 |
| Русь Православная | Александр Дзиковицкий | 04.02.2012 |
ЧАСТЬ 1
Как известно, в конце января ежегодно казаки России и зарубежья отмечают церковными панихидами свой День скорби — память по всем безвинно погибшим и умерщвлённым казакам, подвергшимся геноциду в результате принятия кровожадной директивы большевиков о ликвидации казачества, принятой Оргбюро 24 января 1919 г. В частности, 24 января в Москве в храме Всех Святых состоялась заупокойная панихида по невинно убиенным казакам и казачкам, жертвам геноцида казачьего народа. И так было по многим городам и весям России.
Случайно или по Божьему промыслу именно в эти дни произошло очередное «нападение» выстроенного большевиками «Новорусского государства» на практически единственный независимый газетный осколок информационного поля современных казаков и его главного редактора.
Тянувшееся с марта 2011 г. «дело о проверке газеты «Казачий взгляд» на предмет наличия в её материалах статей «экстремистского характера», начатое Калужской прокуратурой с подачи корешей из Ростовской прокуратуры и переданное для непосредственного исполнения в Обнинск, всё лето ограничивалось лишь нечастыми встречами сперва непосредственно в горпрокуратуре, а затем в Следственном Комитете Прокуратуры. В последнем «казачьим вопросом» по долгу службы интересовался следователь по особо важным делам Алексей Сергеевич Добарин, с которым при встречах мы иногда понемногу даже разговаривали на отвлечённые темы, хотя и не слишком отклоняясь от темы. Мы даже выяснили с первой встречи, хотя опрашивал меня он, а не я его, что у нас совпадают дни рождения, хотя, естественно, и с большим разрывом в годах.
Более круто события стали набирать обороты с 18 января 2012 года, когда пришло, наконец, долгожданное заключение экспертизы по многим статьям различных номеров газеты, и мне было вручено также не менее долгожданное Обвинение, подготовленное следователем, в котором обе «экстремистские» статьи — 280 и 282 — в отношении меня были квалифицированы 2-ми, более тяжкими, частями.
Правда, как сообщил сам следователь, из обозначенных первоначально экстремистскими 20 статей по здравом размышлении четыре отбросили, как явно непроходные. Остальные 16 расположились в 14 номерах газеты. Кому неинтересно, тот может сразу же пропустить приводимый список «экстремистских» статей, а кому любопытно, тот может ознакомиться с их названиями, из которых уже многое становится понятным о их содержании.
За 2008 г .
— «За „Казакию для казаков!“», N 3, 2008 г .,
— «Принципиально не читаю „Казачий взгляд“», N 5, 2008 г .,
— В. Ефремов «Принципиально не читаю „Казачий взгляд“» в рубрике «Нам пишут», N 8, 2008 г .,
— «Трагедия в Лунёво (Расследование РОНС)», N 11, 2008 г .,
— «Обращение Оргкомитета „РУССКИЙ МАРШ-2008“», N 11, 2008 г .
За 2010 г .
— «Аналитический обзор современного национального казачьего движения в зарубежье», N 1, 2010 г .,
— «Потомки казаков Сибири и Дальнего Востока будут раскосыми и говорить по-китайски», N 2, 2010 г .,
— Н. Волков в рубрике «Политхроника», N 6, 2010 г .,
— «Госсийская элита», N 10 2010 г .,
— «Обращение молодидовцев», N 12, 2010 г .
За 2011 г .
— «Ставрополье: казаки в Зеленокумске организуются против беспредела», N 1, 2011 г .,
— «Заявление верноподданных казаков: руки прочь от памятника П.Н.Краснову в станице Еланской», N2, 2011 г .,
— «Сайт реестрового Всевеликого войска Донского — за жидов или против?», N 3, 2011 г .,
— «Политическая система в России», N 4 2011 г .,
— «Российская власть продолжает убивать Россию», N 5, 2011 г .,
— «КЧР становится мономусульманской», N 5, 2011 г .
Поскольку я стал обвиняемым по обеим статьям в их «тяжёлых» частях, это грозит мне аж до пяти лет лишения свободы.
