 |
| Радонеж | Аркадий Малер | 07.05.2012 |
8 декабря 2011 года Православная Церковь Чешских земель и Словакии отмечала 60 лет своей автокефалии (буквально: самовозглавления), предоставленной ему в 1951 году Московским Патриархатом. Разумеется, по этому поводу в Прагу была приглашена делегация Русской Православной Церкви во главе с председателем Отдела внешних церковных связей РПЦ, митрополитом Иларионом. В этот праздничный день Предстоятель ПЦЧЗС Блаженнейший Митрополит Христофор служил Божественную литургию в храме святого Николая на Староместской площади и ему сослужил владыка Иларион, а также другие священнослужители РПЦ. В этом богослужении участвовал Московский Синодальный хор, который исполнил песнопения Божественной литургии, написанные П.И.Чайковским и впервые прозвучавшие в этом храме еще в 1888 году. Митрополит Иларион также огласил поздравительное послание Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла в честь 60-летия дарования автокефалии и преподнес Митрополиту Христофору Казанскую икону Божией Матери. Все торжества по поводу этой годовщины проходили в совершенно открытом режиме, и в них участвовали представители не только других Православных Церквей, но даже других конфессий Чешской республики. Стоит ли говорить, что эта встреча ознаменовала собой на редкость дружеские отношения РПЦ и ПЦЧЗС, которые в принципе ни что не могло омрачить.
Между тем, 6 февраля 2012 года Константинопольский Патриарх Варфоломей неожиданно направил Митрополиту Христофору открытое письмо (N 102), выражающее не только крайнее возмущение состоявшимся три месяца назад торжествам, но и прямую угрозу отменить (!) автокефалию ПЦЧЗС. В обоснование столь экстравагантной реакции Патриарх Варфоломей сослался на тот факт, что сам Константинопольский Патриархат признал автокефалию ПЦЧЗС на пол-века позже, только 27 августа 1998 года в специальном Патриаршем Томосе, а следовательно, с точки зрения самого Патриарха Варфоломея, Чехия и Словакия получили свою автокефалию именно от Константинопольского Патриархата. Возмущение Патриарха Варфоломея вызвал не только праздник 8 декабря, но и другие подобные празднования: «Поскольку так обстоят дела, мы сами лично, <…> и как вся Кафолическая Православная Церковь не можем понять устраиваемые по случаю и без случая, на словах и на деле торжества по поводу дарования Московской Церковью Вашей Церкви якобы „автокефалии“.» Из этой фразы следует, что Патриарх Варфоломей отождествляет свою Церковь со всей Кафолической Православной Церковью всего мира. То, что сама ПЦЧЗС считает своей Матерью-Церковью именно Русскую Церковь, Патриарх Варфоломей называет «каноническим заблуждением», ставшим «уже устойчивым „прегрешением“, благодаря организованным в декабре прошлого года в Праге торжествам по случаю „шестидесятилетия дарования Русской Православной Церковью канонической (!) автокефалии Православной Церкви Чешских Земель и Словакии“ при участии Высокопреосвященного митрополита Волоколамского Илариона, председателя Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата с его хором и множеством клириков».
В этом праздновании Патриарх Варфоломей увидел «отрицание по форме и по сути предоставленной Церкви Чешских земель и Словакии канонической автокефалии Вселенским Патриархатом» и далее прямо переходит от протеста к угрозам: «Решительно сообщаем, что в случае повторения аналогичных мероприятий по празднованию считающейся якоже не бывшей и с самого начала признававшейся недействительной, навязанной тогда деянием Московского Патриархата Церкви Чешских Земель и Словакии автокефалии, Вселенский Патриархат с сожалением вынужден будет упразднить предоставленную Вашей Церкви четырнадцать лет назад каноническую автокефалию, вернуть Церкви Чешских земель и Словакии бывший до этого канонического деяния статус автономной Церкви, вычеркнуть ее из Священных Диптихов Православных автокефальных Церквей, где она занимает четырнадцатое место, и уведомить об этом деянии все сестринские Православные Церкви». А дабы руководство ПЦЧЗС осознало весь «ужас» этой угрозы, автор письма подтверждает свои слова делами и сообщает о том, что он не приедет на запланированные в Праге торжественные мероприятия по случаю 1150-летия миссии в Великой Моравии святых Солунских братьев Кирилла и Мефодия и, в свою очередь, отказывается принимать группу паломников ПЦЧЗС, собиравшуюся посетить его «Священный Центр» в Неделю о самарянине (13 мая в 2012 году).
