 |
| Православие.Ru | Протоиерей Александр Григорьев | 31.01.2012 |
Многие православные общины ведут переписку с заключенными. В храм приходят самые разные письма: и от «профессиональных» тюремных писарей, и совсем краткие малограмотные послания. Отвечать на них непросто. Ведь за помощью обращаются, с одной стороны, люди несчастные, одинокие и больные, а с другой — темные, преступные — и понять их благополучному человеку сложно.
Настоятель храма святителя Николая Чудотворца при Военно-медицинской академии в Санкт-Петербурге протоиерей Александр Григорьев семь лет прослужил в храме при СИЗО «Кресты», приходилось ему окормлять и женскую колонию в Саблине. О своем многолетнем опыте переписки с заключенными священник рассказал порталу «Православие.ру».
— Отец Александр, почему важна переписка с заключенными?
- Потому что это преодолевает тот антагонизм — оставшийся от советских времен, когда преступников называли «врагами народа», — между заключенными и законопослушными гражданами. Преступные авторитеты внушают тем, кто впервые совершил преступление, что они теперь навсегда заклеймены, что общество их отвергло и они не смогут вернуться к нормальной жизни, поэтому должны всю оставшуюся жизнь подчиняться им — ворам в законе. Преступные сообщества именно и поддерживаются этим антагонизмом, а переписка помогает преодолеть такой барьер: мы убеждаем в письмах, что если преступник покается и встанет на путь исправления, то общество законопослушных граждан простит его и примет в свои ряды.
— Много ли пишущих письма заключенных? Как часто и о чем они пишут?
- На адрес нашего прихода пишут, конечно, частенько. Есть и просьбы о материальной помощи, и вопросы к священнику, и письма к потенциальным невестам. Пишут не только те, у кого вера пробудилась или раскаяние и «вечные» вопросы беспокоят. Пишут от одиночества.
Я семь лет прослужил в петербургском СИЗО «Кресты» и видел сам, что хотя в камерах скученность бывает большая, но тем сильнее люди ощущают там свое одиночество, особенно если попали сюда в первый раз и еще не успели сродниться с преступным миром. Среди преступников много выходцев из детдомов: две трети детдомовцев становятся преступниками. Можно сказать, для многих письма — это единственная возможность не потерять хоть какую-то связь с нормальной жизнью. Любую литературу или периодику в тюрьме будут читать от корки до корки. И с письмами то же самое, поэтому ни одно из них нельзя оставлять без ответа.
В настоящее время мы выпускаем для СИЗО газету «Православные кресты», где разместили и адрес, на который можно писать письма батюшке. Самые характерные из них или их отрывки — без подписи, конечно, — мы публиковали со своими комментариями и приглашали читателей обсудить, выразить свое мнение. Газету можно прочитать на сайте нашего храма.
— А какие письма самые характерные?
- Например: «Я не виноват, я попал в плохую компанию, меня подставили, но я, будучи в заключении, молюсь за своих врагов»; некоторые приписывают, что «молятся еще и за все человечество и в этом видят свою миссию». Мысли такие присущи очень многим. Но ведь это прелесть; если все действительно так, как описывают авторы писем, то получается, что 99 процентов людей в тюрьме считают себя чуть ли не святыми мучениками. А если быть честным с самим собой, так ли это? То есть хорошо, конечно, что ты молишься за своих врагов, но если ты в своих грехах не имеешь раскаяния и решимости исправиться, то снова можешь встать на преступный путь.
Очень многие не могут справиться со своим гневом — это действительно трудно. Составляют планы мести, как граф Монте Кристо. Но даже если им и кажется, что их наказание сверх меры, надо задуматься: так ли это?
Или, бывает, поссорился с сокамерником и ненавидит его до такой степени, что готов убить; так хоть в письме как-то выплеснет свои чувства, а то ведь и вправду убить может. Начинаешь убеждать, что нельзя настолько быть ослепленным ненавистью, каким бы негодяем ни был твой враг. А потом сам удивляешься: приходит ответ, что, мол, сам убедился, помирились, теперь приятели.
Или еще бывает ложное покаяние, продиктованное гордостью. «Я ни за что себя не прощу», — бывало, кричит преступник и бьет себя кулаком в грудь. И мало кто понимает, что исповедь дается, чтобы человек в том числе примирился и с самим собой, для чего ему необходимо примириться с Богом и с ближними.
