Почему в церкви мало мужчин?

Мы настолько привыкли к тому, что Русская Православная Церковь — это преимущественно Церковь «белых платочков», что как-то даже перестали удивляться и беспокоиться по поводу того, что мужчин в храме действительно мало. И даже уже стали искать и находить какие-то аналогии в священной истории. Вспоминать об особенной чуткости женского сердца и о том, что даже апостолы «жестокосердые» разбежались после распятия Христа и попрятались «страха ради иудейска», а вот жены-мироносицы. И так далее и тому подобное.

Врагам Церкви это дает лишний повод говорить об «ущербности» Церкви, о ее преимущественно женской природе, о том, что идеалы терпения, смирения и кротости — идеалы совсем не мужские. И можно бесконечно объяснять, что это не так, что в современном обществе самые возвышенные понятия сознательно или неосознанно искажаются. и что смирение, например, означает не примитивную забитость, а умение достойно принимать то, что случается вопреки нашей воле; что терпение — это не рабское унижение, а мудрость, умеющая ждать. кротость — не жалкая безответность, а сила доброй сдержанности. Все это можно и нужно объяснять, конечно. И все же. мужчин в храмах мало — и этот факт требует осмысления.

Эта тема — недостаточного участия мужчин в церковной жизни — всплыла недавно в разговоре с дальним моим корреспондентом — русской православной женщиной, живущей в Америке. Я уже сказал, что мы почти не осознаем эту проблему как проблему, но с далекой стороны все выглядит иначе. Если в зарождающейся церковной национальной общине нет или совсем мало мужчин, то для самих прихожан это лишний повод почувствовать свою слабость, беспомощность. И можно сколько угодно говорить, что «сила Божия в немощи совершается», но эта истина ни в коей мере не оправдывает инертность и слабость, маловерие и, простите, вырождение наших мужиков. А вопрос стоит именно так. Потому что если в нашей «широкой» стране вопрос вырождения мужского начала хоть и звучит, но как-то гипотетически, то в чужой стране — это просто вопрос выживания: деградация мужиков, их безверие, беспробудное пьянство и слабость — это верный признак вырождения национальной общины и скорой ассимиляции. А для нас — наглядный пример того, что ожидает нас самих в недалеком будущем, если ничего не изменится. Что поделаешь, в этом мире для продвижения любой идеи нужны и напористость, и смекалка, и решимость чисто мужские; и горе — если все эти качества вынуждены проявлять женщины.

Американская моя знакомая обратила внимание на то, что ни в какой другой Церкви этого чудовищного перекоса в сторону «женского присутствия» нет. И речь идет даже не о многочисленных протестантских общинах, а о православных церквях, принадлежащих к другой юрисдикции. Я и сам припоминаю, что, например, в греческих храмах мужчин если и меньше женщин, то ненамного и участие мужчин в жизни Церкви самое активное и плодотворное. И ведь именно так и должно быть! Ведь сознательное и деятельное служение Богу в «публичном», так сказать, измерении — это и есть в первую очередь дело мужское. Так должно быть, и, кажется, так было всегда.

Роль женщины в церковной жизни всегда была огромна, но эта роль действительно вспомогательная, причем в самом лучшем, возвышенном значении этого слова. В значении помощи, и даже помощи жертвенной, а выше этого трудно себе что-нибудь и представить с точки зрения подлинного христианства. И это естественно. Помните, как в Писании говорится о сотворении женщины? «Сотворим помощницу». Как хорошо, правда? Какой глубины и мудрости исполнены эти слова!

Но раз уж мы говорим и о положении женщин в Церкви, то в связи с главной нашей темой хочу сказать о том, о чем раньше говорить не решался. Больно уж щепетильная это тема.

Я хочу сказать о том, что, из-за недостатка служения именно мужского, в Церкви, особенно в последнее время, появилась такая проблема, как женская властность, и даже властность непомерная, «зашкаливающая». Эта женская властность является именно прямым следствием недостатка мужской активности в церковной жизни, и эта, если можно так сказать, «спровоцированная властность» женщин ничего доброго не приносит ни самим женщинам, ни церковной жизни в целом.

Впрочем, справедливости ради нужно сказать, что проблема эта — проблема женской властности в Церкви — отнюдь не наша национальная и далеко не современная. Вот что говорил об этом еще в V веке великий святой Иоанн Златоуст. Предвижу возможный хор возмущенных голосов после этой цитаты, но что поделаешь: как говорится, все претензии «не ко мне».

