«Вспомним тех, которые прошли через нашу жизнь, ранили нас и были нами ранены; простим тем, кто ранил наши души, смял нашу жизнь, обессмыслил иногда самые светлые наши мысли и убил самые живые наши порывы. Простим и попросим их, которых уже вблизи нет, простить нас. Пусть Господь донесет до их сердец миром, который только Он может дать, который мiр не может ни дать, ни отнять…» (Митрополит Сурожский Антоний. Проповеди. Прощеное воскресение, вечерня) С упразднением старой орфографии русского языка в начале прошлого века вместе с неупотребляемыми ныне буковками утратилась и возможность подчеркивать некоторые смысловые различия слов при их написании. Возникла омонимия там, где ее ранее не было. Эта участь постигла, в частности, слова «мир» и «мiр», которые, как известно, имели разное значение: «мiр» обозначал всю землю, человеческий род, общество; а «мир» — покой, согласие, в том числе — состояние не-войны. Классический пример, который обычно приводят для иллюстрации утраченного: роман «Война и мир» Л.Н.Толстого, который на самом деле -«Война и мiр». То есть речь шла не столько о противопоставлении-чередовании времен: «Война — не-война», — а о жизни общества на фоне войны. Основатель олимпизма Пьер де Кубертен, изрекая знаменитое: «О, спорт, ты — мир!», явно имел в виду мир согласия и единения. Но Олимпийские игры у Соленого озера показали, что спорт все более утрачивает свою примиряющую миссию, становясь отражением мiрских страстей, мiрской суеты, в том числе — политической. Разумеется, все это произошло не вдруг и не исключительно по чьему-либо злому умыслу: спорт, будучи частью мiра, не может не страдать его болезнями, не играть по его правилам. Несчастливо (для нас) совпало то, что устроителем первых Игр тысячелетия оказались именно США, которые никак не могут преодолеть свой комплекс неполноценности перед лицом кучки фанатиков-исламистов, и тот кризис, в котором пребывает российский спорт, исчерпавший советские резервы (если можно отделить этот кризис от иного, более масштабного). Продолжающая накачивать свой патриотизм (и, соответственно, военный бюджет) Америка использует в этих целях любой повод — так что и олимпийские кольца должны были стать венками на развалины ВТЦ, а сами Игры — очередной демонстрацией неукротимой воли, «непрошибаемой свободы» и прочих «бурь в пустынях» американских душ. Среди компьютерных игр есть такая специфическая категория — «ролевые игры» (Role Play Game, RPG), где играющему предоставляется возможность сыграть главную роль и прийти к финалу победителем, окрепшим и возмужавшим в соперничестве с ведомыми компьютером статистами. Примерно такой расклад был предусмотрен и для весьма удачно и вовремя подвернувшегося под руку олимпийского действа: в RPG «Salt-Lake-City 2002» роли «властелином (олимпийских) колец» были расписаны заранее, и даже взбрыкивания компьютерных злодеев (типа России) удачно вписывались в героический сценарий. Плюс к тому: коммерческий аспект (куда ж ныне без него?) — нужно было еще как-то убедить самую «продвинутую» в мире нацию, что зимние олимпийцы могут хоть в ничтожнейшей степени соперничать по зрелищности с той разновидностью лапты, которая собирает двухсоттысячные стадионы в последней Империи. Любой скандал, как известно, это магнит для обывательского интереса, а оный есть непременная мишень и двигатель рекламы. «Как показывают отчеты маркетологов, „скандальные“ эпизоды привлекли дополнительное внимание к соревнованиям по фигурному катанию, лыжным гонкам, конькобежному спорту» («NBC обратила Олимпиаду в деньги», «Ведомости», 28.02.2002). Соответственно, пнуть привязанного и, следовательно, неопасного медведя — тоже вполне нормальный маркетинговый ход; и чего косолапому серчать, если его за это подкармливают и не дают сгинуть? Собственно, у нас так это вскоре кто-то и вопринял: «Мы предстали на Олимпиаде в образе того самого карикатурного русского медведя. Ему сделали маникюр. У него нет когтей. Он умеет только реветь. О чем он ревет — никто не знает» («Известия»). Но это было уже потом. А поначалу показалось, что олимпийские безобразия сплотили нацию: «Негодуют патриоты, даже либералы-западники в недоумении. Обычно „страшно далекие“ от народа СМИ под впечатлением событий в Солт-Лейк-Сити наконец-то вошли в резонанс с настроениями общества. По сути дела в России сложился общественный консенсус вокруг событий на Олимпиаде» (СМИ.