Однако, в соответствии с христианскими традициями, Патриарх Варфоломей оставляет Митрополиту Христофору шанс для исправления: «Несомненно, как и следует, мы пересмотрим это наше решение, если и Ваше Блаженство и Ваша Церковь письменно заявит о своем искреннем раскаянии».
Нужно ли объяснять, что даже намек на такое «раскаяние» со стороны Митрополита Христофора обессмыслит юбилейные торжества 2011 года и внесет в отношения ПЦЧЗС и РПЦ, мягко говоря, то существенное недоразумение, которого никогда между нашими Церквами не было. Более того, такое «раскаяние» внесет очевидное напряжение в межцерковные отношения всего православного мира, где бывший гегемон окончательно утратил чувство реальности.
Но прежде, чем обратиться к ответу Блаженнейшего Митрополита Христофора, вспомним основные вехи истории православия в Чехии и Словакии, исполненные парадокса и трагизма. Главный парадокс православной истории в этих странах заключается в том, что хотя именно здесь, в Великоморавском княжестве, по приглашению князя Ростислава, в 863 году посланники Константинопольского Патриарха Фотия, святые Кирилл и Мефодий основали первую славянскую Церковь, и именно отсюда началось воцерковление всего славянства, присутствие православия в Чехии и Словакии до сих пор наименее заметно среди всех тех европейских стран, где есть своя Поместная Православная Церковь. Объясняется этот парадокс, прежде всего, тем, что уже после смерти святого Мефодия византийское влияние начало агрессивно вытесняться латинским, окончательно победившим в 1041 году, когда Чехия вошла в состав западной «Священной Римской империи», оплота мирового католицизма, которая в видоизмененном виде империи Габсбургов просуществовала до 1918 года, когда, наконец, образовалась суверенная Чехословакия.
При этом, сама Чехия из всех католических стран оказалась наименее католической, потому что ещё в начале XV века она была взорвана реформаторским движением Яна Гуса, и уже к началу следующего века 80% чехов были гуситами. И хотя Митрополит Христофор считает Яна Гуса православным и призывает к его канонизации как мученика за православие, только небольшая часть «гуситов» со временем обратилась в православную веру, остальные же раскололись на несколько течений откровенно протестантского толка. Поэтому, когда в 1918 году Чехословакия стала независимым государством с равноправием всех конфессий, оплотом православия в этой стране был только самый восточный регион — Подкарапатская Русь (Мукачево и Ужгород), где оно, вопреки вековому господству католицизма после Ужгородской унии 1646 года, начало постепенно возрождаться и требовать равных прав с другими конфессиями. В начале XX века из всех Православных Церквей самым большим влиянием в Чехии и Словакии пользовалась Сербская Церковь, и поэтому в 1920 году, по договору с президентом Т. Масариком, Сербская Церковь смогла создать в Чехословакии свои епархии. В 1921 году сербский Патриарх Димитрий хиротонисал во епископы Чешско-Моравского архимандрита Горазда (Павлика), бывшего католика, подвижника и просветителя, расстрелянного в 1942 году нацистами за сотрудничество с чешским сопротивлением и впоследствии канонизированного.
В 1929 году Сербский Патриархат учредил в Чехословакии две епархии — Чешскую со столицей в Праге и Мукачевско-Прешевскую со столицей в Мукачево. После присоединения Закарпатья к СССР в 1944 году, по общему соглашению между Сербской и Русской Церквами, Мукачевская епархия перешла в состав Московского Патриархата, а её Словацкая часть осталась в Сербском Патриархате. К тому времени состояние Чешской епархии было совершенно плачевно, у нее даже не было епископа и не было никаких кандидатов на Пражскую кафедру после Горазда, а сама Сербская Церковь не могла ничем помочь, потому что её Предстоятель, Патриарх Гавриил по освобождению из концлагеря Дахау лечился в Швейцарии. В этой исключительной ситуации чешское духовенство было вынуждено обратиться к Московскому Патриарху с просьбой взять Чехословацкую Церковь под свой омофор, а к Синоду Сербской Церкви с просьбой отпустить её из-под своей юрисдикции. В результате трехсторонних переговоров Архиерейский Собор Сербской Церкви 20 марта 1946 г. разрешил Московскому Патриархату направить своего епископа для временного окормления чехословацких приходов. 15(2) мая 1948 года Архиерейский Собор Сербской Церкви полностью передал все приходы Чехословакии Московскому Патриархату и, таким образом, Чехословакия стала Экзархатом РПЦ. Попутно заметим, что в 1950 году Собор униатских клириков и мирян в г. Прешове ликвидировал Ужгородскую унию 1646 года.
