Во имя Рождества Христова в Москве освящен самый известный в столице храм — Храм Христа Спасителя. Как известно, он был построен в честь победы России над Наполеоном в 1812 году. Еще недавно трудно было представить, что на том месте, где клубились пары бассейна «Москва», всего за два года вырастет пятиглавый исполин — надежда и чаяние России. Много было противников этого грандиозного начинания, и все же вновь парит над Москвой величественный золотой купол возрожденного храма. Место, где был основан легендарный московский храм — Чертольский холм — названо было в далекую старину, как и вся прилегающая местность, по ручью Черторыю (ныне заключенного в подземную трубу), бежавшего когда-то по дну овражка с крутыми, высокими берегами. В 1547 году, после страшного московского пожара, царь Иван Грозный перенес сюда с Остоженки Алексеевский женский монастырь, основанный еще его отцом на месте сгоревшего Зачатьевского. И по этому монастырю холм стал называться Алексеевским. 17 октября 1837 года монахини Алексеевского монастыря собрались на последнее богослужение в родных стенах своей обители. В тот день по распоряжению императора Николая I древний монастырь переводили из Чертолья в Красное село под Москвой, а его место предназначалось для нового строительства. Все уже было готово к отъезду, но настоятельница, выйдя из церкви, приказала приковать себя цепями к дубу, росшему посреди монастырского двора, и отказалась покинуть святую обитель. Ее поступок расценили как бунт, и мужественную женщину силой заставили подчиниться высочайшему приказу. Тогда, уходя из монастыря, игуменья прокляла это место, сказав, что «стоять на нем ничего не будет». 2 сентября 1812 года французская армия вошла в Москву. Мечта Наполеона сбылась — Россия была поражена в самое сердце, и спасти ее могло теперь, казалось, только чудо. Наполеон не сомневался в победе собственного гения и ждал, когда Россия взмолится ему о мире. А уже 9 октября французские солдаты, сломленные невиданным ими ранее мужеством москвичей, голодом и изнурительными пожарами, покидали город. Отступая из Москвы, погубившей его армию, Наполеон приказал взорвать Кремль, храм Покрова Божией Матери на Рву, Новодевичий монастырь… Но взрыв остановить успели, и вовремя хлынувший дождь помог москвичам потушить фитили. Зимой 1812 года наполеоновская армия была изгнана из России, и 25 декабря по старому стилю в праздник Рождества Христова император Александр I подписал манифест о строительстве в Москве храма во имя Спасителя Христа — «в ознаменование благодарности нашей к Промыслу Божию, спасшему Россию от грозившей ей гибели». Храм должен был появиться именно в Москве — она приняла на себя основную тяжесть нашествия французской армии и стала огненной могилой Наполеона. Этот храм должен был стать и памятником подвига русского народа, а само его строительство — общенациональным делом: «Да простоит сей храм многие века и да курится в нем пред святым престолом Божиим кадило благодарности до позднейших годов вместе с любовью и подражанием к делам их предков», — сказано было в том же Манифесте. А в октябре 1813 года вел.кн. Константин Павлович прислал московскому градоначальнику графу Растопчину 27 фунтов серебра, отбитого у врага, на украшение будущего храма. Пожертвования на него стали собираться сразу же, и особо просили не присылать иконы, так как они должны были быть «сообразны мере иконостаса». Сам преосвященный Августин передал для храма утварь, настоятели монастырей прислали денежные пожертвования, а горнопромышленник Демидов — 211 империалов для напрестольного креста из чистого золота. Император Александр I лично смотрел все конкурсные проекты храма и остановился на известном предложении архитектора Карла Витберга — построить трехъярусный храм с тремя престолами, освященными во имя Рождества Христова, Преображения и Вознесения Господня. Нижний Рождественский храм, по мысли архитектора, должен был стать усыпальницей погибших русских воинов. Архитектор хотел воплотить в камне сложную идею: во-первых, чтобы сей храм «удовлетворил требование царя и был достоин народа России», которая до сих пор не имела памятника, соответствующего «ее высоте», а во-вторых, чтобы его камни «были говорящими идеями религии Христа», — размышлял Витберг в своих записках. Устройство же «чисто христианского храма», по мнению архитектора, следовало извлечь из самой души человека, ибо сказано: «Вы есте храм Божий и Святой Дух в вас обитает». Человек, по мысли Витберга, состоит из трех начал — тела, души и духа, и эта тройственность выразилась в идее его храма, состоящего из трех престолов, каждый из которых символизировал, соответственно, Воплощение, Преображение и Вознесение. Нижний храм находился в горе, а верхний по замыслу не имел образов, ибо он был «храмом духа». Император был в восторге. «Вы заставили говорить камни!» — воскликнул он и повелел приступать к возведению храма. Витберг хотел видеть свое детище в древнем московском Кремле, между Москворецкой Тайнинкой башнями, но Александр I не разрешил рушить московское сердце и предложил, по его образному выражению, «корону Москвы» — Воробьевы горы, где стоял когда-то последний наполеоновский редут. 