Поставленные мною в известность казаки Сергиево-Посадской общины (Московская обл.) категорически заявили, что не оставят меня один на один с судебной гильотиной и меня обязательно будет защищать их общинный юрист В.И. Соломонов, уже неоднократно занимавшийся подобными вопросами в судах, когда Сергиево-Посадская община была под пристальным вниманием районной прокуратуры, возбуждавшей аналогичные дела против их казаков. В результате этих, длившихся несколько лет, судебных баталий адвокат общины не только сумел полностью доказать безосновательность всех предъявлявшихся к казачьей общине претензий, не только приобрёл бесценный опыт в ведении такого рода дел, но и в конечном итоге сам перешёл в наступление, выдвинув несколько исков против Сергиево-Посадской прокуратуры за необоснованное преследование казаков и превышение должностных полномочий работниками прокуратуры! Но при мне пока не было столь ценного человека, поскольку Владимир Иванович находился в отъезде и я оставался практически беззащитным.
В понедельник 23 января 2012 г., в моём «экстремистском деле» произошёл некий скачок. Утром я, ведущий моё дело следователь, и назначенный мне 18 января адвокат Суранов А.М. встретились в кабинете следователя для дачи мною показаний по моему «экстремистскому» делу. По просьбе адвоката дача мною показаний была перенесена на четверг.
Я ушёл домой. А через пару часов ко мне в дверь раздался лёгкий вежливый стук.
— Полиция, откройте!
Их было трое. От поначалу вежливых и скромных «полиционеров» в конце случился обыск. Изъятие ноутбука. «На предмет обнаружения новых экстремистских материалов».
А на прощание «пришельцы» предложили мне подписать и расписаться в протоколе обыска, дав мне «взамен» какую-то другую «копию с чего-то» — сделанную под копирку и даже не на официальном бланке бумаженцию, на которой, естественно, можно было прочитать только то, что писалось от руки, а весь соответствующий печатный текст начисто отсутствовал! Думать и придумывать, прочитав сие «творение», можно ровно столько, насколько у человека богатое воображение. Правда, сами «гости» это нечто несуразное громко окрестили «протоколом».
Уже в дверях, одеваясь, один из участвовавших в обыске «полиционеров», уж не знаю зачем, может, оставалась ещё какая-то капелька совести, обратил ко мне риторический полувопрос-полуутверждение: вот, стали мы полицией, а народ нас не любит.
Уже после ухода «долгожданных гостей» я позвонил следователю, с которым, как мне казалось, у нас установились вполне нормальные отношения (он делает свою работу, которую ему отписали) и поинтересовался: на меня завели, что ли, новое уголовное дело? Но на это следователь ответил примерно так: «Извините, Александр Витальевич, просто эти оперативники пришли ко мне через полчаса после Вашего ухода и попросили подписать постановление, поскольку они надеются через Вас найти ещё каких-нибудь экстремистов. Я и подписал».
ЧАСТЬ 2
В предъявленном мне Обвинении говорится, что я совершил преступление, предусмотренное ч. 2 ст. 282 УК РФ, «осуществляя свою деятельность по месту жительства» и при этом «используя своё служебное положение». Прежде чем рассмотреть эту формулировку по существу, давайте остановимся на вопросе, имело ли место использование служебного положения, и вообще применимо ли к данному случаю указание на данное обстоятельство. Правильный ответ: нет, не применимо!
Во-первых, я — не государственный служащий. Какое у меня может быть служебное положение? Какими я обладал полномочиями или возможностями, которые мог использовать дополнительно к тем правам и обязанностям, которые предусмотрены для редакторов СМИ законом о СМИ? Чем я мог злоупотребить? Кому я мог отдавать распоряжения, «осуществляя свою деятельность по месту своего жительства» и не имея подчинённых? Я действовал в рамках возможностей, предоставленных мне законом о СМИ. Я ни на кого не оказывал никакого давления, никого не запугивал, не подкупал, никому не грозил. Никаких подчинённых у меня не было и нет. Какое тут во всём этом можно усмотреть служебное положение? Никакого. Кому я мог приказать, на кого надавить, кого поощрить или наказать? Никому, никого. Разве мы в любом случае можем применить использование служебного положения?