1 октября 1951 г. Экзарший Совет Православной Церкви в Чехословакии выдвинул идею автокефалии, а Священный Синод РПЦ принял эту идею к рассмотрению. Наконец, 8 октября Патриарх Московский и всея Руси Алексий I и Священный Синод РПЦ дали согласие на предоставление этой автокефалии. 23 ноября архиереи РПЦ подписали это обращение Экзаршего Совета, а также специальный акт об автокефалии. Тогда же, 2 октября 1951 г. произошла интронизация нового предстоятеля Чехословацкой Православной Церкви, Митрополита Елевферия (Воронцова). На интронизацию прибыли представители других автокефальных Православных Церквей — Антиохийской, Грузинской, Румынской, Болгарской, Албанской.
Так, в полном соответствии со всеми канонами, Чехословацкая Православная Церковь стала автокефальной. Из многочисленных достижений её первых лет особенно отметим создание Православного богословского факультета при Прешовском университете, ставшего основным вузом для Чехословацкой Церкви. В конце XX века, в предчувствии распада Чехословакии, 11−12 декабря 1992 года в Прешове состоялся Поместный Собор Чехословацкой Церкви, на котором было принято решение переименовать эту Церковь в Православную Церковь Чешских земель и Словакии (ПЦЧЗС). На этом же Синоде был канонизирован моравский князь Ростислав, благодаря которому началось Кирилло-Мефодиевское просвещение. И только в 1998 году Константинопольский Патриархат подтвердил автокефалию ПЦЧЗС, хотя его особое подтверждение и не требовалось.
С тех пор ПЦЧЗС относительно активно развивается как в качественном, так и в количественном плане. Относительно, — потому, что хотя Чехия остается одной из самых атеистических стран в Европе, именно православная конфессия там больше всего растет и привлекает не только атеистов, но и бывших католиков и «гуситов». На данный момент в ПЦЧЗС насчитывается 4 епархии и 249 приходов. Всего же православных граждан в Чехии и Словакии по разным оценкам около 100 тысяч. В современном диптихе, т. е. каноническом реестре автокефальных Православных Церквей ПЦЧЗС занимает предпоследнее, 14-ое место. На практике это означает только то, что имя её Митрополита во время богослужения произносится предпоследним в списке всех остальных Предстоятелей.
О том, какое значение для православных чехов и словаков имела Россия и Русская Церковь, о том, что Московский Патриархат — это Церковь-Мать для ПЦЧЗС, сам Митрополит Христофор с благодарностью повторяет на каждой возможной встрече с русскими делегациями, как заметил ему Варфоломей I, «по случаю и без случая, на словах и на деле».
Из подобных цитат давно можно было бы составить увесистый сборник. Так, например, 7 декабря 2006 года Митрополит Христофор торжественно отмечал 55-летие чехословацкой автокефалии и в интервью агентству ИТАР-ТАСС заявил: «Мы благодарны Русской Православной Церкви за дарование автокефалии, которая позволила теснее сплотить православных верующих».
8 июня 2007 года, по сообщению ИТАР-ТАСС, он также напомнил о значении Матери-Церкви: «православные в Чехии и Словакии с благодарностью помнят, что получили автокефалию от Русской Православной Церкви, которая для нас — Матерь-Церковь».
18 июня 2007 года в городе Карловы Вары отмечалось 110-летие освящения русского храма святых апостолов Петра и Павла, и после литургии, где Митрополит Христофор сослужил вместе с митрополитом Смоленским и Калининградским Кириллом, нынешним Патриархом Московским, он прямо заявил, что: «Русская Православная Церковь для чешских и словацких православных является Церковью-Матерью. Мы всегда помним о том, что автокефалию нам предоставил Московский Патриархат».
Также и 18 декабря 2007 года на торжествах по случаю престольного праздника Подворья ПЦЧЗС в Москве, в библиотеке-фонде «Русское Зарубежье» Митрополит Христофор заверил, что его Церковь «всегда поддерживала и будет поддерживать позицию Матери Церквей — Русскую Православную Церковь».
В поздравительном обращении к Патриарху Московскому и вся Руси Кириллу по случаю его интронизации 1 февраля 2009 года Митрополит Христофор торжественно заявил: «Сорадуясь с нашей Матерью Церковью, желаю Вам преизобилия милости Божией, крепости духовных и телесных сил на многая и благая лета!»
17 февраля того же года Митрополит Христофор в эксклюзивном интервью ИТАР-ТАСС в очередной раз подтвердил свою позицию: «Русская Православная Церковь является для нас Матерью-Церковью, от которой более 50 лет назад мы получили автокефалию».