12 октября 1817 года, в пятую годовщину изгнания французов из Москвы состоялась торжественная закладка храма, а через два месяца, в рождественский сочельник, Витберг принял православную веру и крестился под именем Александр. Камень для строительства нового храма брали из подмосковного села Мячково, тот самый, из которого в XIV веке при Дмитрии Донском строили белокаменный московский Кремль. А само село, по горькой иронии судьбы, принадлежало И.А. Яковлеву, отцу А.И.Герцена, — с его знаменитым сыном архитектор Витберг познакомился в своей вятской ссылке, куда был отправлен из-за неудач, постигших его проект. Известно, что молодой и неопытный художник, поставленный во главе ответственного строительства, не имея опыта в финансовых делах, не смог справиться с расхищениями и растратами. Александр I обещал ему помочь, но в ноябре 1825 года скоропостижно скончался в Таганроге, а новый государь Николай I в мае 1826 года приостановил работы и назначил расследование. Судьба обернулась против Витберга — он был незаслуженно обвинен в казнокрадстве, а затем осужден и сослан в Вятку. А вскоре обнаружилось, что гора начала оседать, и в 1828 году строительство прекратили из-за опасности оползня — тогда и выяснилось, что строить на том месте громадное сооружение вообще было нельзя. Пришлось начинать почти все сначала. Николай I не забыл об обете своего царственного брата. Ему понравилась идея архитектора Константина Тона возвести мощный пятиглавый храм в «русско-византийском» стиле, и уже 10 апреля 1832 года этот проект был высочайше утвержден. Император приехал в Москву, чтобы лично выбрать новое место для строительства такого исполина. Он облюбовал живописный холм в районе древнего Чертолья — отсюда храм был бы виден со всей Москвы, а соседство с древним Кремлем подчеркивало бы его глубокую духовную связь со всей русской историей. И хотя монахини Алексеевской обители героически вели себя во время нашествия Наполеона, это не спасло их монастыря от гибели: Николай приказал отправить обитель за пределы Москвы, и снести все постройки, в том числе и прекрасный двухшатровый соборный храм 1625 года, который уцелел в пожаре Москвы. От монастыря на том месте осталось только другое название холма — Алексеевский. С этим решением императора и связана легенда о проклятии игуменьи. А в первый день сноса произошло другое печальное событие: работник, снимавший крест с монастырской церкви, сорвался и разбился насмерть на глазах огромной толпы. Все это воспринималось в народе как зловещее предзнаменование и связывалось с неудавшейся попыткой построить храм на Воробьевых горах. Однако при подготовительных работах в земле Алексеевского холма были обнаружены кости мамонта, и это сочли за доброе предзнаменование долголетия будущего храма. И 10 сентября 1839 года митрополит Филарет заложил новый храм на подготовленном для строительства месте. Николаю I была близка идея традиционности и величественности, лежавшая в основе замысла архитектора. План Тона предполагал возведение мощного крестовокупольного храма в излюбленном императором Николаем русско-византийском стиле, то есть в русских традициях допетровского церковного зодчества, уходившего глубокими корнями в византийскую архитектуру. Прообразами для храма явились Успенский собор в Кремле и даже церковь Вознесения в селе Коломенском. Традиционными были пять куполов (в православной архитектуре — символическое изображение Иисуса Христа в окружении четырех апостолов-евангелистов), имевших типичную для московских церквей XV — XVII веков луковичную форму. Однако в первоначальном проекте не нашло отражения чисто русское архитектурное явление — шатровая форма храма, с которой безуспешно боролся еще патриарх Никон. Отказался архитектор и от высокого пятиярусного иконостаса, предложив устроить его в виде небольшой перегородки, отделяющей верующих от алтаря, как это было в древней Византии. Такое несовершенство иконостаса не понравилось митрополиту Филарету, ибо он не выражал «мысли величия, которую должен был подавать алтарь.» И тогда в 1854 году при участии святителя был создан уникальный