В 7-м номере НГ-Религий от 12 апреля опубликовано интервью с наместником Сретенского монастыря архимандритом Тихоном (Шевкуновым). Тема беседы — снятие прещений с о. Георгия Кочеткова. -Отец Тихон, как вы оцениваете снятие Святейшим Патриархом прещений со священника Георгия Кочеткова и с 12 членов его общины? — Начнем с того, что обсуждать решение Святейшего Патриарха нам не пристало. Отцу Георгию Кочеткову и членам его общины выданы особые авансы, и очень большие. Им оказано огромное доверие, и это не может не радовать: Святейший молится за них и надеется, что ни смут, задевающих основы православия, святоотеческого учения и церковных традиций, ни смут скандального характера из этой общины больше исходить не будет. Мы можем только надеяться на это вместе со Святейшим Патриархом и продолжать молиться и за отца Георгия, и за всю его общину. Это с одной стороны. С другой стороны, конечно же, по-человечески не может не вызывать некоторой тревоги и опасений иной вариант возможного развития событий. Будет очень прискорбно, если те тенденции в приходской и духовной жизни — сектантский дух, нетерпимость, натиск, агрессия, совершенно не свойственные Русской Православной Церкви, которые вызывали боль и неприятие у многих православных людей, порождали серьезные нестроения не только в московской Церкви — вновь возобладают в общине отца Георгия и в общинах, ориентирующихся на братство «Сретение». Если неуемное реформаторство будет продолжаться и основываться на все тех же непримиримых позициях, совершенно отвергающих любую дискуссию, любое обсуждение, это, конечно, не сможет не вызвать вновь реакции отторжения в Церкви. Я говорю не только о литургических экспериментах, но и о неуклюжей активности в области догматики. Именно поэтому для нас ясно и прозрачно решение Святейшего Патриарха о создании объективной и компетентной комиссии, которая попытается разобраться в печатных трудах отца Георгия. Не в том, что он где-то кому-то что-то сказал, а в том, что запечатлено на бумаге и издано значительными тиражами. Создание такой комиссии назрело с тех пор, когда стало ясно, что писания о. Георгия — это не частное мнение богослова-одиночки, а нечто такое, что претендует на революционные перемены в Церкви с созывами своих самочинных соборов, поставлением пресвитеров, изданием учебников, учреждением богословских школ и т. д. и т. д. Его писания, по всей видимости, будут подвергнуты серьезному и беспристрастному анализу. Если там будут найдены какие-то положения, не согласные с православным святоотеческим учением, то, конечно же, позиция комиссии будет доведена до сведения отца Георгия. Он либо признает критику, либо оспорит ее, возможно, сумеет убедить своих оппонентов, что они чего-то недопонимают. Во всяком случае, начнется конструктивная часть всей этой истории, а не закидательство шапками и содранными с несчастных священников фелонями. Дай Господь, чтобы по молитвам Святейшего Патриарха, по молитвам всей Церкви, которая, конечно же, об этом молится, все завершилось миром и единством в православии. — Отец Тихон, скажите, пожалуйста, какие догматические нововведения ввел, по вашему мнению, священник Георгий Кочетков и, если вы знаете, какими именно вопросами будет заниматься богословская комиссия и опять-таки, если вы знаете, кто войдет в состав этой комиссии? — Я знаю, что в состав комиссии войдут преподаватели Московской Духовной академии и Свято-Тихоновского института. Я знаю только одного человека, которому предложили участвовать в работе этой комиссии, и больше никакой информацией не обладаю. Что касается догматических воззрений отца Георгия, с которыми лично я не могу согласиться, то они касаются в первую очередь учения о Церкви. Неверными, опасными и с православной точки зрения просто чудовищными назвал в одной из своих работ, напечатанных в «Вестнике РХД», некоторые нововведения священника Георгия Кочеткова покойный отец Иоанн Мейендорф. Но я, конечно же, вполне могу заблуждаться и надеюсь, что компетентная комиссия расставит все точки над «i». — Могут ли в Церкви существовать общины или приходы, не соответствующие какому-то единому образу, который хотели бы видеть мы, или образу, который хотело бы видеть священноначалие? Скажем так, общины с разным выражением лица, консервативные или либеральные? — Я не стал бы ставить так вопрос: либеральные или консервативные. Православные общины могут быть совершенно разными, лишь бы оставались православными — верными Христу и Его Церкви. Например, большой приход при монастыре отличен от прихода при немонастырском храме. Каждый священник вносит черты своего личного православного опыта, часть своей человеческой индивидуальности в жизнь общины. Конечно же, может существовать самая разнообразная приходская жизнь, и поиски ее форм могут быть достаточно широкими. Но этот поиск не должен переходить в надругательство над церковным уставом, над церковными традициями, мы не должны быть хамами по отношению к нашей общей православной семье. Что же касается общинной жизни, то, поверьте, когда слышишь совершено серьезные заявления о том, что только в братстве «Сретение» и существует настоящая общинная жизнь, что только там и больше нигде совершается истинная катехизация — это, конечно, звучит смехотворно. — Допустима ли в принципе работа по переводу священных и богослужебных текстов и внесение с благословения священноначалия каких-то изменений в богослужебную практику? Канонична ли такая работа и такой подход? — На практике многие священники так и делают. Например, читая канон на утрене, я порой беру на себя смелость заменять какие-то плохо понимаемые слова на славянские синонимы. Это жизнь Церкви, это естественный процесс. Святитель Феофан Затворник писал (процитирую на память), что наши богослужебные тексты необычайно содержательны, богаты духовно, но не сегодня-завтра нам нужно сделать темные места в них более понятными, начать новый перевод. Здесь некоторые наши оппоненты из Сретенского братства в дискуссии обрывали цитату. Но у святителя Феофана здесь продолжение: перевод необходим, «но не на русский, а снова на церковно-славянский язык, но так, чтобы изложение было понятнее». О прояснении богослужебных текстов писали многие, в том числе и святитель Тихон Патриарх Московский, но и он горячо отстаивал необходимость сохранения как величайшего сокровища в Русской Церкви церковно-славянского богослужебного языка. Насколько процесс перевода может быть болезнен, мы знаем на примере раскола XVII века. Ко всякому, даже обрядовому изменению в Церкви, надо относиться с трепетом, с благоговением, с огромной любовью, понимая, всю меру ответственности, а не совершать революции в отдельно взятом приходе и потом большевистскими методами разносить смуту по всей стране. «Нам не дано предугадать, как наше слово отзовется», тем более слово, сказанное с амвона. С моей точки зрения, простите, то, что было сделано о. Георгием в деле переводов богослужебных текстов, только дискредитировало саму необычайно важную идею приближения церковно-славянского языка к современному человеку.