В июне 2011 года он говорил в интервью Елене Филипович для сайта Всемирного Русского Народного Собора: «Русская Православная Церковь в XIX веке помогла возродиться нашей стране и нашей Церкви. Чехия почти три столетия не имела собственной государственности, подчиняясь австрийской империи Габсбургов. Народ был онемечен, бесправен. И никто на Западе нам помочь не хотел и не мог. А Россия тогда для чехов была светом, надеждой и прибежищем. Русские славянофилы поддерживали чешских и словацких патриотов-возрожденцев и идейно, и материально. С их помощью в 1848 году в Праге был собран Первый Славянский съезд, положивший начало возрождения в Чехии славянской культуры и языка. <…> Русская Православная Церковь много сделала для православных в Чехии и после войны». Вот также слова Митрополита Христофора в интервью главному редактору ИА «Русские новости» в декабре 2009, где он объясняет причины неприятия православия в своей стране: «все говорят: „Православие — это Русь“. Но если просто говорили бы Русь, то было бы хорошо, но они говорят о большевизме, о большевистской какой-то ориентации. Поэтому здесь нам много надо трудиться, чтобы дать понять, что Православие, конечно, Русь, но Святая Русь! В прошлом веке Русь дала тысячи мучеников за веру христианскую. Святая Русь — это нужно повторять и повторять постоянно. Русь — это не Советский Союз, его уже нет. И сейчас Русь восстанавливается благодаря Церкви духовно, морально, этически. Это Церковь прогрессивная, и эту Церковь понимают на Западе, но здесь не Запад. Здесь ситуация, где люди очень мало знают».
И таких благодарных и трезвых слов Митрополита Христофора можно было бы привести довольно много — Русская Церковь достаточно помогала православным чехам и словакам, и именно Русская Церковь приняла их в свое лоно, когда у них не было ни одного епископа, и именно Русская Церковь даровала им автокефалию, хотя вполне могла бы этого не делать, и сейчас бы Чехия и Словакия были бы частью канонической территории Московского Патриархата. Почему же Московский Патриархат так быстро, через четыре года представил Чехословацкий Церкви самостоятельность? Потому что он пришел не захватить Чехословацкую Церковь, а спасти её. Точно также Московский Патриархат в 1970 году предоставил автокефалию Православной Церкви Америки, занявшей последнее, 15-е место в диптихах. Русские проповедовали православие в Америке не для того, чтобы подчинить её себе, а для того, чтобы создать здесь Православную Церковь и уйти, когда эта Церковь будет достаточно крепка, и не будет нуждаться в опеке из-за океана.
Между тем, Константинопольский Патриархат до сих пор не признал автокефалию Православной Церкви Америки, считая всю Америку своей собственной территорией и только самого себя имеющего право создавать и раздавать автокефалии, а теперь, как видим, ещё и забирать их обратно. Дело в том, что Константинопольская Патриархия, особенно со времен Патриарха Мелетия IV (Метаксакиса), правящего в 1921−23 гг., в самом буквальном и некритичном смысле понимает своё самоназвание «Вселенская» и готова в этом понимании идти настолько далеко, насколько это позволят геополитические фантазии её руководства. Тот факт, что в мире есть ещё 14 Поместных Православных Церквей, на чью каноническую территорию Константинопольский Патриархат не может посягать, и что предоставление автокефалии не имеет обратной силы, и что у него нет никакой монополии на «производство и утилизацию» православных автокефалий, для наследников Мелетия IV, видимо, не имеет никакого значения, и это создает огромное напряжение во всем православном мире, где никто не хочет ссориться с «Константинополем», зато сам «Константинополь» готов ссориться со всеми. При этом, к самой претензии «Константинополя» большинство православных в мире относятся не очень серьезно просто потому, что реальное положение Константинопольского Патриархата не многим лучше той же ПЦЧЗС, а в некоторых аспектах даже хуже.
Епископ Константинополя получил первенство чести, т. е. был признан первым среди равных после Римского епископа на II Вселенском Соборе 381 года. 3 правило этого Собора гласит: «Константинопольский епископ да имеет преимущество чести по Римском епископе, потому что град оный есть новый Рим». Вот эта логическая связка «потому что град оный есть новый Рим» имеет краеугольное значение, — из неё следует, что первенство чести Константинопольского епископа, с V века ставшего Патриархом, основано только и только на столичном положении самого Константинополя, который в 330 году стал новой столицей Римской империи, «Новым Римом». Церковное право сильно зависело от римского права, что само по себе было совершенно естественно, ибо Церковь существовала в конкретных исторических условиях, и вопрос церковной власти неизбежно решался по аналогии со светской властью. Новая, Восточная Римская империя, пренебрежительно названная западниками XV века «Византией» по имени античного городка Византий, на основе которого был построен Новый Рим, воспринимала всю православную ойкумену как свою территорию, и Поместная Церковь Нового Рима копировала претензии самой римской власти.