ру). К сожалению, эти впечатления первых дней остались впечатлениями. Как и часто в подобных ситуациях оказалось — в семье не без… либерала. То-есть вначале никто не стеснялся совершенно естественной для унижаемого человека реакции: «Безобразие!». Но потом будто спохватились: «Это что ж, я прогрессивный, где-то даже европейский журналист или, там, политик-либерал — и вдруг как какой-нибудь лапоть прилюдно выплескиваю искренние эмоции? А где же мои „фирменные“ ирония и цинизм?». Другие и не думали единиться с оскорбленным народом, а просто ждали неминуемого спада эмоций, чтобы привычно довершить заокеанское унижение. Иные же как всегда стали думать о том, как использовать эти эмоции в своих местечковых политических интересах. Так или иначе, но через какое-то время, не в последнюю очередь благодаря усилиям «четвертой власти», в реакции общества наступил определенный перелом. Момент смены настроений, на мой взгляд, замечательно продемонстрировал «яблочник» В. Лукин: «А вообще, по сути вопроса, знаете, Талейран говорил: «Бойтесь первых побуждений, поскольку они, как правило, являются самыми благородными». Эта боязнь благородства побуждений замечательна, поскольку сей мудрый дипломатический принцип в данном случае предлагается к применению в отношении собственного народа и его естественных эмоций. Вообще, реакция наших СМИ и политиков на подобные события интересна тем, куда они «откатываются» после первой — зачастую вполне искренней — реакции. Как потом стыдятся этих прилюдных обнажений души (те, кто еще способен на эмоции), как становятся надменно-ироничными по отношению к тем, кто не успел вовремя «отыграть назад». Вот комментарий тех же СМИ.ру — одного из лучших политсайтов в России — уже через несколько дней после упоминавшейся радости по поводу «общественного консенсуса»: «Телевизионное единство во взглядах — вот что угнетало всю неделю. Неужели вся страна мыслит по команде, — хотелось спросить?… С ума сойти. Поразительно, но оказывается, совсем не вся страна, и совсем не так мыслит. Бумажная и электронная пресса отдыхала два дня, а вышла с совсем другими комментариями». И далее следуют покаянные реверансы в сторону «Комсомолки», «Ведомостей» и СМИ Березовского (которым СМИ.ру обычно умело оппонируют): мол, как они мудры и прозорливы по сравнению с патриотической истерикой на телевидении! И дело даже не в том очевидном факте, что у тех же СМИ Бориса Абрамовича это всего лишь продолжение их собственной антивластной истерики — естественного состояния медиа-артиллерии Березовского последних месяцев. А иные из перечисленных эталонных «прозападников» вообще брезгливо и с опаской относятся к любым проявлениям патриотических настроений в темных народных массах. И, опять же, дело не в том лишь, что телевидение оперативнее прессы схватывает первые эмоции, которых призывает чураться наш фруктовый Талейран. Доморощенный интеллигент опять начинает стыдиться, бичевать себя (и — заодно — страну): «Да, и поделом нам: убогие мы, никак экономику не наладим, спорт развалили, обижаемся всякий раз не по делу — а коли и по делу, то постоять за себя не можем». ««Отчего же это я такой? — почти со слезами спросил себя Обломов и спрятал опять голову под одеяло, — право?» Поискав бесполезно враждебного начала, мешающего ему жить как следует, как живут «другие», он вздохнул, закрыл глаза, и чрез несколько минут дремота опять начала понемногу оковывать его чувства». (И.