— А что вы можете в ответ посоветовать, когда человек не имеет еще веры и раскаяния?
- Все-таки в одиночку отвечать на такие непростые вопросы, тем более мирянам, трудно. Наши прихожане, переписывающиеся с заключенными, всегда консультируются со священниками.
Надо простыми словами рассказать о вере, о том, что именно неверие и нарушение заповедей Божиих привело в тюрьму. А вера поможет перенести тяготы заключения и, когда выйдешь на свободу, начать новую жизнь.
Можно давать простые советы, не углубляясь в философию: посоветовать прекратить сквернословить, не слушать похабные истории, снять со стен порнографические плакаты. Хорошо, чтобы они бросили пить, употреблять наркотики, курить, начали читать что-то простое о вере, что может совесть пробудить (можно и прислать списки, что конкретно читать, или цитаты из Евангелия выписать), посоветовать написать начальству о желании участвовать в литургии.
Но главное — бросить дружить с уголовниками, не жить по правилам, ими установленным. И это самое трудное. Они привыкли жить во лжи, и им труднее, чем благополучному среднестатистическому человеку, искренне покаяться. Им говорят: «Не укради!», а они в ответ: «Не пойман — не вор». Эта проблема очень глубокая, ведь за долгие десятилетия жизни в атеистическом обществе мы все привыкли жить во лжи.
— Письма, которые пишут заключенные, — особое проявление блатной субкультуры или действительно возможность утешения и исправления для преступников? Встречается ли в них хоть слово правды?
- Конечно, субкультура «тюремных» людей никуда не девалась с советского времени. И реалии нашей жизни способствуют дальнейшему успешному существованию этого сообщества, причем не только за решеткой.
Но для того чтобы помочь подследственному или осужденному, не обязательно глубоко и всесторонне понимать правила преступного мира и тем более примерять их на себя. Скорее, нужно помочь человеку узнать о нормальной жизни и постараться следовать ее законам. Поэтому, мне кажется, не стоит бояться быть обманутым, когда вступаешь в переписку с заключенными. Тем более ведь никогда не знаешь, что на самом деле у человека на душе и что случится с ним дальше, как сложится его судьба.
Правда, часто приходится сталкиваться с тем, что одинокие доверчивые верующие женщины принимают за чистую монету заочные признания в любви. Я никогда не благословлял такие отношения и тем более не советовал вступать в брак. Любовь верной жены может исправить преступника, и создание семьи является одним из условий ресоциализации освободившихся заключенных. Но стоит трезво поразмыслить и постараться не принимать желаемое за действительное. Подумайте, чем в большинстве случаев заканчиваются такие знакомства. Но многие одинокие женщины, особенно в сельской местности, где мужского населения из-за алкоголизма или других напастей почти не осталось, слишком «зациклены» на проблемах личной жизни и готовы ради их решения на все — поэтому они оказываются обманутыми.
Известно, что много писем из тюрьмы пишут «писари». И пишут так жалостливо, что ни одна женщина не останется равнодушной. А еще есть меркантильные интересы: многие заключенные благодаря переписке получают по 30−40 посылок в месяц (при участии сотрудников ФСИН, так как существует ограничение на количество получаемых посылок.). Поэтому, если возникло желание помочь заключенным материально, эффективнее будет обратиться в храм при колонии или следственном изоляторе и оказывать помощь деньгами или продуктами централизованно через настоятелей этих храмов. Чтобы узнать их адреса, можно обратиться в синодальный или епархиальные отделы по тюремному служению, у них есть вся информация и адреса.
— А лично заключенным ничего не отправляете?
- Что-то самое необходимое, например лук, чеснок, лимоны, чтобы поддержать витаминами. Лекарства, если они не являются наркотиками. Также духовную литературу, книги, газеты. Главное: нужно дать развернутый ответ на каждый вопрос, на каждую мысль из письма.
— Если пишут в храм письма, значит, верой все-таки интересуются?
- Конечно, верующих людей среди заключенных не очень много. Их и на свободе немного, а тут меньше в разы. Хотя сегодня во многих следственных изоляторах и колониях есть храмы, но службы там совершаются, как правило, редко. Какое-либо постоянное духовное окормление людей осуществлять очень трудно, ведь для того, чтобы кто-то пришел к тебе на службу в следственном изоляторе, он или его родственники должны написать заявление следователю или судье и получить разрешение. А если нет родственников? Или сам человек ничего не знает о вере? Или священников, желающих подвижнически служить в сложных условиях СИЗО или колонии без какой-либо материальной поддержки, не хватает?