В 28 правиле IV Вселенского Собора 451 года ещё раз было специально оговорено, что первенство чести старого и Нового Рима было обусловлено только их «столичностью» — фактом пребывания в этих городах «царя и синклита». Впервые титул «Вселенский» употребил Константинопольский Патриарх Иоанн IV Постник, правящий в 585−595 годах, что вызвало осуждение у Римского папы святого Григория I Великого, но когда в 1054 году Римская курия откололась от единой Православной Церкви, Константинопольский Патриархат занял её первое место, равно как остальные Патриархаты поднялись в диптиках на уровень выше. Никто из других Православных Церквей времен существования Византии не ставил под вопрос неформальное лидерство Константинопольского Патриархата, потому что сама Византия была оплотом мирового православия, и Константинопольский Патриарх выступал главным «идеологом» религиозной политики империи. Но, к величайшему сожалению для всех православных народов, Византия прекратила своё существование под натиском турок в 1453 году и с тех пор на месте бывшего Константинополя находится мусульманский город Стамбул.
Строго говоря, уже в 1453 году Константинопольский Патриархат перестал быть «Вселенским», потому что исчезла та «вселенская» империя и та «вселенская» столица православного мира, которые позволяли этому Патриархату считаться нечто большим, чем епископией города Константинополя и его окрестностей. Оказавшись в состоянии иноверческой оккупации, Константинопольский Патриархат свернулся в крайне зависимую от исламского государства религиозную юрисдикцию, которую отныне стали называть Фанаром по названию того квартала в Стамбуле, где он находится. В итоге все православные народы, которыми Фанар просто физически не мог управлять и у которых он больше ассоциировался с политикой самого Стамбула, стремились к независимости от него, и к середине XX века каноническая территория Константинопольского Патриархата распространялась только на Турцию, некоторые острова в Эгейском море, Автономную Церковь Крита, а также северную часть Греции, где реально господствует Элладская Поместная Церковь, отколовшаяся от Фанара ещё в 1833 году. Таким образом, даже греки перестали считать Константинопольский Патриархат своей «национальной» Церковью, и его существование поддерживается лишь благочестивой памятью о том, что на этой территории когда-то был самый могущественный православный Патриархат мира.
Все, кто когда-нибудь был на Фанаре, прекрасно помнят, в каком состоянии находится ныне «Вселенский Патриархат»: как и все православные храмы в Турции, его территория окружена высокой стеной с колючей проволокой, над ней неизменно развевается турецкий красный флаг с полумесяцем, а пять раз в сутки над ним раздается намаз с соседнего минарета. На территории Турции Константинопольский Патриархат не имеет права не только проводить православную миссию, но даже распространять необходимую богослужебную литературу, в то время как католический храм в Стамбуле почему-то имеет такие привилегии. В этой ситуации единственной реальной силой, способствующей выживанию «Вселенского Патриархата», может быть крупнейшая греческая диаспора в США, до 2 миллионов человек, которая подчиняется Фанару только потому, что все страны православной диаспоры Патриарх Мелетий IV объявил своей канонической территорией. Именно поэтому Фанар принципиально не признает, основанную Московским Патриархатом, Православную Церковь Америки — «последних клиентов отбивают».
Не трудно догадаться, что Московский Патриархат представляет для экспансионистской идеологии Фанара самую большую проблему. После падения Константинополя Россия была единственной в мире независимой православной страной, а уже после Флорентийской унии 1338−1345 гг., когда Константинополь временно отрекся от православия, в 1448 году Русская Церковь объявила о своей независимости. В 1589 году Константинопольский Патриархат официально признал автокефалию Русской Церкви и учреждение Московского Патриаршества. Стоит ли говорить, какая колоссальная разница с тех пор и по сей день существует между Московским и Константинопольским Патриархатом? Достаточно просто сравнить их канонические территории и их реальное общественное положение в своих странах — России и Турции. В XX веке, когда Русская Церковь оказалась под гнетом большевизма, Фанар пользовался этой ситуацией, покровительствуя раскольникам-обновленцам, раскручивая миф о «большевистской сущности» Русской Церкви, поддерживая известные обвинения в «сергианстве» и провоцируя расколы в русской эмиграции.
