Падение красной Тавриды

Агония военно-коммунистического режима в Крыму весной 1918 г.

В январе 1918 г. на всей территории Крымского полуострова установилась большевистская диктатура.

Важную роль в этом процессе сыграл Севастополь. Являясь главной базой Черноморского флота, имея в своем распоряжении значительные военные и людские ресурсы, в межреволюционный период город стал главной мишенью пропагандистской активности ленинцев, а после Октябрьского переворота сделался подлинным революционным форпостом. Отсюда сторонники коммунистической власти повели наступление на соседние города, используя для этого отряды красногвардейцев и моряков, и военные корабли.

Ссылаясь на материалы Особой комиссии по расследованию злодеяний большевиков, состоящей при Главнокомандующем Вооруженными силами Юга России, генерал А. Деникин свидетельствовал:

«Описание падения крымских городов носит характер совершенно однообразный: «К городу подходили военные суда….пушки наводились на центральную часть города. Матросы сходили отрядами на берег; в большинстве случаев легко преодолевали сопротивление небольших частей войск, еще верных порядку и краевому правительству (правительствам?), а затем, пополнив свои кадры темными, преступными элементами из местных жителей, организовывали большевицкую власть».

2−4 января 1918 г. красными была захвачена Феодосия, 13 января — Ялта, 14 января Евпатория. В ночь с 13 на 14 января 1918 г. под натиском красногвардейских и матросских отрядов пал Симферополь.

По воспоминаниям современника, георгиевского кавалера, подполковника Н. Кришевского, после падения крымской столицы в регионе «воцарился большевизм в самой жестокой, разбойничье-кровожадной форме, основанной на диком произволе местных властей, не поставленных хотя бы и большевистским, но всё же — правительством, а выдвинутых толпой, как наиболее жестоких, безжалостных и наглых людей. Во всех городах лилась кровь, свирепствовали банды матросов, шёл повальный грабёж, словом, создалась та совершенно кошмарная обстановка потока и разграбления, когда обыватель сталь объектом перманентного грабежа».

В Евпатории в январе 1918 г. красногвардейцы и матросы схватили и замучили около 300; в Ялте — более 100; в Феодосии — свыше 60 человек. В Симферополе цифра погибших в результате развязанного большевиками террора составляет от нескольких сотен человек в январе до 170 в следующем месяце.

Но, без сомнения, наибольшую печальную известность получили трагические события в Севастополе. В период с декабря 1917 по февраль 1918 г. в городе дважды воцарялся кровавый кошмар бессудных расправ. Только за две ночи 22/23 — 23/24 февраля 1918 г. революционные матросы истребили от 200 до 600 человек.

Не меньшей, а зачастую даже большей жестокостью сопровождалось установление советской власти в крымской деревне. В села направлялись вооруженные отряды, производившие изъятие продовольствия, и «решительно пресекавшие» любые попытки противодействия путем расстрелов и показательных порок.

В последние дни марта и в начале апреля из Крыма почти ежедневно отправлялось 150−200 вагонов пшеницы.

«Таврида, — говорилось в телеграмме комиссара по продовольствию Симферопольского ВРК, отправленной 28 февраля в адрес Московского городского продовольственного комитета, — кормит 21 голодающую губернию, десять железных дорог, Москву, Петроград, Финляндию, целый ряд фабрично-заводских районов, население своих городов и Крыма».

В течение февраля-апреля 1918 г. за пределы полуострова было вывезено более 3,5 млн. пудов хлеба.

Одной из характерных черт военно-коммунистического правления стало взимание контрибуций, которыми облагались имущие классы. В одном только в Севастополе местную «буржуазию» обязали выплатить 10 млн. рублей. Несвоевременное внесение денежных средств нередко становилось поводом для расправы.

Еще более жестко эти мероприятия проводились в деревне. Вначале крестьянам приказали сдать все недоимки за последние несколько лет, начиная с дореволюционных времен. Поскольку долги прежней власти, в силу обстоятельств военного времени, были огромными, а денег, чтобы немедленно оплатить их, у сельского населения не было, по Крыму снова прокатилась волна репрессий.

