 |
| Православие.Ru | Архимандрит Софиан (Богиу) | 04.04.2012 |
Архимандрит Софиан (Богиу; 1912−2002), 
100 лет со дня рождения которого исполняется в этом году, был одним из самых почитаемых румынских духовников. Знаменитый иконописец, он писал Божественные образа не только на холсте, но и восстанавливал, возрождал образ Божий в душах людей, покрытых мраком суеты и задетых червем греха. Предлагаем читателям ответы архимандрита Софиана на вопросы молодежной студенческой аудитории, касающиеся молитвы и молитвенного делания.
— Когда человек молится, Бог слышит его?
— Это верно, что человек, когда молится, чего-то ждет от Бога — помощи, которую никто ему оказать не может, кроме Него. Часто связи с людьми оказываются бесполезными. А когда он начинает молиться и на деле следовать советам Божиим, тогда ощущает сильную помощь. Бог никогда не учит нас плохому, Он всегда учит тому, что полезно для нас.
— Что вы можете сказать о силе молитвы, которой обладали церковные люди во времена гонений?
— В тюрьмах за нами так сильно следили и так притесняли, что мы не могли обращаться никуда — только вверх, по вертикали, к Богу. Человек сильнее всего молится в напастях. А в тюрьме действительно были великие напасти!
Молитвы узников принимались Богом, узники были угодны Богу, и потому Он их укреплял. Так что при всех ужасах, при всей злобе, которые обрушивались на несчастных заключенных, они все-таки сохраняли в душе безмятежность и радость, которой неоткуда было прийти, кроме как свыше, от Бога. Молитвы узников были, наверное, сродни молитвам святых пустынников и мучеников, сжигаемых на костре: под ними пылал костер, а они были веселы, они служили Богу и благодарили Его за эту свою жертву, которую они приносят Ему, пред Ним.
Примерно такими же были и эти молитвы в тюрьмах для очень многих узников. А нам, внешним, их молитвы и пережитое внушают мысль, что нужно смиряться, браться за труды, нести подвиги, насколько это возможно: посты и молитвы, поклоны, терпение оскорблений, наносимых нам в жизни, терпение безропотное. И тогда наши молитвы принимаются Богом, как молитвы узников.
— Как можно в условиях современной жизни стяжать дар молитвы Иисусовой, когда, как известно, ум нынешних христиан намного рассеяннее, чем у христиан былых времен, а ритм нашей жизни очень мешает сосредоточить свой ум и глубоко исследовать себя?
— Это правда — то, о чем вы говорите. Таков ритм современной жизни — это жизнь в спешке, жизнь в суете, жизнь, полная движения. Но и молитва эта очень краткая. А моления пустынников продолжались весь день и всю ночь. Так, один святой в «Добротолюбии» говорит, что он молился с утра до вечера, а когда уставал молиться, прочитывал все Священное Писание; таким образом, его жизнь постоянно находилась на связи с Богом. Как он творил молитву — преклонив колени или стоя, воздевал ли он руки или складывал их на груди — мы не знаем! У разных людей движения разные. Но его молитва удерживала на одном месте — в его молитвенном уголочке.
Бог будто специально для этой нашей современной жизни установил молитву «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного!» Будем произносить хотя бы окончание, вывод этой краткой молитвы: «Иисусе, помилуй мя!» В какой бы спешке мы ни находились в этой нашей повседневной жизни — на лекциях ли мы сидим или на семинарах в университете, на работе или едем куда-то, общаемся ли с кем-нибудь, — мы время от времени можем, но как можно чаще, произносить: «Иисусе, помилуй мя!»
Эти слова — суть Иисусовой молитвы. Слово «Иисусе» указывает на вершину нашей христианской жизни — Бога со всем Царством Его, а слова «помилуй мя» — это нижнее состояние, состояние ничтожности, напастей, в которых мы зачастую пребываем. Хотя бы эти слова будем произносить в суете нашей жизни. Три слова! А если мы будем произносить всю молитву целиком, то это будет лучше всего.
Она очень короткая. И эту молитву нужно произносить как можно чаще, как бы мы ни были заняты. Я знал одного делателя сердечной молитвы, который, я это точно знаю, молился непрестанно. Когда он рассказывал очень серьезные вещи из своей страдальческой жизни времен русской революции, я положил ему руку на плечо и спросил: «Отец Иоанн[1], вы теперь молитесь?» Он захватывающе рассказывал, а сердце его молилось. Молитва вошла в его сердце, а когда эта молитва входит в сердце, мы молимся, как дышим.
Так что в современной жизни со всей ее спешкой, с ее скоростями, при всей нашей суете мы можем питаться от этой молитвы вполне достаточным образом.
— Отец архимандрит, каким должно быть повседневное молитвенное правило студента?
— Некогда в Афинах учились двое студентов, производивших сильное впечатление на своих современников. Их звали Григорий и Василий. Одного все христианство сегодня поминает как святого Василия Великого, а другого — как Григория Богослова. Это была счастливая двоица афинских студентов, которые, помимо своих занятий, изучали и Евангелие. Две тропинки были в жизни этих студентов, как говорит святой Григорий, товарищ святого Василия: одна вела в школу, а другая — в церковь.