А. Гончаров «Обломов») Причем, поскольку цвет нации теперь имеет возможность выражать свои стенания не только на знаменитых кухнях советского времени, а на всю многомиллионную, то с его легкой и не сильно ответственной руки «синдром унтер-офицерской вдовы» мало-помалу передается и аудитории: вздохнет она, утрется и будет готовиться к новым плевкам в свой адрес. Так в чем же мы на сей раз провинились, что нам нужно стыдиться чувств, хотя и ненадолго объединивших нацию? Схема обращения вины за страдания на самого страждущего выглядит так: 1) Ничего в принципе не произошло, к России такое же отношение, как к другим, так что 2) если не устраивают правила, судьи и прочие равные для всех условия — озаботьтесь заранее и предусмотрите все возможные пункты, по которым вас начнут третировать на будущих соревнованиях, а вообще 3) надо лучше кататься, не ехать на Олимпиаду накачанными допингом, держать в рамках приличия свой гемоглобин и т. п., а что не получается, так это 4) виноваты чиновники, власть, отсталая экономика, нерешительные реформы, дикий народ и этот его самый патриотизм, который нам все портит и позорит в глазах мировой цивилизованной общественности. Первым делом, конечно влепили по чиновникам: уж больно наглядно явили они свою беспомощность перед возникшей ситуацией. Но нюанс в том, что, раз вы предъявляете претензии к чиновникам в отношении их поведения в Солт-Лейк-Сити, значит признаете, что происходило что-то нестандартное, из ряда вон выходящее, требовавшее каких-то решительных действий? Если вы обвиняете спортивных бюрократов, что не защитили, не опротестовали — значит было что опротестовывать, от чего защищать? Согласен с Максимом Соколовым, утверждающим, что «прошедшая олимпиада была действительно беспрецедентной и по напору ее организаторов и по количеству удивительных решений. Не то, что олимпиады 90-х гг. — олимпиады худших времен холодной войны с ней даже рядом не лежали. Когда люди первый раз сталкиваются с принципиально новым вызовом, с принципиально новым типом конфликта, они почти гарантированно терпят первоначальное поражение. Умные администраторы, тупые администраторы, люди способные, люди неспособные в первый момент совершенно одинаково пасуют перед нарушением всех и всяческих правил прежней жизни» («Однако», 26.02.2002). Чиновники ехали на Олимпийские игры, а попали на фронт — сначала на Олимпиаде, где за нас решили, сколько медалей полагается проигравшим в «холодной войне». Затем дома, где общественность сначала возмущается их бездействию, а затем вдруг решает, что ничего и не было, и российская спорт-бюрократия сама организовала весь скандал, дабы скрыть недоработки в подготовке к Играм. Песня про чиновников вообще становится любимой у наших СМИ. Тут явно наблюдается своего рода консенсус, по-своему устраивающий обе стороны: медиавластители дум, чтобы не браться за малоприятные темы — почему на самом деле тонут подлодки, мерзнет Дальний Восток, глумятся над спортсменами, — озвучивают старый рефрен о зловредных абстрактных (а даже и конкретных) госслужащих, которые, очевидно, плохо строят лодки, не вырабатывают энергию и не умеют кататься на лыжах. Тех, в свою очередь, ввиду отсутствия каких-либо видимых последствий от таких разоблачений, такой расклад, очевидно, тоже устраивает, т.к. и свобода слова и критики налицо, и угрозы для личного благополучия не предвидится. Впрочем, в случае с Олимпиадой в «Соленоозерске» — судя по решительности наших парламентариев — спортбюрократам так просто не отделаться: срочно понадобилось представить «чиновника отпущения» возмущенной общественности. Ибо она не умеет так быстро разворачиваться в своих эмоциях на 180°, как это профессионально делают журналисты. Правда, тогда главный вопрос: а за что с них будут спрашивать — что не противостояли атакам на нашу сборную, или что этих атак на самом деле не было? Соответственно: «а судьи кто», коли у нас самих «в товарищах согласья нет…»? Полагаю, все же, что нужно исходить из двух фактов: во-первых, сборная выступила не очень удачно, и, во-вторых, «неадекватное» отношение к ней было. Принципиальнее выяснить причины и того, и другого, а также взаимосвязь между обоими фактами (если таковая есть). Что касается дискриминации российских спортсменов на международных соревнованиях, то с отдельными — к сожалению, учащающимися — фактами мы встречались и ранее (вспомнить хотя бы прошлогодние страдания наших клубов в кубках УЕФА). Просто на Олимпиаде это выглядело уж слишком вызывающе и оскорбительно, да и перед лицом значительно более широкой аудитории (не в последнюю очередь благодаря истории с ТВ-6 с ее «спортивным» — хотя и промежуточным (?) — итогом). Но рассматривать спортивные «явления» в отрыве от всех иных случаев проявления враждебного отношения или пресловутых «двойных стандартов» по отношению к России было бы неверно. Ибо, как уже говорилось, спорт — это мiр, и этим почти все сказано: «Олимпиада — если не оригинал, то очень точная копия модели мира. Модель современного мира такова: есть США и есть все остальные. Судьба всех остальных зависит от того, признают ли США факт их существования» («Известия»). Соответственно, Олимпиада пришлась на пик американского патриотизма, жертвами которого стали не только мы: «Желая возвысить своих обывателей, рядовых американцев, героически переживающих высокую трагедию 11 сентября, Америка обидела рядовых обывателей во многих других странах мира, которые могли бы стать ее искренними союзниками… Самый сильный должен был оказаться самым мудрым и самым великодушным. Самый сильный оказался самым жадным и самым глупым» (там же). Уже доводилось слышать такое высказывание: Бен Ладен объединил цивилизованный мир, Олимпиада его разобщила. Но дело не только в Америке с ее национальными заморочками — почему досталось именно нам, особенно на фоне столь открытого выражения руководством страны солидарности с США после терактов? Наши СМИ предлагают достаточно очевидные ответы на этот вопрос, которые, в свою очередь, тесно перекликаются и с выяснением причин плохих выступлений самих спортсменов. Это, в первую очередь, изменение политического и экономического «веса» России в мире, проблемы с финансированием спорта в условиях его растущей коммерциализации, развал массового и детского спорта, общая «деспортизация» нации и т. п. Политически все довольно ясно: сейчас лишь самые оторванные от реальности либералы-теоретики могут продолжать строить иллюзии насчет того, что даже полная утрата Россией ее военно-политической мощи, скукоживание ее территории и авторитета до размеров Финляндии лишь поспособствует радушному принятию былого противника в дружную семью «цивилизованных» наций. «Будем откровенны: Россию в Америке (шире — на Западе) не любят и не любили никогда. Потому что боятся. А когда перестают бояться, начинают мстить за былой страх. Впервые со времен распада СССР Олимпиада проводится в Америке — и теперь с опозданием в 10 лет нам стихийно «припомнили» разом за все годы «холодной войны»» (СМИ.ру). Даже если не все так драматично, ясно одно: в мире (а, следовательно, и в международных — в том числе спортивных — организациях, в коммерческих кругах, на телевидении и т. п.) вряд ли в ближайшем будущем сложится ситуация, когда успехи России в тех или иных областях будут не то что приветствоваться, а, по крайней мере, сталкиваться с объективной оценкой. Другой вопрос: что этому противопоставить? Тут предлагаются самые различные рецепты. Одни предлагают принять правила игры и идти на несправедливый бой вооружившись до зубов: «на Олимпийских играх идет война, а на войне нужно биться за своих до последнего патрона, а если не помогает — бросаться на амбразуру. На войну нужно посылать делегации профессиональных бойцов (дипломатов, юристов, экспертов-медиков), умеющих сражаться во враждебном окружении…. Уже всей России, за исключением ее осторожных олимпийских VIP-представителей, ясно: мы вступили в эпоху спортивных войн. А на войне как на войне» («Комсомольская правда»). Из этой же области и предложения — с учетом заведомо несправедливого судейства, — стараться выигрывать зя явным преимуществом. Однако это означало бы узаконить «двойные стандарты» и обрекать наших спортсменов на более тяжелые условия соревнований. «Сам этот совет предполагает мухлеж как норму. Спортсмены других стран пусть по-прежнему борются за доли секунд и баллов… А мы, русские, обязаны выходить в абсолютный отрыв, тогда уж делать будет нечего, придется признавать нашу победу…. Если мы сами готовы относиться к себе, как к прокаженным, для которых необходимы другие, гораздо более строгие нормативы победы — так чего же требовать от беспристрастного МОК?» (М.