Если таксист в пьяном виде задавил гражданку на служебной машине в течение рабочего дня, разве ему вменяется использование служебного положения? Или если врач на операции допустил врачебную ошибку и зарезал больного, разве мы говорим об использовании служебного положения? Нет, никогда. Такое даже в голову никому не придёт, хотя хирург пользовался скальпелем, будучи на то уполномочен законом и инструкциями, он занимал должность, имел служебное положение.
Почему же в данном случае следователь вменяет мне как редактору использование служебного положения? Я просто исполнял свои права и обязанности, предусмотренные ст. 19 закона о СМИ, не больше и не меньше. Не надо путать служебное положение с должностными обязанностями! Это разные вещи. Следователь явно путает их, умышленно или нет.
Вот сам следователь — тот мог использовать служебное положение, когда шёл на подписание постановления на проведение у меня обыска с изъятием ноутбука. Потому что служебное положение является следствием служебных отношений, оно вытекает из них, так учит теория права. А какие были у меня служебные отношения? С кем? — Никаких и ни с кем!
Во-вторых, согласно закону о СМИ, служебное положение вообще не может быть использовано для квалификации правонарушения в данной сфере деятельности. Обратимся непосредственно к закону о СМИ.
Статья 12 («Освобождение от регистрации») гласит: «Не требуется регистрация. периодических печатных изданий тиражом менее одной тысячи экземпляров». Что это значит? Это значит, что любой человек может издавать любое СМИ тиражом от 1 до 999 экземпляров, вообще не регистрируя его официально. Сантехник может издавать листок под названием «Голос унитаза» тиражом 3 экземпляра на пишущей машинке или даже в рукописном виде — и это уже будет СМИ. Ни о каком служебном положении в таком случае даже речи быть не может — он просто сантехник; но ответственность за содержание своего листка он, однако, несёт. Не нужен ни учредитель, ни редактор, никакое должностное лицо вообще, — это общегражданское право любого из нас. Разница лишь только в тираже. А разве тираж влияет на ответственность по ст. 282 УК РФ? — Нет, не влияет. Не имеет значения, каким тиражом вышло СМИ; если оно нарушило закон, ответственность для нарушителя наступит в любом случае.
А это означает, что наличие или отсутствие служебного положения вообще никак не влияет на квалификацию правонарушения. Имеется у меня служебное положение или не имеется, никакой роли не играет. Я мог быть просто человеком с улицы, но при этом выпускать книги и брошюры. Служебного положения в этом деле может не быть, а ответственность всё равно существует, и квалификация содеянного от служебного положения никак не зависит. А если отсутствует «служебное положение», то меняется (по 1-й части ст. 282) срок давности с пяти до двух лет.
Прокуратура в лице следователя обязана тогда отказаться от обвинения меня по основаниям ст.ст. 37 (п.5) и 246 (п.7) УПК РФ относительно тех газетных статей и заметок, которые были опубликованы в «Казачьем взгляде» в 2008 г ., а теперь уже и тех, что опубликованы в первых номерах за 2010 г .
Однако я считаю, что дело вообще всё целиком должно быть прекращено за отсутствием события и состава преступления. Какие возражения вызывает Обвинение следователя? Их два. Во-первых. Недоказанность обстоятельств, имеющих значение для дела («наличие умысла»); Во-вторых. Использование недопустимых или недостаточных доказательств (психолого-лингвистические исследования, проведённые экспертами Центра в г. Калуге).
1. Недоказанность обстоятельств, имеющих значение для дела:
1.1. Мне вменяется то, что будто бы согласно диспозиции ст. 282 ч. 1 УК РФ я:
а) якобы совершал действия, направленные на возбуждение национальной, расовой или религиозной вражды, унижение национального достоинства;
б) якобы пропагандировал исключительность, превосходство либо неполноценность граждан по признаку их отношения к религии, национальной или расовой принадлежности. Оба действия я якобы совершил публично с использованием СМИ (газета «Казачий взгляд»).
Вменяемое мне преступление не соответствует действительности по нижеследующим причинам.
