Хороший врач не может быть неверующим

Наш сегодняшний собеседник — доктор медицинских наук, профессор, опытнейший педиатр, проректор Саратовского медицинского университета по учебной работе Алексей Алексеевич Протопопов. Спросим его для начала, зачем он — при его-то востребованности, его-то занятости — регулярно устраивает себе такие воскресники: в четыре утра садится в автобус и вместе с коллегами из Общества православных врачей едет в саратовскую глубинку, туда, где, мягко говоря, плохо с медициной? Абсолютно бесплатный — как для пациентов, так и для врачей — прием занимает, как правило, десять-двенадцать часов, домой врачи возвращаются за полночь, а от работы в понедельник их никто не освобождает.

 — Первый мой интерес — корыстный. Я должен видеть, где и в каких условиях работают или будут работать наши выпускники. Как там, в этой нашей глубинке, на самом деле обстоят дела. Я смотрю и убеждаюсь: далеко не все, что декларируется, имеется там на самом деле. Вот это первое. А что второе?.. Людям надо помогать, вот что. Люди там заброшены, озлоблены. Хроническая бедность приводит к изменениям психики, изменениям поведения. Надо каким-то образом уменьшить их озлобленность. Вот, они видят: к ним приехали люди совершенно бескорыстно, чтобы им помочь. Значит, не все еще потеряно. Значит, есть еще в нашей стране какие-то взаимоотношения нормальные, человеческие. Что значит — нормальные, человеческие? Значит — основанные на христианской морали, другого варианта я здесь не вижу. Если перед людьми будет пример христианского отношения к ближним — люди, может быть, когда-то задумаются и вместо злого поступка совершат добрый. Значит, озлобленность населения уменьшится, значит, взрослые будут лучше относиться к детям. Дети-то почему болеют? Потому что взрослые их не любят. Потому что они чувствуют себя брошенными. Причина подростковых самоубийств именно в этом: дети не нужны собственным родителям. Родители пытаются заработать на кусок хлеба и видят, что заработать не могут — а в сельских районах у нас полная безработица — и начинают пить. Уровень агрессии в нашем обществе чрезвычайно высок, много выше, чем в других странах, и в этом корень зла. Но если каждый из нас будет по мере своих сил хоть какой-то, хоть маленький кирпичик вкладывать в общее дело — зло будет отступать. И наше общество понемногу придет в нормальное состояние.

Надо просто прочитать Нагорную проповедь. Там все написано. Надо прочитать и постараться соблюсти.

 — А Вы это видите, наблюдаете — что люди там, в этих селах, меняются, светлеют, когда вы приезжаете к ним?

 — Да. Далеко не всегда, но мы это видим. Вы понимаете, мы ведь там, в селах, не пишем бумаг. Не заполняем никаких карточек, не пишем историю болезни. Мы разговариваем с людьми. Спрашиваем, в чем их проблемы. И выясняется: папа уехал на заработки в Москву, завел там вторую семью, мама без работы, все живут на пенсию бабушки. Вот и думай, какие этому ребенку назначить лекарства. У нас в стране нет бесплатного обеспечения лекарствами для детей! У нас есть деньги на Олимпиаду в Сочи, на космос, но на лекарства для детей у нас нет денег. И вот, начинаешь подыскивать: какие-то травы, какие-то дешевые заменители. Но люди при этом видят: с ними поговорили, в их проблемы вникли, им действительно хотят помочь. Это совсем не то, что писать бесконечные отчеты и не иметь времени посмотреть человеку в глаза.

 — Я сама из села. Мне известно состояние тамошней медицины. Хочется задать наивный, беспомощный вопрос: почему у нас так?..

 — Я далек от того, чтобы ругать сельских докторов. Нельзя забывать, что все последние двадцать лет они все-таки работали, и во многом благодаря им смертность у нас все же не такая, как в африканских странах, хотя денег на медицину все это время выделялось — столько же, сколько в Африке, а климат гораздо хуже. Но сейчас нашей сельской медицине не модернизация нужна, а спасение. Когда я слышу про модернизацию, мне просто смешно становится. У нас в сельской местности врачей осталось — половина штатного состава, медсестер — треть. Где этому врачу найти время — побеседовать с каждым пациентом, вникнуть в его проблемы? Ему вообще некогда людьми заниматься, он пишет отчеты. А если пациент видит, что он врачу безразличен, как он будет относиться к этому врачу? В результате — кризис уважения. Никто друг друга не уважает. Пациенты не уважают врачей, врач тихо ненавидит агрессивных пациентов, которые вечно от него что-то требуют. Год-другой — и у врача наступает усталость, безразличие, происходит выгорание. Ему уже глубочайшим образом наплевать на все и всех. По-хорошему, надо лечить таких врачей. Но их никто не лечит, никто на это не обращает внимания. Если мы нашим выездом хоть попытаемся разорвать этот замкнутый круг, уже хорошо.

