 |
| Фома | Сергей Худиев | 18.04.2012 |
Рай — это там, где праведники в нелепых халатах и с картонными крылышками за спиной бесконечно играют на арфах. Довольно скучное место — то ли дело в нашей буче, боевой и кипучей, где мы строим коммунизм, делаем научные открытия, и возводим светлое будущее своими руками. Про коммунизм больше не говорят, но вот про то, что вечная жизнь — это скучно, я недавно слышал от вполне серьезных неверующих философов. И, надо сказать, в каком-то отношении они правы. Вечность, которую можно представить себе с позиции неверия в Бога — это вечная скука.
Есть известный анекдот, в котором черти показывают человеку образ ада как идеального злачного места — там выпивка, карты, доступные подруги, дым коромыслом, знаменитости из мира шоу-бизнеса в огнях и перьях. Он выбирает ад и, попав туда, начинает протестовать — где же обещанное? А это — говорят черти — был рекламный ролик. Однако чертям и незачем было лгать — любое злачное место через какое-то время превратится в место скуки; нередко человек, мечтавший о курорте как о рае, в последний день уже торопится домой. Греховные радости, уже заметно тронутые гнильцой с самого начала, быстро портятся — запретный плод сладок только пока он недоступен, когда человек начинает есть эти плоды, через небольшое время его начинает тошнить. Не случайно уровень алкоголизма, наркомании и самоубийств среди людей богатых и пресыщенных так высок.
Есть, конечно, и радости более достойные. Существует, например, искусство — которое может наделять жизнь людей каким-то смыслом. Но у настоящего искусства есть одна важная особенность — оно указывает на что-то за своими пределами. Известный атеистический автор Ричард Докинз признает, что наиболее значимые произведения искусства носят религиозный характер, но пытается объяснить это тем, что заказчиком художников выступала Церковь — а сейчас никто не заказывает картин или симфоний, прославляющих, скажем, научные теории. Объяснение это не работает — любая крупная компания оторвала бы нового Джотто или Рафаэля с руками. За право написать под произведением, аналогичным по силе воздействия мемлинговскому «Введению в рай», что-нибудь вроде «спонсировано Samsung» (или Apple, или Microsоft) соответствующая корпорация отвалила бы денег, которых точно хватило бы любому художнику и его потомкам до седьмого колена. Причина того, что ничего похожего на «введение в рай» современное искусство не породило, вполне очевидна — его творцы, покупатели, коллекционеры и критики (за некоторыми достойными исключениями) не верят в рай.
Но возьмем подлинное, великое искусство. Некоторые атеисты любят церковную архитектуру или богослужебную музыку — как сказал Терри Пратчетт, «музыка Томаса Таллиса способна приблизить к раю даже атеиста». Но стали бы они слушать ее вечность? Нет; даже самая великая музыка наскучит Вам через миллион лет — и даже значительно раньше. А впереди у Вас будет еще целая вечность.
Остается еще наука — как и искусство, она несет на себе глубокий отпечаток духовной природы человека; не случайно многие великие ученые — Кеплер, Бойль, Ньютон, не будем здесь приводить длинный список — рассматривали свои научные изыскания именно как прославление Бога. Но можно ли заниматься наукой вечно? Нет; если Бога нет, а материальный мир — при всей его сложности — что-то, все же более примитивное, чем мы сами, явившиеся вершиной его развития, мы неизбежно (где-то в первые сто тысяч лет, но я думаю, раньше) познаем его полностью, насквозь, из конца в конец, так что в нем нечего будет больше открывать.
Вечная жизнь обречена быть вечной скукой — если это вечность без Бога. Но Господь говорит нам о вечности с Богом — «Сия же есть жизнь вечная, да знают Тебя, единого истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа. (Иоан.17:3)» Бог бесконечно превосходит нас — и будет бесконечно превосходить, когда мы вырастем в миллиард раз. Он есть источник изумления, радости, благоговения и благодарности, который мы не исчерпаем никогда. Величайшая музыка в нашем мире велика именно тем, что она, как дорожный знак, указывает путь в Его дом — но мы не будем проводить вечность, рассматривая дорожный указатель. Мы проведем ее в Его доме. Мы будем видеть Его сияние в сотворенном им мире и, особенно, друг в друге — и чем больше мы будем возрастать, тем больше мы будем способны вместить.
Даже здесь, на земле, мы способны переживать духовный, эстетический и интеллектуальный рост. Мы делаемся способны оценить музыку, которую раньше не понимали, или завораживающее изящество научных теорий, которые раньше были для нас совершенно непостижимы. В вечности мы будем расти — и нам будет открываться, по воле Отца, все больше и больше. Вечная жизнь не будет пассивным лежанием на небесном пляже — мы будем совершать великие открытия, слагать симфонии и гимны, и открывать другу другу те грани Его славы, которые Он даст увидеть только нам. Мы будем настолько исполнены величия, славы и радости, что если бы мы, сегодняшние, увидели себя тогдашних — мы бы умерли от неспособности это вместить.
Эта вечная жизнь — дар, который Бог протягивает нам в Иисусе Христе. Бесконечно, безмерно, неисследимо таинственный Бог стал человеком, одним из нас, во всем подобным нам, кроме греха. Он умер за наши грехи и воскрес из мертвых, чтобы ввести нас в ту вечную радость, которую Он нам уготовал. Здесь, на земле, мы делаем выбор между между вечной радостью — и вечной скукой; между запретными плодами, которые сгниют раньше, чем мы донесем их до рта, и радостями рая; между Богом и ничем.