1.2. Диспозиция ст. 282 ч.1 УК РФ указывает: «Действия, направленные на возбуждение ненависти либо вражды..», т. е. в качестве условия признания преступления здесь выдвигается доказательство наличия преступного умысла, преступной цели. Согласно Комментарию к УК РФ (под общ. ред. С.И. Никулина, М. 2001) субъективная сторона данного преступления характеризуется виной в форме прямого умысла. Пункт 4 комментария к ст. 282-й разъясняет: «Преступление совершается только прямым умыслом; виновный осознаёт направленность своих действий на возбуждение национальной или религиозной вражды и желает совершить такие действия». Таким образом, если есть преступный умысел — есть и преступление. Нет умысла — нет и преступления. Между тем, прокуратура не доказала наличия у меня ни преступного умысла, ни преступных целей.
Сообщает ли Обвинение следователя в отношении меня о каком-либо умысле с моей стороны на «возбуждение национальной и религиозной вражды, пропаганду неполноценности граждан по признаку отношения к религии и национальной принадлежности, на унижение национальной чести и достоинства»? Нет, не сообщает! Никаких доказательств умысла нет! И я лично подтверждаю, что никогда в своих изданиях не стремился и не желал разжечь национальную, либо религиозную рознь, унизить чью-то честь и достоинство и т. д. и заявляю о полном отсутствии всякого преступного умысла в своих действиях. У представителей прокуратуры нет никаких оснований не верить моим словам.
В российском праве, как известно, действует презумпция не только невиновности, но и добропорядочности, т. е. у представителей прокуратуры нет оснований сомневаться в моих словах до тех пор, пока не будет доказано обратное. Таким образом, вынесение против меня Обвинения в совершении преступления, предусмотренного ст. 282 УК РФ, является само по себе совершением преступления, предусмотренного ст. 299 УК РФ, за которое полагается наказание лишением свободы на срок до пяти лет. На этом, собственно, можно бы и закончить. Раз преступный умысел не доказан, значит — нет и преступления по данной статье. Так гласит закон. А значит, я должен быть оправдан.
Но мы должны рассмотреть и другие, мягко говоря, «огрехи» предъявленного мне Обвинения.
1.3. Особо хочу отметить, что статья 282 УК РФ, а равно и п. 2 ст. 29 Конституции РФ, не предполагают произвольного толкования предмета со стороны обвинения. Содержание этой статьи нельзя толковать вкривь и вкось, как кому заблагорассудится. В российском праве имеется чёткое и ясное указание, что именно следует считать нарушением закона. Так, Постановление Пленума Верховного Суда от 23 декабря 1988 г ., никем никогда не отменённое, имеющее силу и в наши дни, гласит:
«Параграф 1. Пункт 5. Под пропагандой и агитацией с целью возбуждения расовой или национальной вражды или розни… следует понимать распространение злонамеренных слухов и измышлений, подрывающих доверие и уважение к другой национальности, вызывающих чувство неприязни к ней. Действия, совершённые с этой целью, могут выражаться в публичных выступлениях и призывах, в том числе в печати и иных средствах массовой информации, в изготовлении, распространении листовок, плакатов, лозунгов и т. п., а также в организации собраний, митингов, демонстраций и активном в них участии в вышеуказанных целях» (Бюллетень Верховного Суда СССР. 1989. N 1 (Извлечение). — Уголовный Кодекс Российской Федерации с постатейными материалами на 15 января 1998 года. Составители: д.ю.н., профессор А.С. Горелик, к.ю.н., доцент И.В. Шишко. — М., «Эксмо-пресс», 1998. — Постатейный материал к ст.282).
Следует заметить, что следователь не предпринял вообще никаких действий, чтобы выяснить, соответствует ли этому Постановлению природа моей деятельности как главного редактора. Следователь СК Прокуратуры не привёл доказательств факта распространения мною злонамеренных слухов и измышлений. Какие злонамеренные слухи и измышления распространил я в газетных статьях? Кто доказал их злонамеренность? Таким образом, факт пропаганды с целью возбуждения мною национальной или религиозной вражды остался не доказанным. Хотя обвинение такое звучит, оно осталось исключительно голословным.
