеский?» И дал будущему чаду молитвенное правило.
Несколько лет окормлялась она у батюшки, и вот пришло время, когда старец предупредил: «Готовься к постригу». Запереживала она крепко: как готовиться-то — непонятно. Подошла к архидиакону, отцу Илиодору, давнему чаду старца: «Как готовятся к постригу?» Отец Илиодор — человек добрый, заботливый, тут же повёл её снова к старцу и спрашивает у духовного отца:
— Батюшка, благословите вот сестру в Шамордино свозить, чтобы ей там монашеское облачение к постригу пошили.
Отец Илий оборачивается, смотрит на них внимательно. А у него иногда бывает такой взгляд зоркий, проницательный — кажется, что видит он не только стоящего рядом собеседника, а и прошлое его и будущее. И вот, посмотрев так пристально и проницательно на чад своих духовных, старец ответил:
— Не надо вам никуда ехать. Пошьют облачение. В Даниловом монастыре.
А у неё и знакомых никогда в этом монастыре не было. Ну, что ж, старец сказал — ему виднее. Возвращается будущая монахиня в Москву. А она в то время была прихожанкой храма царевича Дмитрия, и при храме они организовали первое училище сестёр милосердия в честь святой великомученицы Елизаветы. Настоятелем храма служил отец Анатолий. И вот поделилась она с ним своим беспокойством насчёт монашеского облачения. А он и говорит:
— Мы сейчас одну сестру нашего училища спросим, она как раз облачения шьёт. Ну-ка, Валя, иди сюда.
Валя подбегает, радостно соглашается помочь. И на следующий день объявляет, что пошьют это облачение, и пошьют бесплатно — во славу Божию.
— Где же такие добрые люди трудятся?
— Как где? Я в Даниловом монастыре работаю, шью облачения. Там и пошьют.
И замкнулся круг. А ведь старец никогда эту Валю в глаза не видел.
Так и постриг батюшка своё чадо в честь святой великомученицы Елизаветы.
***
Часто спрашивают: «А какой он — старец Илий?» На этот вопрос ответить трудно: как нам, душевным людям, понять человека духовного? Духовный человек — он видит и понимает всех, а душевный не понимает духовного. Мы только чувствуем благодать Божию, любовь, смирение, которые исходят от духовного человека — и наши сердца тянутся к нему, открываются перед ним.
Вот батюшка выходит после службы на солею храма в честь Казанской иконы Пресвятой Богородицы, к нему тянутся руки паломников: просят благословения, молитв, передают записки с именами. Рядом со мной высокий мощный мужчина, на лице у него выражение горя. Он пытается подойти к старцу, но перед нами слишком много народу. И я с ужасом замечаю, что мой сосед тихо плачет от муки душевной и страдания. Тяжело видеть мужские слёзы, перехватывает дыхание, и я лихорадочно пытаюсь сообразить, как бы помочь ему подойти к старцу.
А отец Илий, невысокий, полностью закрытый от нас толпой, уже духом слышит это горе. Толпа расступается, и он сам подходит к страдающему человеку, и мы видим, как старец обнимает его ласково, подобно матери, утешающей плачущее дитя. Мужчина сквозь слёзы пытается объяснить, рассказать о своём горе, и окружающие понимают, что это потеря близкого человека. И вот мужчина уже рыдает, склонившись к плечу старца, а батюшка сам почти плачет и ласково обнимает рыдающего. И такая любовь на лице старца.
Так они стоят, прижавшись друг к другу, и все понимают, что батюшка молится за этого страдающего человека со всем напряжением своих сил. И постепенно рыдающий успокаивается, лицо его каким-то неуловимым образом меняется. Это трудно определить словами: отчаяние и надрыв сменяются надеждой, утешением. Так бывает, когда кто-то берёт на себя твою боль и твоё страдание.
На следующий день на вечерней службе Оптинская братия выходит на полиелей и встаёт в два ряда по старшинству хиротонии. Мы с сёстрами стоим среди молящихся паломников недалеко от центра храма и слышим, как один из братии, решивший, что старец встал на место недостаточно почётное для его духовного сана, говорит ему: «Батюшка, вы не туда встали». И старец смиренно переходит на другую сторону. А там братии кажется, что старец должен стоять на более почётном месте, в другом ряду, и ему опять говорят: «Батюшка, нет, не сюда, туда». И он опять смиренно переходит. Там ему снова говорят: «Нет же, батюшка, не сюда», пока кто-то из старшей братии, уразумев, что происходит, не взрывается: «Вы что делаете?! Оставьте старца в покое!»
А сам батюшка, абсолютно без всякого смущения, спокойно переходит каждый раз туда, куда его просят перейти. Он, духовный наставник братии, нисколько не гневается, нисколько не смущается. Смущение обычно свойственно гордости, тщеславию: как это, я, да что-то не так сделал! А смирению и кротости — смущение не свойственно. И в то же время эта кротость и смирение — не униженность, совсем нет!
Вот батюшка благословляет одного послушника прочитать пятидесятый псалом. А тот не понимает и взволнованно спрашивает: «Пятьдесят раз читать?» И все, стоящие рядом, смеются. А старец не смеётся. Он такой тонкий и деликатный человек, у него такая любовь к людям, он даже и вида не подаёт, что ошибся его собеседник. Как будто всё в полном порядке. И кротко, с любовью, батюшка объясняет: «Нет, не пятьдесят, один раз прочитаешь». И нам всем, смеявшимся, становится стыдно, что мы смеялись над человеком, который просто не понял.
Господь по милости Своей дарует нам старцев. Епископ Смоленский и Вяземский Пантелеимон (Шатов) писал о современном старце, отце Павле (Троицком): «Вы знаете, я пришёл к вере, будучи уже взрослым человеком, и у меня, когда я стал уже священником, иногда возникали помыслы неверия. Когда я узнал отца Павла, на эти помыслы я отвечал всегда так: если есть отец Павел — значит, есть Бог. То, что есть отец Павел, для меня это было самым лучшим доказательством того, что существует Бог.
И как бы ни сгущалась тьма, какие бы мысли ни влагал дьявол в мою пустую глупую голову, какие бы чувства ни теснились в моём злом ожесточённом сердце, вот эта память о том, что есть отец Павел и знание той благодати, которая даётся человеку Богом, конечно, удерживала меня от неверия, удерживала меня от уныния, удерживала от соблазнов различных, которых так много в нашей жизни".
Эти же слова можно сказать про старца Илия.