Соколов, «Однако», 26.02.2002). Что еще осталось: улучшить ситуацию со спортом в стране, системой подготовки спортсменов, начиная с самого детства? Вроде бы — действительно надо, и руководство страны этим в последнее время сильно озаботилось. Но благие намерения упираются, как обычно в третий проклятый российский вопрос: «где деньги, Зин?…». «Большой спорт давно стал полем банальной экономической конкуренции… Мы эту экономическую конкуренцию не выдерживаем. Точнее, выдерживаем, но из последних сил. Экономическая мощь, точнее, экономическая немощь России была выявлена на Олимпиаде» («Известия»). После зловредности чиновников это — тема N2 при объяснении спортивных (да и всех прочих) затруднений России. Отсюда делаются и соответствующие выводы: оптимистичные — ускорить либеральные реформы, догнать цивилизованные страны, вступить в ВТО, и все у нас получится; или пессимистичные — никакого спорта не будет, пока мы будем прозябать в нищете. Это пункт, в котором самые ярые либералы смыкаются с марксистами: экономический детерминизм (будь то со знаком «+» или «-») не оспаривается как аксиома. Более того: проводятся специальные исследования в обоснование зависимости спортивных успехов от экономических. «Независимая газета» («пост-третьяковского разлива»), например, солидно поведала: «Экономисты Гарвардского университета Дэниел Джонсон и Айфер Али разработали методологию предсказания количества наград, которые может получить на Олимпийских играх команда той или иной страны. Причем основывается метод не на физических достижениях спортсменов, а на экономической и политической ситуации в странах. Ученые опираются на величину валового внутреннего продукта на душу населения, особенности политического строя и т. д. Джонсон и Али проанализировали результаты предыдущих Олимпиад в свете этих факторов и выступили со своим первым прогнозом перед летними Играми в Сиднее 2000 года. Он оправдался на 96%. Практически оправдался и прогноз на нынешние Олимпийские игры». Ну, а там, где спортсмены некоторых недоразвитых стран портили статистику, их, как мы убедились, вовремя (и даже заранее) ставили на место судьи. Учитывая те несомненные успехи, которые постигли универсальные рецепты выходцев из Гарварда на российской ниве, этим аналитикам хочется верить и верить. Более того, приходишь к неизбежному выводу о том, что последующие Олимпийские игры было бы лучше проводить в виде одной церемонии, вроде вручения «Оскара». Где спортсмены, широко улыбаясь в камеры NBC, будут получать медали за величину валового внутреннего продукта своих стран. Но чем хороши экономические исследования и соответствующие теории: на каждую очевидность немедленно находится иная очевидность, ей противоположная. Дело лишь в том, какую из них в очередной раз объявят незыблемой и окончательной, т. е. опять же — кому решать? Поскольку в своем Отечестве по-прежнему проблема с пророками, сошлюсь на интересное исследование на сей раз швейцарских ученых из Института эмпирических экономических исследований при университете Цюриха: «Насколько сопоставимы экономические возможности и спортивные успехи?…Очевидно, надо разделить число золотых медалей на величину ВВП или доход на душу населения. Этот способ вычисления рейтинга дает иную картину. Впереди оказывается совершенно другая страна, а именно — бедная Россия. На 2-ом и 3-ем местах — Китай и Хорватия. Они, очевидно, хотят и могут эффективно использовать свои ресурсы для достижения успехов в спорте» («Neue Zuercher Zeitung»). Т. е. Россия, с точки зрения спорта — самая экономически эффективная держава мира. А вы говорите — недофинансирование… На самом деле все это лишь показывает условность всевозможных схем и голого экономического расчета по отношению к спорту, как и многим иным сферам человеческого бытия. Существуют факторы, которые не совсем поддаются статистике и учету и — осторожно предположу — являются не менее весомыми в жизни любой нации и отдельного человека. Как заметил Дмитрий Быков в «Русском журнале»: «Особенно меня трогает вот какой аргумент: ну почему, в конце концов, мы должны быть в тройке лидеров по числу медалей — когда не входим в тройку лидеров ни по одному показателю? Ни по продолжительности жизни, ни по качеству электроники… Это напоминает мне замечательные разговоры начала восьмидесятых: ну зачем