Столичная газета писала: «Крестьянство ко всем этим репрессивным мерам относится крайне отрицательно. Жители находятся под непрекращающимся страхом беспричинного и ничем не оправданного убийства».

Перечисленные факторы в своей совокупности способствовали утрате большевиками и их союзниками из числа анархистов и левых эсеров доверия среди населения, и создавали благодатную почву для социального взрыва.

В определенной мере осознавали это и «военно-революционные» власти. Видя, что дальнейшее разнуздывание стихии насилия способно привести их режим к закономерному краху, ленинцы и их союзники стали предпринимать отчаянные попытки навести хоть какой-то порядок.

Еще накануне февральской резни в Севастополе руководители городского Совета Н. Пожаров и П. Марченко пытались отговорить прибывающих моряков от погромов, но безуспешно.

«Нас не хотели слушать, — утверждали большевики позднее. — <…> Это было противно воле Совета, и на это заявление нам отвечали: не хотите — не надо. Мы сами это сделаем, а вас больше знать не хотим».

Позднее, когда трагические события «Варфоломеевской ночи» стали свершившимся фактом, власти формально отмежевались от них, осудив действия матросов. 24 февраля 1918 г. на заседании Исполкома Севастопольского Совета военная комиссия Совета издала приказ № 180, в котором говорилось: «…считать всех действующих низко и преступно … явными контрреволюционерами, и всеми мерами подавлять подобные преступления, ведущие только к гибели революции». Вопрос о событиях в Севастополе в этот же день рассматривался на заседании II Общечерноморского съезда. По итогам обсуждения съезд вынес резолюцию, в которой говорилось:

«3аклеймить самым энергичным образом позорное выступление, бывшее в Севастополе… Немедленно создать комиссию для установления степени виновности замешанных лиц и решить, как с ними быть и меры пресечения. Все судовые комитеты и товарищи матросы обязуются способствовать раскрытию этого гнусного дела, дабы показать пролетариату западных государств, что русские социалисты не палачи, подобно царским».

В течение последующих нескольких дней, Севастопольский Совет, ревком и Центрофлот сумели стабилизировать обстановку на подконтрольной им территории.
Но, будучи приняты слишком поздно, эти меры, в сущности, ничего не могли уже изменить.

Февральские убийства офицеров и обывателей и безнаказанность их виновников привели к тому, что на состоявшихся в начале апреля 1918 г. выборах в Севастопольский Совет большевики и их союзники, левые эсеры, потеряли доверие горожан, и к власти пришли правые эсеры и меньшевики. Повторные выборы ленинцы вновь проиграли.

Внешнеполитическая обстановка складывалась также не в пользу сторонников военно-коммунистической власти.

Выполняя условия Брестского мира, Украинская Советская Республика разорвала федеративные связи с Советской Россией. Заключив 17 января договор с Центральной Радой, германцы приступили к фактической оккупации Украины, стремительно продвигаясь на юг. Над Крымом нависла угроза изоляции и захвата — вопреки Брестским договоренностям — войсками кайзеровской Германии.

В этих условиях 19 и 21 марта 1918 г. провозглашается создание Таврической советской социалистической республики (ТССР, Республики Тавриды).

Было заявлено о принадлежности Черноморского флота провозглашенной республике, избран ее руководящий орган — Совнарком (СНК) ТССР, который возглавил присланный из центра политработник — А. Слуцкий. Пытаясь выстроить дипломатический барьер на пути германских войск в Крым, ЦИК Республики Тавриды заявил о признании условий Брестского мира, о чем известил телеграммой правительства ведущих европейских держав. В то же время, надежды на результативность этого хода не было даже у некоторых членов Таврического ЦИК.

26 марта 1918 г. СНК Республики Тавриды принял решение о «революционном призыве» саперов и артиллеристов, а также мобилизации на оборонные работы 2% буржуазии. На следующий день от имени СНК и Таврического ЦИК была разослана телеграмма, в которой подчеркивалось, что возраст мобилизованных представителей буржуазии должен быть от 18 до 30 лет, и направить ее нужно в Чонгар. Одобрив эти меры, 28 марта съезд советов Балаклавы, указал на необходимость привлечения буржуазии к рытью окопов без ограничений по возрасту, и не двух процентов, а всех способных к земляным работам. В свою очередь, 29 марта Ялтинский Совет предложил мобилизовать буржуазию с 18 до 45 лет, но взять на учет всех, высылая мобилизованных по мере требований Совнаркома.

