 |
| Радонеж | Сергей Худиев | 23.02.2012 |
На днях произошла кощунственная выходка группы «Pussy Riots», которые ворвались на солею храма Христа Спасителя и спели песню, состоявшую из глумливого перевирания православных молитв и непристойной брани. Само название группы можно перевести с английского как «кошкин бунт», если брать наиболее пристойное значение слова pussy. И это указывает на преемство, которого могут не замечать и сами девушки — «мяукающий комсомолец» это довольно известный образ. В советские годы группы сознательных комсомольцев, в целях борьбы с религиозным дурманом, в Пасхальную ночь направлялись к православным храмам, чтобы мяукать, лаять и производить всяческий неблагообразный шум.
Если уж нам приходится употреблять английские слова, вспомним еще одно — pattern, (образчик, шаблон) которое вошло и в наш язык. Это психологический термин, описывающий повторяющиеся стандарты поведения, чаще всего разрушительного — например, известное украл-выпил-сел. Паттерны могут проявляться в поведении и отдельных лиц, и социальных групп, они могут передаваться из поколения в поколение. От тех комсомольцев, которые громили храмы в 20-тые, через тех, кто мяукал на Пасху в 70−80-тые, к нынешним кошачьим концертам. Песня остается неизменной — немного меняются только наряды выступающих.
Сами организаторы «акции», возможно, будут отрекаться такого родства и сочтут такое сравнение обидным. Они же за свободу, а тут их происхождение выводят от молодежного движения в тоталитарном государстве. Тем не менее, фамильное сходство является слишком явным. «Кошкин бунт» — не за свободу. И не может быть за свободу, он просто не знает значения этого слова. Для них свобода — это праздник раба и хама, который обнаружил, что над ним нет чисто внешних скреп, но внутренне остался рабом и хамом. Холоп может быть страшно недоволен барином, но провались барин куда-нибудь, холоп отнюдь не заживет богато и привольно — он выпьет все спиртное, загадит, а потом сожжет всю усадьбу, а потом будет голодать и мечтать о хоть какой-нибудь «крепкой руке» которая избавит его от бремени свободы, которая ему не по росту.
Люди, которые не знают — и не догадываются даже — что существует такая вещь как культура и принятые среди цивилизованных людей правила поведения, что существуют народные святыни, что у других людей тоже есть права, которые следует соблюдать, не смогут жить при свободе. Все, что они могут произвести — это хаос с последующей диктатурой. Между глумливыми комсомольцами и тоталитаризом — связь более чем прямая. Ни при чем другом устроители кошачьих концертов жить не могут.
Свобода требует, прежде всего, добровольного самоограничения, определенной культуры поведения, убеждения в том, что есть масса вещей, которых «приличные люди не делают». Например, не матерятся в храмах. Не потому, что боятся что их накажут — а просто им это, независимо от их личных убеждений, не приходит в голову. Люди, для которых свобода равна свободе нагадить, при свободе жить не могут, увы. Они превратят все в загаженные развалины.
«Нам нужен Тахрир на Красной площади!» — уверяют девушки. Что же, площадь Тахрир, место антиправительственных выступлений революционных египтян известна, в частности, тем, что на ней (прямо на площади, у всех на глазах) революционная толпа изнасиловала американскую тележурналистку Лару Логан. Вырвавшийся на волю хам выглядит именно так — если наших «феминисток» это устраивает, значит, устраивает.
Вопрос в том, насколько это устраивает всех остальных. Надо отметить, что манифестации обеих сторон политического разногласия происходили у нас, слава Богу, гораздо благопристойнее не только Тахрира, но и большинства массовых акций в западных странах — ни одной разбитой витрины, ни одного перевернутого автомобиля, никаких драк друг с другом или с полицией. Люди показали, что они не холопы — потому что отличие свободного человека от холопа как раз в том и состоит, что свободный человек умеет себя вести.
«Кошкин бунт» — это именно холопское выступление; что же, есть у нас и люди с рабскими и хамскими душами, которым это нравится. Будем надеяться, что их, все же, меньшинство.