такой стране, как мы, великая литература? Эта великая литература во всем и виновата. Колбасы надо побольше, а не литературы. Глупо же сидеть в навозе и нюхать розу. Правильно, давайте сидеть в навозе и нюхать навоз — что мы, собственно, сейчас и делаем». Хотел бы в этой связи обратить внимание на такой любопытный факт: российско-канадское «перенаграждение» в фигурном катании бурно обсуждали, как вы понимаете, не только у нас в стране. New York Times опубликовала по этому поводу подборку писем своих читателей, среди которых бросилось в глаза одно: «С моей точки зрения, суть проблемы в том, что канадцы были идеальными акробатами, а россияне выступали с душой. Джереми Ларнер». Пожалуй, это из категории тех факторов, которые способны опровергать любые правильные теории и выкладки, которые (пока) удерживают спорт от превращения в «ролевую игру» или «экономическую стратегию» (другая категория компьютерных игр). Только «загадочную русскую душу» почему-то ценят больше всего на Западе. В России же многие, поборов первый искренний порыв, переживали о том, как мы теперь с нашим возмущением будем выглядеть в глазах «старших». Что любое проявление возмущения и патриотизма негоже для нации, идущей в лоно западной цивилизации: «В мире многие полагают, что русские — это нация, которая сильно не любит соблюдать всяческие правила, а когда эти правила соблюдать все же приходится или заставляют, то они страшно возмущаются и считают это личным для себя оскорблением и неоправданными придирками. Не исключено, что теперь, после Олимпиады в Солт-Лейк-Сити, эти люди лишь укрепятся в своем таком дурном о нас представлении» («Газета.ru»). Действительно ли это так страшно, что за нами укоренится слава людей, не желающих соблюдать правила, специально для нас написанные, и мириться с наличием таких правил? Только такая слава в международном обиходе именуется национальным достоинством, самосознанием нации. «Так что позор в Солт-Лейк-Сити — это результат катастрофической деградации чувства собственного достоинства у россиян» («Пресс-центр.ру»). Вопрос только в том, откуда оному взяться, если и в данном вопросе нам с фанатичным упорством проповедуют, что и здесь мерою достоинства могут служить исключительно экономические успехи? Сколько еще «соленых озер» нужно выстрадать нашему народу, чтобы осознать очевидное: зависимость здесь обратная — не через спасительные экономические реформы нация может обрести достоинство. А и сами реформы, и всевозможные спортивные, военные, политические и все прочие успехи могут быть только у народа, объединенного не только единым потреблением и накоплением. Когда за нас решают, как нам бороться с терроризмом, когда мы «политкорректно» воздерживаемся от защиты нашей Церкви, когда мы стесняемся искренних и объединяющих эмоций, боясь выглядеть некрасиво в глазах цивилизованной общественности, не нужно искать во всем исключительно козни врагов и чиновников. Мы сами, а не отсутствующие инвестиции, виноваты в том, что с нами не считаются. Что должен чувствовать наш гражданин, когда в ответ на свое искреннее возмущение он услышит: «Олимпийская антизападная истерика показала, что общество и его политическая элита находятся в состоянии неустойчивой ремиссии. Случись что, и страну в миг охватывает ура-патриотическое психическое расстройство». (Людмила Телень, 1-й заместитель главного редактора «МН»)? Вопрос только в том — как преодолеть такое отношение к себе самим? Как избавиться от «ура-антипатриотического психического расстройства», в котором страна пребывает уже много лет? Ничего нового здесь придумать невозможно: «Есть три основные страсти, которые могут быть пробуждены в народе и могут стать двигателями его исторической судьбы, это — страсть национально-классовая, страсть национальная и страсть религиозная. Бессовестные демагоги уже использовали самую низменную из этих страстей — социально-классовую. Она отравила Россию, убила чувство правды в массе русских людей, образовала в душах нигилистическую опустошенность. И лишь пробуждение страсти национальной и религиозной может спасти русский народ от полного разложения и растления» (Н.Бердяев «Патриотизм и политика»).