Но уже со времен Перестройки, а тем более, с 1991 года все эти обвинения утратили какой-либо смысл, так же как какой-либо смысл в 1453 году утратило название «Нового Рима» по отношению к Стамбулу. После падения коммунистической власти Русская Православная Церковь не только возродила своё влияние, но даже получила такие возможности, которых у неё не было в синодальную эпоху. И вот на этом фоне Фанар чрезвычайно нервничает — нельзя же бесконечно паразитировать на, лишенном всякого обоснования, формальном статусе «Вселенского Патриархата», если у всех на глазах давно существует Церковь с реальными вселенскими возможностями! Поэтому любое проявление Московского Патриархата на международной арене особенно болезненно воспринимается фанариотскими экспансионистами, а теперь, как выясняется, даже элементарная благодарность Русской Церкви со стороны других Поместных Церквей вызывает у Фанара нескрываемый гнев. И то, что раньше читалось между строк, сегодня Патриарх Варфоломей прямо пишет в письме Митрополиту Христофору: «Вселенскому Патриархату по праву и по долгу принадлежит координация действий сестринских Православных Церквей по сохранению единства Церкви, а посему, как это видно из исторической жизни всей Православной Церкви, и любая инициатива провозглашения и упразднения автокефалии какой-либо Церкви, так как она всегда связана с особой, вытекающей из первенства чести, ответственностью первопрестольной на Востоке Константинопольской Церкви».
Каков же оказался ответ самого Митрополита Христофора? Вместо того, чтобы отправить Варфоломею I лаконичную лекцию о церковном праве, вопреки своей абсолютной невиновности, Блаженнейший Митрополит Христофор начал оправдываться перед «Вселенским Патриархом», как будто тот ему не ровня и коллега, а начальник-самодур с неограниченными полномочиями надзирать и наказывать своих подчиненных. Его ответ начинается с традиционного славословия «Вселенскому Патриарху», переходящему к очень сомнительному историческому тезису: «Позвольте мне сначала выразить к Вам свое уважение и любовь, поскольку мы признаем Вас первым среди прочих Патриархов и Архиепископов. Для нас Вы являетесь также преемником святителя Фотия Великого, подготовившего святых Кирилла и Мефодия к миссии среди славянских народов, из которых первыми принявшими святое крещение были жители нынешних государства Чехии и Словакии. С тех пор Вселенский Константинопольский Патриархат стал Матерью всех поместных славянских Церквей, включая и Православную Церковь Чешских Земель и Словакии, которая сегодня наименьшая из всех».
С первых же слов Митрополит Христофор фактически признает именно Константинопольский Патриархат Матерью-Церковью для ПЦЧЗС, а далее произносит фразу, которая для всех знакомых с чешской историей звучит издевательски: «За прошедшее тысячелетие наши предки познали на себе бескорыстную заботу Матери-Церкви». Дело в том, что с момента смерти святого равноапостольного Мефодия Константинопольский Патриархат практически никак не проявлял себя в истории чешского и словацкого православия, поскольку эти «северные варвары» были от него слишком далеки, и ему еле-еле приходилось разбираться хотя бы с балканскими епархиями. Из православных Церквей здесь гораздо большее значение имела Сербская и Русская, а Константинополь иногда даже мешал. Так, например, у Константинопольского Патриархата была возможность обратить первое поколение гуситов в православие, тем более, что они сами прибыли для переговоров в Новый Рим за год до его падения, в 1452 году, но никаких шагов в эту сторону со стороны «Вселенского Патриархата» не последовало. А ведь если бы это произошло, то вся история христианской Европы пошла по совершенно другому пути и Чехия была бы безальтернативно православной. Если обратиться только к XX веку, то можно вспомнить как Мелетий IV, возмущенный нежеланием Сербской Церкви принимать введенный им Григорианский календарь и другие нововведения, в противовес сербскому влиянию направил в Подкарпатье епископа Савватия (Врабеца), ставшего в 1923 году архиепископом Пражским и всея Чехословакии. Это была провокация раскола со стороны Фанара и об этом пишет профессор церковной истории К.Е.Скурат в своей «Истории Поместных Православных Церквей» (IX.5): «В Чехии и Моравии <…> возникла печальной памяти „савватиевщина“ под покровительством Константинополя, принесшая немало вреда делу Святого Православия». Когда же Московский Патриархат в 1951 году предоставил автокефалию Чехословацкой Церкви, то Константинопольский Патриархат отказывался признавать её без малого пол века (!). Спрашивается, о какой «тысячелетней бескорыстной заботе» Фанара идет речь?