Так должны слагать свою жизнь и наши нынешние студенты — между занятиями и молитвой. Не знаю, как им удается справляться с современной программой, но кроме телесной пищи, которую мы волей-неволей ищем и усваиваем, нам необходима душевная пища, без которой мы умираем. Да, умираем, хоть и живы! Умираем душевно. Становимся бесплодными, окамененными, черствыми, бесчувственными, злыми, завистливыми, гордыми и так далее — без этой душевной пищи. И поэтому хорошо было бы, чтобы мы питались и той, и другой пищей. Как говорит Спаситель Христос: ищите прежде Царства Божия и правды Его, а все остальное приложится вам![2]
— Почему говорят, что молитва — это разговор с Богом, когда в действительности говорим только мы?
— Это все-таки разговор, потому что Бог внимает нашим молитвам. Когда мы говорим с кем-нибудь, то тот, другой, слушающий, сочувствует, одобряет то, о чем мы говорим. Или — время от времени, как придется — Бог не внимает нашей молитве. Это ответ со стороны Бога. Или же Он слышит нашу молитву, и тогда это все-таки диалог, общение, тесное единение с Ним.
— Иногда сердце хочет петь славу или благодарение Богу своими словами. И можно ли молиться вдвоем или небольшой группой и как?
— Здесь на самом деле не один, а несколько вопросов. Во-первых, эта молитва, возносимая совместно, очень угодна Богу. Я уже говорил вам об этом, что в тот момент, когда святой Петр был арестован и, закованный в цепи, брошен в темницу, где-то, в каком-то доме всего несколько людей возносили молитвы о нем. Однако эти несколько людей были, как стрелы — если позволительно так будет сказать, — обращены умом к небу, к Богу. У всех было одно желание, одно чаяние, одна молитва. Все молились об одном — чтобы святой Петр был избавлен от смерти, ибо на следующий день его должны были вывести и казнить на глазах у всех иерусалимлян, и апостол должен был умереть. Тогда христиане молились, чтобы он был избавлен от тюрьмы, а фактически — чтобы он был избавлен от смерти. И поскольку все молились в одном желании, с одной мыслью, Бог услышал их молитву[3].
Так что когда несколько человек молятся вместе утром или вечером — как мы молились, например, в интернатах (или в других местах, где я был), когда нас выводили из спален на монастырский или школьный двор, и один читал молитву, а остальные слушали, — это прекрасное дело, однако при том обязательном условии, что все должны быть внимательны к словам молитвы.
Молитва индивидуальная лучше, как мне кажется, потому что, когда я начинаю блуждать умом и становлюсь невнимателен к тому, что произнес, я возвращаюсь назад и повторяю молитву. Я внимаю, каюсь и задерживаюсь на некоторых местах или фрагментах молитвы. Я совершаю ее сам, один. А когда со мной несколько человек, я не могу всех остановить, чтобы заново начать молитву с того самого места, где я начал блуждать умом. Поэтому я и говорю, что групповая молитва очень хороша, когда все единомысленны в молитве и внимательны к тому, что говорится. А если происходит так, как я сейчас сказал, тогда лучше, чтобы молитва была индивидуальной, чтобы каждый молился отдельно, в тайне жизни своей.
— Некоторые батюшки говорят, что единственная общая молитва, которая допускается Церковью, — это молитва во время богослужений, в противном случае мы рискуем стать пиетистами. Что вы можете сказать об этом? И что такое пиетизм?
— Пиетизм — это формальная молитва. Однако общая молитва крайне необходима в храме: богослужение вечерни, утрени, святой литургии не может совершать каждый человек по отдельности. Оно должно совершаться в каком-то особом доме — в доме Божием — публично. Один служит, а остальные внимают тому, что говорится в алтаре, на солее или клиросе. И тогда тоже необходимо внимание, потому что и во время богослужения в церкви находятся такие люди, которые мешают другим. Они могут задавать вопросы, даже когда в святом алтаре поют: «Тебе поем, Тебе благословим…», то есть в самый священный момент святой литургии, — вопросы, ну, например, о том, как надо. варить варенье, или о чем-нибудь еще из области быта, из домоводства. И прерывают молящегося, потому что он слушает, о чем его спрашивает ближний, и лишается благодати молитвы, этой стрелы, которая всегда должна быть нацелена к Богу, присутствующему на святом престоле. А тогда ведь освящаются святые тайны, дары, приносимые верующими, прелагаются в Тело и Кровь Спасителя — это самый священный момент святой литургии. Бывает, что и в другие моменты службы тоже задевают тебя, спрашивают о чем-то или рассказывают такие вещи, о которых ты мог бы и попозже узнать или не знать вообще. Если бы не узнал об этом, ты нисколько не пострадал бы, тебя только отвлекают от молитвы.
Перевела с румынского Зинаида Пейкова
Сrestinortodox.ro
[1] Отец Софиан говорит, по всей видимости, о протоиерее Иоанне Кулигине, воспитаннике Оптиной пустыни с 1911 г. В 1945 г. отец Иоанн оказался в Бухаресте, где вокруг него и создалось знаменитое румынское движение ревнителей молитвы Иисусовой — «Неопалимая Купина» («Rugul Aprins»).
[2] Ср.: Мф. 6: 33.
[3] См.: Деян. 12.
