 |
| Вести.Ru | Марина Ремнева | 04.04.2012 |
Славянские языки и культуры в современном мире существуют под натиском активно распространяющегося английского языка с одно стороны и китайского с другой. Осознавая угрозу, слависты всего мира уже второй раз собираются в МГУ на симпозиум. О том, что ждет славянские языки, и какие есть беспокойства в отношении современного русского, рассказала декан филологического факультета МГУ, доктор филологических наук, профессор Марина Ремнева.
— Марина Леонтьевна, в условиях возрастающего влияния и усиления позиций китайского и английского на мировой арене, какой вы видите перспективу славянских языков и, в частности, русского языка как мирового языка?
- Славяне сопротивляются размыванию языков и размыванию культур. За три года филологический факультет МГУ собирает уже второй Симпозиум славистов и не столько по своей инициативе, сколько по инициативе коллег-славян. Беспокойство о сохранении языка и культуры охватывает и славян, которые пишут латиницей, и славян, которые пишут кириллицей, поэтому основной темой Симпозиума, в котором принимает участие более 400 славистов из всех стран мира, является роль и место славянских культур в современном мире.
Славянство равно Китаю с одной стороны и США — с другой. На славянских языках в Европе говорит подавляющее большинство населения. При этом языки юга, где носителями являются 1.5 — 3 миллиона человек могут быть просто сметены — идет романское, германское влияние. Как это скажется на дальнейшей судьбе языков, в том числе и тех, которые пока считаются мировыми, — это сложный вопрос. Но не думаю, что гордые поляки откажутся от своего языка. Не думаю, что маленькие словенцы откажутся от своего языка. Словенцы долго жили в иноязычном окружении, но они сохранили язык, одежду, песни. Подобные симпозиумы, совместные программы — это форма решительного сопротивления.
— Но это сопротивление реально?
Сопротивление размыванию языков и культур может идти незаметно, но действенно. Однажды в Словении я была на экскурсии на пароходе — экскурсовод рассказывал все на английском, потом произнес 2 слова по-словенски. Я очень обиделась за словенцев и спросила: «Словенец?» «Йа». «Тогда и говори по-словенски, почему говоришь по-английски. У твоего языка и народа очень большая и гордая история», — заметила я ему по-словенски. Окружающие меня все останавливали и просили не продолжать, мол, бесполезно, пусть рассказывает по-английски. Год спустя мой сын был на том же пароходике с тем же гидом — тот рассказывал все по-словенски.
— Вот так просто можно противостоять натиску английского?
- Конечно, если не сопротивляться, английский язык нас задушит. Например, сейчас вводится требование преподавать в вузах все по-английски. А болгарский тоже преподавать по-английски? А церковнославянский? Это мне представляется, что в своем стремлении перейти массово на английский мы и проиграем, и отстанем от мирового темпа: к тому времени, когда мы переведем все предметы, включая и церковнославянский, на чаемый английский, весь мир будет учиться по-китайски или по-русски.
Английский, конечно, оказывает сильное влияние на русский, но мы проходили через разные этапы влияний на русский язык. Был период, когда часть высшего света говорила только по-французски — это бесследно ушло с декабристами.
— То есть, вы считаете, что английский может уйти с мировой арены?
- Надо понимать, что английский язык находится в непростом положении. Сегодня англистов всего мира беспокоит невзаимопонятность разных вариантов английского языка. Скажем, носитель лондонского диалекта кокни с трудом сможет объясниться на юге США. А как быстро растут другие региональные варианты — пакистанский, индийский английский. Растет количество носителей языка, с которыми объясниться уже непросто. Известные англисты сегодня нередко говорят о том, что английский сегодня не принадлежит одной нации и культуре и говорят о возможности формирования английской семьи языков. Чей он? Британцам ли он принадлежит? Американцам? Китайцам? Индийцам? Пакистанцам? Слова, обозначающие реалии, флору, фауну, стремительно входят в английский в разных странах и так укрепляются региональные варианты английского, которые постепенно становятся все менее и менее понятными носителям других вариантов. При этом колоссальным успехом пользуется сегодня испанский — каждый год мы набираем по две группы новых студентов на филологическом факультете. Все больше его учат и в США.
— Что сегодня вас беспокоит больше всего в развитии русского языка и русской культуры?
- Больше всего беспокоит падение культурного уровня народа. Ушло поколение людей, которые блюли русское слово. Сколько ошибок сегодня делают ведущие? Только недавно услышала по телевизору «средствА». В 20-е годы были Горький, Серафимович, Федин, Алексей Толстой, Бунин, Ильин, Бердяев. Было противодействие падению, был другой культурный уровень. В обществе отсутствует ориентация на правильный русский язык.
— В политический дискурс все больше сегодня входит грубая лексика, мат.
- Боюсь, что непристойности станут нормой. Это вышло на экран телевизора, вышло в газеты, это стало узусом (общепринятое употребление языковых единиц — Вести.Ru). Это связано с отсутствием культуры.
Мат — это крайняя мера. Когда мат становится нормой, когда матерная брань становится связующим элементом между словами — это показатель низкой культуры. Это слабость. Это значит, что у человека нет других доказательных средств, нет других аргументов. К тому же это часть общего популизма — народ матерится, значит и публичные люди будут материться, чтобы понравиться народу.
— Есть ли что-то, что радует сегодня?
- Да, в печатной литературе стало меньше грамматических ошибок. Их было огромное количество в начале 90-х годов. Как-то я стала читать роман в 90-е годы — перевод с английского — смогла дочитать только с красным карандашом в руках, подчеркивая все ошибки, как в школьном сочинении. Сегодня в издательствах с редактурой и корректурой стало лучше.
Радует, что на русское отделение ребята идут с удовольствием, и что русское отделение и РКИ постоянно заполнены — каждый год много новых студентов связывает свою профессию, свою жизнь с русским языком — это, безусловно, радует!