Далее Митрополит Христофор оправдывается за организованный им же самим праздник 8 декабря 2011 года и пишет уже совсем невообразимые вещи: «Та Божественная литургия ни в коем случае не была празднованием дарования „автокефалии“ Русской Православной Церковью в 1951 году, но лишь простым славословием (???) — выражением благодарности за христианскую веру, переданную нам в IX веке в результате миссионерской деятельности святых Кирилла и Мефодия. Также в тот день проходил официальный визит в Чехию Президента Российской Федерации Д. Медведева, связанный с открытием в Пражском Граде выставки „Сокровища Кремля“. По этой причине в Прагу вместе со своим хором прибыл и митрополит Волоколамский Иларион. Митрополит Иларион принимал участие как в приеме, данном Президентом Республики, так и в открытии выставки. По просьбе дипломатических атташе и политических кругов обоих государств в тот же день митрополит Иларион принимал участие и в Божественной литургии в соборе святителя Николая на Староместской площади Праги. <…> Под влиянием всех вышеупомянутых дипломатических, политических и культурных обстоятельств мы не могли воспрепятствовать представителю Московского Патриархата произносить речь и по случаю годовщины дарования „автокефалии“ Русской Православной Церковью».
Во-первых, о том, что 8 декабря 2011 года в Праге Митрополит Христофор организовывает торжества по случаю 60-летя своей автокефалии и специально приглашает делегацию Русской Церкви как виновника этого события, было известно всем сторонам давно, и пресс-релиз ПЦЧЗС по этому поводу можно найти в дебрях интернета, хотя с официального сайта этой Церкви он почему-то исчез. В этом пресс-релизе прямо говорилось о том, кого и почему ПЦЧЗС приглашает в Прагу 8 декабря. Тем самым Митрополит Христофор просто обманывает разгневанного Патриарха Варфоломея.
Во-вторых, пригласить официальную делегацию одной из Поместных Церквей для участия в литургии и праздновании общего исторического праздника, а потом сказать, что этого приглашения не было и свалить всё на какие-то «дипломатические, политические и культурные обстоятельства» — это дипломатический, политический и культурный скандал, каковой даже трудно припомнить в истории Церкви за последнее время. Оказывается, по словам автора письма, митрополит Иларион не был приглашен им самим сослужить литургию и прочесть торжественную речь по поводу 60-летия автокефалии этой Церкви, а его участие было лишь навязано предстоятелю ПЦЧЗС светскими дипломатами обоих государств, и его речь была прочитана совершенно случайно! Как Митрополит Христофор после этого будет смотреть в глаза представителям Московского Патриархата, трудно себе даже представить. А главное, какое письмо в свое оправдание, — на этот раз, более чем необходимое, — он напишет Московскому Патриарху?
Пытаясь привести в своё «оправдание» всё, что угодно, Митрополит Христофор говорит даже о том, что Божественная литургия 8 декабря совершалась не в «кафедральном соборе святых Кирилла и Мефодия, где в 1998 году был торжественно зачитан Томос Матери Великой Христовой Церкви о предоставлении канонической автокефалии», а в Свято-Николаевском соборе по причине того, что свою автокефалию ПЦЧЗС признает только от Фанара. Не задумываясь о том, как оскорбительно эти слова звучат для московской делегации, Митрополит Христофор как будто бы забывает, что ещё в самом пресс-релизе выбор именно этого храма был обусловлен тем, что Свято-Никольский собор «в 1874—1945 годах был местом молитвы православных верующих в Праге». Зачем умножать без того избыточную неправду, уже совсем непонятно.
Также Митрополит Христофор пытается подтвердить свою позицию тем, что Священный Синод ПЦЧЗС в годы его председательства «никогда не объявлял об организации торжеств по случаю провозглашения „автокефалии“, дарованной Московским Патриархатом», тем самым, сваливая «вину» за упомянутые Патриархом Варфоломеем празднования автокефалии прошлых лет на бывших предстоятелей ПЦЧЗС. Но кто же тогда 7 декабря 2006 года торжественно отмечал 55-летие чехословацкой автокефалии и с радостью говорил о благодарности Русской Православной Церкви «за дарование автокефалии, которая позволила теснее сплотить православных верующих»?
Свой тезис о том, что ПЦЧЗС признает в качестве Матери-Церкви именно Константинопольский Патриархат, Митрополит Христофор в этом письме с настойчивостью повторяет дважды, а под конец уже сам от слов переходит к делу, и в качестве сатисфакции за случившиеся «недоразумение» предпринимает следующие меры, о чем отчитывается перед Варфоломеем I, — направляет на Фанар архиепископа Михаиловско-Кошицкого Георгия, чтобы он принял святое миро из рук «Вселенского Патриарха»; собирается в 2013 году праздновать 15-летие признания чехословацкой автокефалии Фанаром и, наконец, планирует провести международную конференцию на тему «Особая роль Вселенского Патриархата в жизни всех Православных Церквей.