— Вы ведь отца Сергия (иерей Сергий Кляев — руководитель Общества православных врачей.— Ред.) знали, когда он не был еще священником?

 — Конечно. Он прекрасный реаниматолог.

 — А у Вас не возникло такой мысли, когда он сменил халат на рясу: вот, одним хорошим врачом меньше?

 — Нет, вот такой мысли у меня не было. Я его понял. Потому что я тоже врач, и я знаю, что такое — когда на твоих глазах умирают люди, а тем более — безвинные дети. Объяснить, почему это происходит, нельзя. Волей или неволей начинаешь обращаться к тому, что за пределом твоего сознания. Если ты хороший врач, ты не можешь быть неверующим человеком. Ну что ты будешь делать, если у тебя уходит больной? Ты сделал уже все, что мог, ты бессилен, к кому обратиться?

Я очень хорошо отца Сергия понимаю. И чрезвычайно уважаю за то, что он — человек действия. Он не просто ждет милости, он старается соединиться со Христом в действии, в труде. Если Церковь заполнится такими людьми, как отец Сергий. Впрочем, она сейчас действительно на подъеме. Мне нравится Патриарх Кирилл, он тоже такой: не ждет, а делает. Сейчас время деятельных людей, сейчас нельзя просто так сидеть или делать только то, что всегда делали.

Знаете, какую я заметил закономерность? Чем отдаленнее и беднее село, тем лучше, добрее, внимательнее к людям священник. Создается впечатление, что туда, в глубинку, намеренно посылают лучших. Так приятно общаться с сельскими батюшками! Они ведь сродни нам, врачам. Мы беседовали как-то с Владыкой Лонгином, и я ему сказал: мы с вами одно дело делаем. Человек состоит из тела и души. Нельзя тело вылечить, не вылечив душу.

 — А почему эти священники не выгорают, как врачи, о которых Вы говорили?

 — Это очень просто объясняется. Священник чувствует, что за ним Бог. Не главврач, как за врачом, не глава администрации, а Господь.

 — А среди Ваших студентов много вот таких — с органической потребностью делать добро?

 — Некоторые студенты и ординаторы участвуют в работе Общества — совершенно добровольно, как и врачи. Для студентов это очень хорошая школа. А для нас эти студенты — просто необходимая при таком потоке людей помощь. Таких, которые ездят постоянно, немного, конечно, несколько человек. Но мы ведь не страдаем от недостатка добровольцев. Мы раньше ездили на «Газели», теперь нам приходится заказывать большой автобус. О студенчестве в целом трудно говорить, конечно, оно очень разное. Есть хорошие ребята, есть люди случайные, а есть — такие, которые хорошо учатся, овладевают профессией, но. не для того, чтобы людям служить, понимаете, а для того, чтобы оказывать населению медицинские услуги за соответствующую плату.

 — Страшно ведь не только за молодое поколение, страшно за общество в целом.

 — Мы должны себе дать отчет в том, что в обществе сегодня господствует языческая мораль. Если дальше так пойдет, скоро будут гладиаторские бои. И народ на них повалит. Потому что — язычники. Хотя многие — с крестами на шее. Мы спустились от христианства — куда? К идолопоклонству. Мы творим себе идолов — все эти кумиры, поп-звезды. Но человеку все равно надо во что-то верить, и он начинает верить в «ценности цивилизованного мира», в права человека. Но чем оборачиваются эти ценности? Во многих странах невозможно возразить против гей-парадов, против усыновления детей гомосексуальными парами — под суд можно угодить за такие возражения. По сути, это тоталитарное общество, но основанное на языческих принципах. Надо понимать: или христианство, или язычество, никакой середины человечество не изобрело еще. У нас есть Православие, православная мораль, и слава Богу, вот к ней и надо идти. Поэтому мы в университете организуем экскурсии по храмам, приглашаем священников для бесед со студентами. И студентам это очень нравится. Они даже не предполагали даже, что это так интересно! Церковь сейчас начала работу в школе, это хорошо, но этого мало. Молодежь понятия не имеет ни о чем! Спросите любого из них, что такое Троица, почему Иисус Христос — это и Бог, и Человек. А ведь это основа нашей веры! Нужно просвещать поколение. Нужны православные телеканалы, газеты, журналы, книги, и все это должно быть очень интересно. Тогда, может быть, что-то изменится.

Беседовала Марина Бирюкова

Газета «Православная вера» № 6 (458), 2012 год

http://www.eparhia-saratov.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=60 157&Itemid=5