Что же до неоднозначности вменяемых мне в качестве преступления публикаций и наличия в них отдельных негативных оценок, то это вполне нормально и соответствует ст. 13 Конституции РФ ч. 1 и 2, где сказано: «В Российской Федерации признаётся идеологическое многообразие. Никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной». И в ст. 14 ч. 1 говорится: «Никакая религия не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной». Никакая идеология, никакая религия! Ни христианство, ни иудаизм, ни сионизм, ни коммунизм, ни фашизм — никакая! И никто не имеет права упрекать издателя за то, что он публикует материалы, которые не нравятся какой-то части населения. Он не обязан всем нравиться. Если он не нравится отдельным людям или даже национальностям — это ещё не преступление.
1.4. Наконец, прокуратура в лице следователя прошла мимо содержательных изменений ст. 282 в редакции 2003 года, в результате которых от следствия и суда теперь требуется установить наличие конкретных лиц или групп лиц, на которых направлена вражда или унижение человеческого достоинства, что следователем выполнено не было. Кого конкретно (какого именно человека, какую именно группу лиц) и чем конкретно унизил я, выпуская газету «Казачий взгляд»? Против когоконкретно разжёг вражду? Покажите мне этого конкретного человека! Покажите мне эту конкретную группу лиц! Их нет. На эти вопросы следователь не может дать доказательный ответ, не в силах представить свидетелей тому, не в силах подтвердить свои обвинения, как требует того новая диспозиция ст. 282 УК РФ. Сведений о потерпевших нет! Но если нет конкретных лиц, против которых направлены мои деяния, — то нет и преступления!
2. Использование недопустимых или недостаточных доказательств.
Остановимся теперь на текстах, послуживших причиной обвинения. Тексты перечисленных выше публикаций имеют своих авторов. Почти все тексты, кроме информационных, — авторские, что важно. А многие из них — вообще взяты из другого источника СМИ. Напомню, что авторские тексты не подлежат цензуре и редактированию, согласно ст.ст. 3 и 42 ФЗ «О СМИ». Должен ли я нести ответственность за перепечатку ранее опубликованного текста из другого источника информации? Нет, конечно. Я был обязан воспроизвести его слово в слово, не цензурируя и не редактируя, в соответствии со ст. 42 ФЗ «О СМИ». И именно так я и поступил. Что гласят ст.ст. 1, 3, 42, 57 (пп. 5 и 6) закона «О СМИ»? Согласно этим статьям я должен быть освобождён от ответственности за публикацию материалов из других СМИ.
Правовую оценку тем или иным публикациям может дать только суд. На сегодняшний день судебная оценка вынесена только в отношении статьи П.В. Молодидова «За Казакию для казаков», но это произошло лишь 8 декабря 2011 г ., то есть спустя три года и девять месяцев после её опубликования в газете «Казачий взгляд». По остальным публикациям судебных оценок вообще не существует. Никто сегодня не имеет права утверждать, что они, эти другие публикации, разжигают религиозную или национальную вражду. Предполагать можно что угодно, но предположение — это ещё не факт. Другое дело, если бы эти тексты уже получили бы судебную оценку как «экстремистские», противозаконные. Но нет, на момент публикации их в газете «Казачий взгляд» такой оценки не имелось. Так должен ли я нести ответственность за публикацию текстов, которые на момент составления и редактирования мною газеты не имели утверждённой судом негативной правовой оценки? На каком основании? Нет, такой нормы закона нет!
По перепечатанным материалам из других источников информации.
В письме N 351−03−06 от 22 марта 2006 г. за подписью заместителя директора Департамента массовых коммуникаций Министерства культуры и массовых коммуникаций РФ А.Н. Лутсара чёрным по белому написано в самом конце:
«Трактование статьи 57 закона Российской Федерации „О средствах массовой информации“ является дословным и расширительному толкованию не подлежит». Это означает, что вменяемые мне преступления по этому пункту должны быть однозначно отведены. Таким образом, эти преступления не соответствуют действительности, поскольку взятые из других СМИ публикации в газете «Казачий взгляд» защищены статьёй 57 закона «О СМИ».