Остается только удивиться тому, что среди оправдательных реверансов Митрополит Христофор все-таки хоть что-то хорошее сказал в защиту Русской Церкви, иначе бы столь заметное участие московской делегации выглядело бы уже совсем абсурдно: «Также нельзя было не поблагодарить крупнейшую славянскую Православную Церковь за поддержку православной миссии в наших странах в период австро-венгерского господства и в первые десятилетия новообразованной Чехословакии». Правда, предстоятель ПЦЧЗС забыл уточнить, что «период австро-венгерского господства и в первые десятилетия новообразованной Чехословакии» — это весь период возрождении чешского и словацкого православия, когда Фанар либо ничем не помогал, либо мешал, а также то, что Русская Церковь это не только крупнейшая славянская Церковь, но и крупнейшая мировая Православная Церковь. Разумеется, такие уточнения явно бы противоречили основной задаче письма.
По итогам этой воистину исторической переписки возникает два принципиальных вопроса.
Вопрос первый — зачем уважаемому Митрополиту Христофору, известному до сих пор своей дружбой с Русской Церковью, понадобился этот откровенный обман и самоуничижение?
Ведь о том, что ПЦЧЗС получила свою автокефалию именно от Московского Патриархата, не только написано во всех энциклопедиях, но даже на официальном сайте самой ПЦЗС, где в разделе «История Церкви» можно прочесть: «в 1951 году Русской православной церковью была предоставлена автокефалия Чехословакии, т. е. полная автономия, и поэтому она позволила установить отношения равного партнерства со всеми другими Поместными Православными Церквами"[1]. Заметим, что отношения равного партнерства со всеми Поместными Церквами предполагают такое же равное партнерство и с самим Фанаром, который Митрополит Христофор явно воспринимает как вышестоящее начальство.
Следует ли из всего вышеизложенного, что руководство ПЦЧЗС отныне отказывается признавать автокефалию 1951 года и спешно сотрет и эти строки со страниц своего официального сайта? До сих пор Митрополита Христофора вряд ли можно было заподозрить в каких-то антимосковских и профанариотских настроениях, так что идеологическая мотивация этого оправдательного письма исключается. Следовательно, Митрополит Христофор просто очень-очень напуган реакцией Фанара, хотя никаких объективных оснований для этого испуга нет: даже если представить себе, что Фанар «заберет» у ПЦЧЗС свою автокефалию 1998 года, то ни для Московского Патриархата, — постоянного партнера ПЦЧЗС по всем вопросам, - ни для многих других Поместных Православных Церквей эта виртуальная акция не будет иметь никакого значения. И вряд ли Митрополит Христофор этого не понимает. Тогда приходится сделать вывод, что за угрозами Патриарха Варфоломея стоит не только межцерковная, но и светская политика, и Митрополиту Христофору угрожают не только «лишением автокефалии», но и произволом иных сил, которым очень выгодно запугать столь маленькую Православную Церковь в центре Европы и поссорить её с Русской Церковью. Митрополит Христофор именно напуган, и напуган вовсе не теми «каноническими» санкциями, которыми угрожает Варфоломей I.
Вопрос второй и более серьезный — что позволяет Патриарху Варфоломею вопреки реальности и каноническим принципам дойти до такого заявления?
Ведь этим заявлением Варфоломей I фактически говорит о том, что только Константинопольский Патриархат обладает абсолютной монополией на учреждение каких-либо автокефалий, а также может «забирать» любые автокефалии, когда бы и кем бы они ни были созданы. Например, завтра Патриарх Варфоломей может с тем же успехом заявить о лишении автокефалии и Русской Церкви только лишь потому, что мы празднуем годовщину нашей церковной независимости, отсчитывая её от 1448 года, а не от 1589 года (хотя в 1948 году, когда в Москве отмечался 500-летний юбилей автокефалии РПЦ, в числе делегаций Поместных Православных Церквей, прибывших на это празднование, была и делегация Константинопольского Патриархата). То же самое касается всех остальных Поместных Церквей. Если за произволом Фанара скрывается заказ тех геополитических субъектов, от которых он очень зависит, то всё встает на свои места, и сами фанариоты не должны думать, что кто-то в этом сомневается: сомневаются, скорее, в самостоятельности самого Фанара.
Конечно, этот произвол не повлечет за сбой каких-либо реальных канонических последствий, но он может повлечь очень серьезные политические последствия, которые неизбежно завершатся тем, что сам Константинопольский Патриархат перестанет восприниматься хоть сколько-нибудь серьезно.