Практическое воплощение подобных инициатив грозило обернуться неминуемой смертью для многих стариков и больных.

Как следствие, в отдельных местностях мобилизационные мероприятия власти вызвали недовольство большинства населения. Так, в Феодосии объявленная Советом мобилизация на фронт всех «буржуев» (без возрастных ограничений, включая учителей и гимназистов) привела к тому, что 18 апреля с акциями протеста выступили профсоюзы металлистов, фабричных и портовых рабочих, сапожников, инвалидов и др. В результате пришлось ее отменить.

В целом руководство Республики не уделяло обороне полуострова достаточного внимания. Не осознавая всей серьезности положения, многие высшие советские функционеры наивно полагали, что, не добравшись до Крыма, немецкие части разложатся и остановятся сами, либо их остановят на подступах.

Даже когда германские войска уже находились на Перекопе, председатель СНК ТССР А. Слуцкий говорил на делегатском собрании черноморцев:

«Немцы не могут прийти в Крым, ибо мы признаем Брестский договор; если же по какому-либо недоразумению они все же придут сюда, то стоит только показать им Брестский договор и они сейчас же уйдут».

Несогласованность действий и неумение организовать оборону нисколько не мешало большевикам и их союзникам обращаться к излюбленному средству — террору. Наркомюст Республики Тавриды утвердил предельно упрощенную систему следствия. Еще в феврале 1918 г. был создан наркомат тюрем. На мартовском губернском съезде советов приветствовалось, что «комиссариат сумел поставить дело так, что тюрьма представляет из себя не место наказания, а место признания своей виновности». Таким образом, задолго до сталинских судебных процессов 1930-х гг. признание арестованного объявлялось «царицей всех доказательств», и для его получения негласно разрешалось применять различные методы (включая физическое воздействие).

Тем не менее, с каждым пройденным днем положение коммунистов и их союзников становилось все более шатким. То там, то тут происходили антисоветские выступления. Отдельные районы полностью освободились от контроля ревкомов. Так, в Евпатории меньшевики подчинили себе местный Совет, и в городе возобновили работу прежние органы власти. 15 апреля 1918 г. совместное заседание Евпаторийской городской думы и уездного земского собрания отменило «все земельные декреты о создании коммунистических и рабочих артелей» и оставляло в силе законодательные акты о земле, существовавшие до Октябрьского переворота. Этим же решением в уезде восстанавливались все прежние учреждения и органы местного самоуправления, владельцам возвращались предприятия, имущество и денежные средства, изъятые большевиками путем контрибуций и принудительных конфискаций.

В Симферополе острая нехватка продовольствия привела в середине марта к социальному взрыву. На рыночной площади голодная толпа растерзала городского комиссара продовольствия Н.Глазова. Вместе с комиссаром был убит его сын, организатор городского Союза рабочей молодежи, пытавшийся защитить отца.
В рядах красных войск царило разложение. Сами «военно-революционные» власти признавали, что Красная армия не готова к активным боевым действиям. А. Слуцкий так охарактеризовал моральный дух войск, сосредоточенных у Перекопа:

«Армии содержать мы не в состоянии, надвигается денежный крах. Броситься в войну мы не можем, так как армия превратилась в банду мародеров (выделено мной — Д.С.). <…> В Перекопе лошади уводятся из-под плуга, насилуются девушки.»

Оставляла желать лучшего и боеспособность Черноморского флота. Массовая демобилизация, нехватка топлива, дезорганизация, внесенная в ряды личного состава политическими и национальными партиями, ослабили флот как боевую единицу. К началу апреля 1918 г. численность личного состава флота составляла 6677 человек (для сравнения: в 1917 г. личный состав флота насчитывал свыше 40 тыс. человек).

Объявленная мобилизация в ряды Красной армии также не принесла желаемых результатов. Некоторые отряды, в частности, Евпаторийский, вышли из подчинения и отказались идти на фронт. В связи с этим, 28 марта 1918 г. ЦИК Тавриды потребовал от СНК Республики «всей силой доверия и поддержки трудящихся, создавших Советскую власть, подавлять всякую попытку превратить социалистическую армию в орудие против Советской власти».