иконостас в форме восьмигранной часовни из белого мрамора с цветными инкрустациями, увенчанной позолоченным бронзовым шатром. В основе этого замысла лежала глубочайшая символика. По мнению исследователя А. Буторова, предложившего эту версию, часовня повторяла форму церкви Вознесения в Коломенском и храма Покрова Божией Матери на Красной площади. Огромное внутреннее пространства храма символизировало Красную площадь, а его иконостас — Покровский собор, что воскрешало в народном сознании величественную и священную историю России. В сложной средневековой символике Третьего Рима храм Покрова на Рву выражал мистический образ Небесного Иерусалима — Града Божьего, и его воспроизведение в храме Христа Спасителя напоминало верующим о Богоизбранности России (см. нашу публикацию от 14 октября с.г.) Сам храм был образом России, хранимой под сенью Христа Спасителя и стал вторым, наряду с Кремлем и храмом Покрова на Рву, идейно-архитектурным символом в градостроительной концепции старой Москвы. Храм строился 44 года на добровольные народные пожертвования. Поистине вся Россия любовно вкладывала в него душу. Даже в самых бедных крестьянских семьях откладывали «копеечку» в кружку для сбора пожертвований на строительство общерусского храма. А такая кружка находилась при каждой церкви. На ней было написано «На построение храма Спасителю Христу в Москве». Его продолжали возводить в самые нелегкие для страны годы. Храм расписывали лучшие художники — Семирадский, Суриков, Бруни, Верещагин, Брюллов, Васнецов. Скульпторы Логановский и Рамазанов выполнили замечательные горельефы на сюжеты из Ветхого Завета и русской истории, которые выбирал лично митрополит Филарет. В обходной галерее помещались 177 мраморных плит с именами Георгиевских кавалеров и с описанием главнейших сражений 1812 года — храм стал настоящим музеем Отечественной войны и его недаром называли «хранителем русской славы». Торжественное освящение храма состоялось в мае 1883 года уже при внуке Николая I Александре III. Освящение было приурочено к коронации российского императора в Москве, и таким образом оно стало национальным праздником. 26 мая в праздник Вознесения Господня из Успенского собора Московского Кремля к храму Христа Спасителя направился великолепный крестный ход, во время которого исполнялась увертюра П.И.Чайковского «1812 год», специально написанная композитором к освящению храма. На церемонии присутствовала императорская чета, что придавало празднованию особую значимость — храм Христа Спасителя становился главным храмом страны, национальной святыней православной России. Здесь же, в северном левом углу храма, стояли участники войны 1812 года. Их было немного, — удрученные годами старцы, как писал один из современников, и каждый с Георгиевским орденом на груди. К сожалению, с самого своего появления в Москве этот храм не понравился, можно так сказать — части интеллигенции, и вызвал в обществе различные нарекания. И дело было, разумеется, не в личных вкусах разных людей, а именно в оценке ими храма как памятника русской культуры. Повелись речи о том, что проект неудачен, что храм похож то ли на кулич, то ли на самовар, у которого чаевничает какой-нибудь замосквореченский купец. В сути своей эти нарекания имели тот смысл, что храм не удался как произведение искусства и потому не имеет художественной ценности — именно в этом потом публично клялись многие академики архитектуры, столь своеобразно присягая на верность большевикам. Ведь, как известно, храм снесли именно под этим предлогом — художественной ценности не представляет. Но как же больно и стыдно слышать подобные речи в наши дни, когда некоторые деятели гуманитарной науки и искусства вновь произносят гневные филиппики против художественной ценности этого храма — и отнюдь не «новодела», а именно его образа, того самого, снесенного, — и без тени уважения к его трагической судьбе. Ведь храм Христа Спасителя — символ Москвы, а не Санкт-Петербурга или Парижа. И строился он в Москве, — а значит, его образ надо воспринимать в контексте самобытного московского архитектурного ландшафта, в той культурно-исторической традиции, которая сложилась именно в Москве на протяжении веков и составляет сущность московского менталитета. Не любить его — просто не чувствовать старую Москву, богомольную и хлебосольную. И снос его потому был предопределен самим фактом совершившейся революции. В социалистической столице Москве места для златоглавого наследия прошлого быть не могло. 9 апреля 1922 года из храма изъяли драгоценности, а затем пустили туда обновленцев. Образование СССР в декабре 1922 года и смерть Ленина в январе 1924 года решили судьбу храма Христа Спасителя. На I съезде советских депутатов С.