Так что обвинения в мой адрес в этой части не только не основаны на законе, но и прямо ему противоречат.
В качестве аналогии приведу закон от 25 июля 2002 года N 114-ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности». Статья 13 («Борьба с распространением экстремистских материалов») гласит: «На территории Российской Федерации запрещаются издание и распространение печатных, аудио-, аудиовизуальных и иных материалов, содержащих хотя бы один из признаков, предусмотренных частью первой статьи 1 настоящего Федерального закона. Установление наличия в информационных материалах признаков, предусмотренных пунктами „а“ — „в“ части первой настоящей статьи, осуществляется федеральным судом по месту нахождения организации, осуществившей издание таких материалов, на основании представления прокурора». Как видим, для того, чтобы признать те или иные материалы криминальными, необходимо специальное решение суда на основании представления прокуратуры. Причём такое решение не будет иметь обратной силы, на его основании нельзя привлечь к ответственности тех, кто уже осуществил издание до вердикта (хотя изъять тираж можно), но только тех, кто издаст после того.
А кто же к моменту публикации в «Казачьем взгляде» признал криминальными материалы, опубликованные газетой «Казачий взгляд»? Какой суд? — Никто, никакой. В чём же моя вина как главного редактора, опубликовавшего никем не осуждённые тексты?
3. Игнорирование статьи 20.29 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях.
И в заключение прошу обратить внимание на то, что моё так называемое «преступление» вообще не попадает в разряд уголовных, а подлежит рассмотрению лишь в рамках Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях. Глава 20-я этого Кодекса — «Административные правонарушения, посягающие на общественный порядок и общественную безопасность» — Федеральным законом от 24 июля 2007 г. N 211-ФЗ дополнена статьёй 20.29 «Производство и распространение экстремистских материалов», гласящей:
«Массовое распространение экстремистских материалов, включённых в опубликованный список экстремистских материалов, а равно их производство либо хранение в целях массового распространения — влечёт наложение административного штрафа на граждан в размере от одной тысячи до трёх тысяч рублей либо административный арест на срок до пятнадцати суток с конфискацией указанных материалов и оборудования, использованного для их производства; на должностных лиц — от двух тысяч до пяти тысяч рублей с конфискацией указанных материалов и оборудования, использованного для их производства; на юридических лиц — от пятидесяти тысяч до ста тысяч рублей или административное приостановление деятельности на срок до девяноста суток с конфискацией указанных материалов и оборудования, использованного для их производства».
Таким образом, максимальное наказание, которое может быть наложено на главного редактора средства массовой информации и само средство массовой информации — штраф и конфискация оборудования, на котором изготовлялись экстремистские материалы, и конфискация самих экстремистских материалов. Однако и такие санкции могут быть применены только при рассмотрении дела о распространении действительно экстремистских материалов, которые уже признаны экстремистскими в порядке, установленном ФЗ РФ «О противодействии экстремистской деятельности». По ст. 13 этого закона, они уже на момент вменяемых деяний должны быть включены в федеральный список экстремистских материалов. В противном случае — даже возбуждение дела об административном правонарушении НЕВОЗМОЖНО! А уж об уголовной процедуре не может быть никакой речи при таких обстоятельствах!
То есть даже если бы я опубликовал материал, который уже внесён в федеральный список экстремистских материалов, то лично на меня можно всего лишь наложить штраф до 5000 рублей. И всё! Никаких уголовных дел! Тем более, если материал ещё не признан экстремистским. Со стороны прокуратуры привлекать к уголовной ответственности человека, которому и за более тяжкий проступок полагается всего лишь административное наказание, — это совершать уголовное преступление, предусмотренное статьёй 285 УК РФ «Злоупотребление должностными полномочиями», статьёй 299 УК РФ «Привлечение заведомо невиновного к уголовной ответственности», а поскольку я ещё и журналист, то и статьёй 144 УК РФ «Воспрепятствование законной профессиональной деятельности журналистов».
А. ДЗИКОВИЦКИЙ,
пока ещё гл. редактор газеты «Казачий взгляд»
27 января 2012 г.