В двадцатых числах апреля на Южном берегу вспыхнуло восстание крымских татар, которое сами участники называли «народной войной». К восстанию присоединились скрывающиеся в горах русские офицеры и эскадронцы (солдаты национальных татарских частей).

Центром мятежа являлась Алушта, вооруженные антисоветские выступления также произошли в Феодосии, Судаке, Старом Крыму и Карасубазаре (ныне — Белогорск). В последних трех городах восставшим удалось захватить власть. Председатель Судакского ревкома Суворов, был арестован и зверски убит. Вместе со Суворовым повстанцы казнили других руководителей ревкома — Р.Ф.Ганца, Егорова, и ряд ответственных советских работников. Судакская Красная гвардия, насчитывавшая до сотни бойцов, разбежалась.

Восстание крымских татар происходило во время германского наступления. Не встретив на Перекопе серьезного сопротивления, 18−19 апреля 1918 г. германские и украинские войска начали продвижение вглубь территории полуострова. В этих условиях руководство Республики Тавриды думало только о том, чтобы как можно скорее уехать из Крыма.

20 апреля 1918 г. началась поспешная эвакуация советских учреждений из Симферополя. Часть руководящих работников бежала на восток. Ей удалось спастись. Другая часть направилась на юг в надежде перебраться в Новороссийск. Оказавшись в Ялте, эта группа связалась с Алуштой, откуда сообщили, что в городе безопасно.

Воодушевленные этим известием, члены ЦИК и Совнаркома Республики — А. Слуцкий, Я. Тарвацкий, С. Новосельский, А. Коляденко, И. Финогенов, И. Семенов, С. Акимочкин и два члена Севастопольского совета А. Бейм и Баранов, погрузились в автомобили и двинулись в сторону Феодосии.

Но 21 апреля 1918 г. они были схвачены повстанцами и препровождены в Алушту. Во время допросов 22 и 23 апреля 1918 г. арестованные подвергались пыткам и издевательствам, а 24 апреля были расстреляны. В живых остались только тяжелораненые Акимочкин и Семенов.

Вместе с членами правительства Республики Тавриды татарские повстанцы казнили и руководителей Алуштинского Совета.

Татары составляли главную, но не единственную силу восстания. Так, в Феодосийском уезде в процессе ликвидации советской власти самое деятельное участие приняли немцы-колонисты, а также «дружины порядка» Крестьянского союза Владиславовской волости. Под командованием скрывавшихся у них офицеров они захватили несколько деревень и колоний, и двинулись на Феодосию со стороны Сейтлера (ныне-п.Нижнегорск).

В Андреевской волости немцы-колонисты колонии Аблеш под руководством братьев Блинт очистили свое селение от коммунистов и разгромили красногвардейский отряд д. Андреевка. Здесь они провели акцию «наведения порядка»: все не успевшие скрыться члены ревкома, их родители и родственники были перепороты шомполами, отец председателя ревкома А.Ф.Минакова, Ф.Т.Минаков, расстрелян.

В Цюрихтале (ныне — с. Золотое поле) восставшие крестьяне перебили членов ревкома К. Исаева (председатель), Д. Ачкасова, В. Майборода, Ф. Панченко, П. Бухмана, Н. Римша, Аблякимова. Спастись удалось только И.Кутафину.

Большевики и их союзники, однако, еще не утратили способность сопротивляться. Вокруг Севастополя создается кольцо обороны. Наступающих повстанцев остановили пулеметы в районе Массандры. Неудачей также завершилась попытка взятия Ялты. Прибывший в город из Севастополя миноносец «Гаджибей» доставил на своем борту десант моряков-черноморцев, который, включив в свой состав местных красногвардейцев, двинулся на Алушту. 23 апреля 1918 г., в 12 километрах от Ялты, восставшие татары были разбиты. Матросов поддержало греческое население, и по всему Южному берегу прокатилась волна татарских погромов.

