Рассказ Чехова открывает подлинные глубины его творчества
Наверное, не будет преувеличением сказать, что рассказ Антона Павловича Чехова «Студент» является одним из ключей ко всему творчеству писателя. Пошлость, бесчеловечность, скука и уныние в окружающем мире — вот преобладающие темы чеховских произведений. Но у него же мы порой находим достижение той цели творчества, о которой говорил Борис Пастернак, — преображение мира. И в «Студенте» это выражено как никогда определенно. Рассказ сделан вполне в чеховском духе: просто и безупречно, без единого лишнего слова. Главный герой называется по имени лишь один раз — в самом начале: «Иван Великопольский, студент духовной академии». В этом имени — колокольня Иван Великий; сказочный Иван-дурак; святитель Иоанн Константонопольский, т. е. Златоуст (недаром почти половина рассказа — вдохновенное повествование главного героя), наконец, необъятные просторы русских полей. Но далее герой везде именуется просто «студентом», вырастая до размеров символа. «И теперь, пожимаясь от холода, студент думал о том, что точно такой же ветер дул и при Рюрике, и при Иоанне Грозном, и при Петре и что при них была точно такая же лютая бедность, голод, такие же дырявые соломенные крыши, невежество, тоска, такая же пустыня кругом, мрак, чувство гнета — все эти ужасы были, есть и будут, и оттого, что пройдет еще тысяча лет, жизнь не станет лучше». Какому студенту не знакомы подобные чувства? Но в рассказе они имеют особенное значение. Действие рассказа происходит в Великую Пятницу, в день распятия Спасителя. Когда девятнадцать веков назад Христос умирал на кресте, солнце померкло, не в силах вынести мучений своего Создателя. Так и в рассказе состояние природы очень близко ощущениям верующего человека в этот великий и страшный день. «…Некстати подул с востока холодный пронизывающий ветер, все смолкло. По лужам протянулись ледяные иглы, и стало в лесу неуютно, глухо и нелюдимо»; «этот наступивший холод нарушил во всем порядок и согласие,. самой природе жутко,. кругом было пустынно и как-то особенно мрачно…» Стремясь убежать от тоски и уныния, студент приходит погреться у костра — «на вдовьи огороды». Печаль и скорбь, неустроенность в этом грустном именовании. Да и Церковь, подобно вдове, оплакивает в этот день своего умершего Жениха-Христа. Студент рассказывает, что «точно так же в холодную ночь грелся у костра апостол Петр» во дворе первосвященника, когда пытали Христа. Студент повествует как будто бы о себе, что Петр, «изнеможенный, замученный тоской и тревогой» следует за Иисусом, а потом трижды отрекается от своего любимого Учителя. «И исшед вон, плакася горько». Но студент не плачет: он лишь передает хорошо ему известную евангельскую историю, — плачут его слушательницы-вдовы: Василиса и Лукерья. И только тогда студент понимает, что события той страшной ночи имеют самое непосредственное отношение и к обеим женщинам, и к нему самому. «„Прошлое, — думал он, — связано с настоящим непрерывною цепью событий, вытекавших одно из другого“. И ему казалось, что он только что видел оба конца этой цепи: дотронулся до одного конца, как дрогнул другой». Он почувствовал то, чего так не хватает современному миру: смысл истории, «веков связующую нить». Недаром Чехов называет своего героя «студентом». Только юная сила, духовное студенчество, может с особенной ясностью ощутить всю красоту и величие подлинного призвания человека, только «молодые мехи» могут вместить «молодое вино», веселящее сердце. Настоящий студент — это критичный, но готовый к принятию истины ученик; он может пожертвовать всем ради глубокого знания; он готов терпеть нужду, голод и холод ради высших целей и ценностей. И сам Чехов был верен этому «студенчеству» всю свою жизнь: в честном поиске до самой смерти, в нежелании останавливаться на достигнутом… «Дул жестокий ветер, в самом деле возвращалась зима, и не было похоже, что послезавтра Пасха». Но за Распятием, за Великой Пятницей, всегда следует Светлое Воскресение, и в этой серой, однообразной и, казалось бы, беспросветно унылой жизни проступают черты другой, несравненно более прекрасной жизни — вечной. «…он думал о том, что правда и красота, направлявшие человеческую жизнь там, в саду и во дворе первосвященника, продолжались непрерывно до сего дня и, по-видимому, всегда составляли главное в человеческой жизни и вообще на земле; и чувство молодости, здоровья, силы, — ему было только двадцать два года, — и невыразимо сладкое ожидание счастья, неведомого, таинственного счастья, овладевали им мало-помалу, и жизнь казалась ему восхитительной, чудесной и полной высокого смысла».