«Закон Божественный удалил женщин от священнослужения, — пишет святитель Иоанн, — а они стараются вторгнуться в него; но так как сами по себе не имеют власти, то делают все через других и такую присваивают себе силу, что и избирают, и отвергают священников по своему произволу. Пословица „с ног на голову“ сбывается здесь на деле. Начальниками управляют подначальные, и пусть бы мужчины, но — те, которым не позволено и учить. Что говорю — учить? Им блаженный Павел запретил и говорить в церкви. Я слышал от одного человека, будто их допустили до такой дерзости, что они даже делают выговоры предстоятелям Церквей и обращаются с ними суровее, нежели господа со своими слугами».

Но мы сейчас говорим не о женской властности вообще, а именно в контексте того «вакуума» мужского служения в Церкви, который проявление этой властности во многом и провоцирует. И вина за это лежит опять же на нас — мужчинах. Причем не трудно заметить, что это происходит и в повседневной жизни, где женщины вынуждены «тянуть» то, от чего отмахиваются наши внезапно и повсеместно обессилевшие мужички. Проблема, как не погляди!

Но почему же именно в Русской Церкви мужиков мало? Мне даже интересно стало, какой была статистика до революции, потому что первое, что приходит на ум при отыскании причин этой проблемы, — это наша недалекая безбожная эпоха, и тут аналогии с распятием Христа и с учениками, разбежавшимися «страха ради», и женами оставшимися не выглядит уж очень натянутой. С той, может быть, поправкой, впрочем весьма существенной, что большинство не разбежалось, а попросту было уничтожено как наиболее активное и — следовательно — опасное в глазах властей начало. Но все-таки любопытно узнать дореволюционную статистику, чтобы понять раз и навсегда: проблема малого присутствия мужчин в церковной жизни — это последствие революции или нечто наше «исконно русское». Если последнее — то дело обстоит сложнее, и причины тогда нужно искать не во внешних обстоятельствах, пусть трагических, но все-таки временных, а в глубинах русского мужского характера, а это, согласитесь, неизмеримо сложнее.

Но поиски документов на эту тему не увенчались успехом.

Объективно оценить участие мужчин и женщин в дореволюционной приходской жизни в процентном отношении не представилось возможным, потому что все вообще крещенные мужчины и женщины числились прихожанами того или иного храма, но исследования действительной жизни прихода с анализом степени участия в ней мужчин и женщин мне так и не попались.

Зато современная статистика, признавая больший процент женщин в храмах и большее их участие в делах церковных, относит это к вящей эмоциональности женщин, к их большей способности к вере, в то время как мужчины в массе своей настроены более скептически и мыслят рационально. Ну что ж, тогда надо признать, что наши русские мужчины — самые рациональные в мире. Непонятно только, почему эта рациональность не приносит тех феноменальных плодов в разумной организации жизни, которые она должна бы, по логике, приносить. Напротив, мы видим совершенно нерациональное и саморазрушающее поведение как печальную и повсеместную норму нашей жизни.

Думается, что решающую роль в отношении современных мужчин к Церкви играет все-таки воспитание — или совершенно безбожное, или основанное на представлении, что главное, «чтобы Бог был в душе». То есть в лучшем случае это «нецерковная» религия нравственности, соответствия основным правилам «человеческой» морали. И это считается достаточным. Увы, из этого состояния выходят и приходят к полноценной христианской жизни, как правило, только в результате каких-то серьезных потрясений. И здесь, пожалуй, надо учесть тот тип мужского характера, наиболее распространенный, который можно назвать консервативным — независимо от того, хорош он или плох. Наш мужик вовсе не склонен менять свою жизнь, какой бы она ни была, и если в случае правой веры это качество способствует утверждению в верности, то в состоянии «самочинного» заблуждения становится трудно преодолимой преградой на пути преображения и изменения своей жизни к лучшему. Иногда так и говорят: «Никогда я в церковь не ходил, а чего ж теперь пойду!» И этой своей «верностью» собственной жизни, пусть и безбожной, даже гордятся как каким-то достоинством. Что поделаешь: таков наш русский характер в его обобщенном выражении.

Здесь выход только один — говорить, объяснять, взывать, пусть не к чувствам, так к разуму, молиться, чтобы Господь просветил, ну и стараться хоть детям привить основы правильного мировоззрения, основы правой веры. В надежде, что они вырастут с твердым осознанием, что церковная жизнь — это необходимое условие полноценной, здоровой и доброй жизни.

http://www.pravoslavie.ru/put/52 272.htm