Селение Кизилташ (ныне — Краснокаменка Ялтинского горсовета) красногвардейцы и примкнувшие к ним греки вначале обстреляли из пулеметов, затем произвели ряд поджогов. В тот же день, рассказывала впоследствии очевидица, Л. Ломакина, «началась ловля татар красногвардейцами и греками и стрельба по ним; через два-три дня после этого деревня была подожжена в центре…пожар распространился на всю так называемую Старо-Мечетную часть Кизилташа, в коей выгорело до 20 домов; пожаром уничтожено и все находившееся в них имущество».

В селении расстреляли 13 жителей. Их трупы были обнаружены в могилах и общих ямах обезображенными, «у некоторых…обрезаны уши и носы, разбиты прикладами головы…»; заметно было, что перед казнью несчастных также избивали камнями.

«В Гурзуфе, — сообщалось в материалах Особой комиссии по расследованию злодеяний большевиков, — было убито более 60 стариков-татар, трупы брошены незарытыми на дорогах, улицах, в виноградниках. Родственникам, решившимся разыскивать своих убитых близких, нередко приходилось прекращать поиски из-за угроз красноармейцев. Совершение погребений было опасным, не было пощады даже духовным лицам: в Гурзуфе и Никите были убиты во время погребального богослужения два муллы».

Аналогичную картину рисует в своих воспоминаниях князь В. Оболенский: «…большевики жестоко расправлялись с попадавшими им в руки татарами. В Гурзуфе и Кизилташе татар расстреливали и топили в море. Несколько татарских домов было разгромлено и подожжено. Все эти варварства, по слухам, творились, главным образом, местными греками, примкнувшими к большевикам. Трудно сказать, так ли это было на самом деле, или, как это всегда бывает в таких случаях, эти обвинения лишь отражение старой национальной вражды между татарами и греками, возникшей на экономической почве <…>. Узнав о приближении большевистских полчищ, творящих насилия над жителями, все татарское население Биюк-Ламбата, включая стариков, женщин и детей, ушло в горы».

Тем временем подошедший к Алуште «Гаджибей» обрушил на город артиллерийский огонь. На обратном пути обстрелу подверглись прибрежные селения. Попытки татар организовать оборону окончились полным провалом. 24 апреля 1918 г. красногвардейцы заняли город. Разъяренные гибелью своих «соратников по борьбе» (комиссаров Республики Тавриды), сошедшие на берег матросы «рубили без разбора всех попадавшихся им навстречу татар».

По данным Особой комиссии по расследованию злодеяний большевиков, в ходе подавления восстания на Южном берегу было убито более 200 мирных жителей, уничтожено имущества на 2 928 000 рублей. Общий же ущерб, причиненный большевиками татарскому населению Алушты, Кизилташа, Дерекоя, Алупки и ряда более мелких поселков, превысило 8 000 000 рублей. Тысячи жителей оказались нищими.

Несмотря на относительные успехи, достигнутые в борьбе против татарских повстанцев, режим военно-коммунистической диктатуры в Крыму доживал свои последние дни. Германское наступление не оставляло красным никаких шансов.

19 апреля 1918 г. немцы захватили Джанкой, 22 — Симферополь и Евпаторию, 29 — Керчь, 30 — Феодосию и Ялту.

Эвакуация красных войск напоминала беспорядочное и поспешное бегство.

Опасаясь репрессий и мести за содеянное, сторонники режима большевиков уходили целыми селами. Многие из них не успели погрузиться на корабли, и были впоследствии интернированы германцами. Так, в пригородах Феодосии кайзеровские войска захватили в плен до 700 красногвардейцев из Ново-Царицинской, Владиславовской, Таракташской волостей и Судака.

Только на границе Севастопольского крепостного района наступающие германские и украинские войска встретили организованное сопротивление. Бои здесь продолжались до конца апреля. Отряды красногвардейцев и моряков сдерживали натиск неприятельских войск, и порой довольно успешно. Однако в условиях, когда передовые части германских войск уже заняли Альминскую долину, ни о какой длительной обороне не могло быть и речи. Вопрос стоял лишь о временном сдерживании, пока будет проводиться эвакуация.

Между тем, в самом городе сложилось новое противостояние: если матросы с готовностью откликнулись на призыв левых эсеров и коммунистов объявить всеобщую мобилизацию и защищать флот и город, то рабочие, примкнувшие к меньшевикам и правым эсерам, не желали напрасного кровопролития и были готовы сдать город без боя, а флот вывести.