Еще труднее приходится тем, кто чувствует раскаяние и хочет порвать с преступной жизнью и в письмах искренне спрашивает совета. А многие люди не способны даже сформулировать свой вопрос, поэтому обращаются к тем же «писарям». Потому нужно донести до людей самые простые основы веры, например десять заповедей, или истории из жизни рассказать про горькую участь уголовников, средний возраст которых 30 лет. Я за время служения в «Крестах» их слышал немало.
Бывает, что человек сам видит, что так, как он жил, жить нельзя, так как этот образ жизни привел его в тюрьму. А что дальше? Вокруг сокамерники сидят и составляют подробные планы своих будущих преступлений, которые они совершат, когда освободятся; в подробностях обсуждают, как они будут пить-гулять на свободе. Бывает, сидит человек несколько лет, и все это время занят разработкой плана ограбления банка в подробностях — как раз к освобождению все детали обдумать успевает. Почему и случаются весьма успешные ограбления, так что и преступников не удается найти.
— А были ли истории с хорошим концом, когда кто-то все же сумел оставить преступный мир?
- Немного, но были. Иногда ко мне в храм приходят те бывшие заключенные, кому удалось воцерковиться. Их судьбы далеко не безоблачны. Но сам факт существования таких людей немало укрепляет не только меня, но и других тюремных священников. У меня есть случай, когда бывший зек стал монахом. Еще один мой прихожанин, отсидевший 13 лет, сейчас сам занимается помощью заключенным и, кстати, переписку ведет. Женщина-наркоманка, освободившись из колонии, познакомилась на моем приходе со своим будущим мужем, сейчас у них трое здоровых детей.
А в «Крестах», например, до сих пор рассказывают историю про раскаявшегося уголовника. Я был ее свидетелем. Один питерский криминальный авторитет смог порвать со своим прошлым, крестился, стал посещать церковь. Известно, что из этого «бизнеса» так просто не уходят — но ему удалось, он поселился в глуши в маленьком монастыре, жил там трудником. Но прошлое дало о себе знать: за какое-то былое правонарушение он попал в СИЗО. Там он старался не возвращаться к греху, заставил сокамерников, которые боялись его как «авторитета», бросить курить и сквернословить, убрать со стен порнографические плакаты, повесить иконы, молиться и читать духовную литературу. Сотрудники ФСИН смекнули, что дисциплина в отдельно взятой камере наладилась, и через месяц перевели его в другую камеру, чтобы он и там навел порядок. Так он сидел в изоляторе десять месяцев, «исправив» насельников десяти разных камер.
Вообще, длинная переписка получается далеко не всегда, чаще получаешь одно-два письма, а потом человек пропадает. Поэтому я и говорю, что нельзя их оставлять без ответа: может быть, это единственный шанс для заключенного пообщаться с кем-то не из преступного мира.
— Что в переписке вы считаете наиболее трудным?
- Самым трудным является ответ на вопрос, как заключенному начать новую жизнь по выходе из тюрьмы. Конечно, советуем не пьянствовать, не возвращаться в преступные сообщества, устроиться на работу. А если человеку негде жить и на работу его не берут? Этот вопрос хотелось бы задать и правительству: без его решения навряд ли удастся сократить уровень преступности, который у нас в десятки раз выше, чем в странах, где всякому бездомному дадут социальное жилье и пособие по безработице, на которое можно прожить. В некоторых странах предоставляют жилье и пособие беженцам. Пока не будет решена проблема бомжей, уровень преступности будет высоким, так как человек, оказавшийся без жилья и средств к существованию, вынужден встать на путь добывания их любыми возможными способами: воровством, грабежом, разбоем. Думаю, дешевле было бы обеспечить всем необходимым, а хорошо бы — и работой, всех бомжей и бывших преступников, чем по совершении ими преступлений ловить их, судить, сажать, содержать под стражей и кормить.
Связаться с приходом святителя Николая Чудотворца при Военно-медицинской академии в Санкт-Петербурге и с его настоятелем протоиереем Александром Григорьевым можно по адресу:
Санкт-Петербург, ул. Академика Лебедева, д. 37А.
E-mail: o. alexandr@inbox.ru
С протоиереем Александром Григорьевым беседовал Антон Леонтьев