25 апреля 1918 г. Центрофлот направил телеграмму Центральной Раде, в которой выражал готовность «немедленно заключить перемирие», и приложить «все старания», чтобы «остановить все войска в тех пунктах, где они находятся». Также Центрофлот предлагал выслать делегатов, которые, «сговорившись о продлении перемирия, немедленно начнут выяснение всех спорных вопросов и предотвращение дальнейшего братоубийства» и просил «дать ответ как можно скорее, ибо каждая минута уносит человеческие жертвы из-за того, что может быть покончено мирно».

В тот же день специальная делегация из 64 человек, представлявшая «все слои севастопольского населения» отправилась в Симферополь на переговоры с германским командованием о прекращении наступления, и заявила, что Севастополь сдается без боя, и что на многих кораблях развеваются украинские флаги.

Однако германцы настаивали на оккупации города и разоружении флота. В этих условиях Севастопольский Совет принял решение о немедленной эвакуации флота, армии и населения. На кораблях и в частях были проведены митинги, на которых большинство высказалось за необходимость такой меры.

В ночь с 29 на 30 апреля 1918 г. под огнем противника часть флота была уведена в Новороссийск. Не встретив никакого сопротивления, 1 мая 1918 г. германские войска вошли в Севастополь.

Так бесславно завершилась первая попытка установления советской власти в Крыму. После этого красные будут захватывать Крым дважды — в 1919 и в 1920 г., и всякий раз установление советской власти в регионе будет сопровождаться массовыми репрессиями, конфискациями имущества и изъятием продовольствия у крестьян.

При этом наибольшего размаха революционное насилие достигнет после окончательного завоевания полуострова красными осенью 1920 г., когда в течение нескольких месяцев советские чрезвычайные органы уничтожат людей в десятки раз больше, нежели за все предыдущие годы.

Список литературы:

1. Бобков А.А. Разворот солнца над Аквилоном вручную. Феодосия и Феодосийцы в Русской смуте. Год 1918. — Феодосия-Симферополь, 2008.

2. Борьба за Советскую власть в Крыму. Документы и материалы / Отв. ред. П.Н. Надинский. — Симферополь, Крымиздат, 1957. — Том I. (Март 1917 г. — апрель 1918 г.)

3. Деникин А.И. Очерки русской смуты. т.3. Белое движение и борьба Добровольческой армии // Деникин А.И. Очерки русской смуты кн.2, т.2. Борьба генерала Корнилова; т.3. Белое движение и борьба Добровольческой армии — М.: Айрис-пресс, 2006.

4. Зарубин А.Г., Зарубин В.Г. Красный террор в Крыму: концепция // Крым и Россия: неразрывные исторические судьбы и культура / Материалы республиканской научно-общественной конференции. -Симферополь, март 1994. — с.31−33

5. Зарубин А.Г., Зарубин В.Г. Без победителей. Из истории Гражданской войны в Крыму. — 2-е изд., испр. и доп. — Симферополь: АнтиквА, 2008.

6. Зарубин В.Г. Об этноконфессиональном конфликте в Крыму (1918 г.) // Выступление на Крымской научно-практической конференции «Христианство на Южном берегу Крыма», г. Ялта, 24 ноября 2000 г. // http://www.kr-eho.info/index.php/uploads/4/index.php?name=News&op=article&sid=172

7. Королев В.И. Таврическая губерния в революциях 1917 года. (Политические партии и власть). — Симферополь, «Таврия», 1993.

8. Красный террор в годы Гражданской войны: по материалам Особой следственной комиссии по расследованию злодеяний большевиков // Под ред. докторов исторических наук Ю. Г. Фельштинского и Г. И. Чернявского — М., 2004.

9. Кришевский Н. В Крыму // Красный террор глазами очевидцев / составл., предисл. д.и.н. С.В. Волкова. — М.:Айрис-пресс, 2009. — с. 173−197

Впервые опубликовано: информационно-аналитическая газета «Крымское эхо»

http://kr-eho.info/index.php?name=News&op=article&sid=7748