М.Киров предложил воздвигнуть «новый дворец рабочих и трудящихся крестьян» на месте дворца «банкиров, помещиков и царей». А в 1924 году выпускник ВХУТЕМАСа, некто Балихин придумал снести «храм Х. Спасителя», чтобы на его месте поставить памятник Ленину, и написал восторженное письмо в «Правду». Мысль понравилась и видимо, запомнилась, хотя мнение безвестного студиозуса, естественно, значения не имело. «Общественное мнение» к сносу московской святыни готовили несколько лет. Тогда и развернулась настоящая травля храма Христа Спасителя: публицисты называли его уже и «чернильницей», и «толстым, ядовитым грибом», питающегося соками опять же проклятого Замоскворечья. Определенную трудность представлял собой тот факт, что храм был построен в честь победы в национально-освободительной, героической для нашей страны войне, но было еще то время, когда пролетариат отечества не имел, поэтому не стеснялись ни откровенно лгать, ни очернять русскую историю: «В коридорах цари разместили памятник милитаристского культа (имелись в виду мраморные плиты с именами кавалеров ордена святого Георгия и описаниями главнейших сражений). А сам храм был создан Александром I в память и для прославления массового человекоистребления. Ни о каком „беспримерном усердии“ со стороны рабочих и крестьян в эпоху русской-французской войны говорить не приходится. Не приходится говорить и о художественной ценности икон, на которых изображены святые эксплуататоры княгини ольги и александры невские. В былые годы в этом храме собирались помещики и купцы, чиновники и фабриканты, жандармы и проститутки, весь „цвет“ старого гнусного мира царских времен… Надо давать отпор выпадам на тему о разрушении исторических памятников». В общем потоке откровенной лжи и брани тонули одинокие голоса тех, кто пытался остановить преступление. «Отпор» был дан самим делом. По личному распоряжению Сталина в 1931 году храм был предназначен к сносу для строительства на его месте «главного здания страны» — Дворца Советов по проекту архитекторов Б. Иофана, А. Щуко и Г. Гельфрейха. Храм должна была заменить гигантская «Вавилонская башня». Проект Дворца Советов известен хорошо — многоярусное ступенчатое здание, увенчанное колоссальной статуей Ленина (в два раза выше американской статуи Свободы), по проекту знаменитого скульптора С. Меркурова — интересно, что именно он был приглашен в январе 1924 года в Горки делать посмертную маску Ленина. Постаментом этого памятника и являлся сам Дворец Советов, который должен был стать самым высоким зданием в мире. Его общая высота по проекту составляла около 500 метров, а длина указательного пальца выброшенной вперед руки Ленина составляла 6 метров. Два зала — Большой и Малый — вмещали соответственно 15 тысяч и 6 тысяч человек. Главное фойе Большого зала было посвящено Сталинской Конституции: в плафонах на потолке изображены пятиконечные звезды (в коммунистической трактовке этот символ означал единство трудящихся всех пяти населенных континентов), на огромных плитах на колоннах был постатейно выбит золотыми буквами текст Конституции, сами стены были расписаны в стиле «соцреализма». Другой зал был посвящен «героике гражданской войны» с аналогичным оформлением. К зданию вели огромные лестницы, на которых размещались скульптуры борцов за дело социализма — Сен-Симона, Фурье, Чернышевского и других, а у самого входа были расположены скульптуры социалистических коммунистических «вратарников» — Карла Маркса и Фридриха Энгельса. Дворец Советов можно считать «перевернутой», «зазеркальной» моделью преднамеренно уничтоженного храма Христа Спасителя. И это не эмоции, а мнение ученых: известный историк храма, искусствовед Е.И.Кириченко отмечает «художественное и композиционное сходство» между Дворцом Советов и храмом, состоящее в общих чертах в следующем: 1. «Статуя Ленина, венчающая здание, и пятиконечная звезда, расположенная внутри купола Большого зала — символ новой веры, рожденные временем. Кресты на храме Христа заменила статуя вождя, помещаемые обычно в своде купола изображения Св. Троицы, Христа — пятиконечная звезда.» 2. Вертикальный характер обоих сооружений и сходная их градостроительная роль: «Храм Христа Спасителя положил начало обновлению исторически сложившейся системы городских вертикалей. Предполагаемое строительство Дворца Советов также становится поводом создания новой системы, призванный поддержать расположенной в центре Москвы вертикальный объем главного здания (в конце 1940 — начале 1950-х годов в Москве сооружаются высотные здания». Сюда же можно отнести и еще один момент: синтез архитектуры и скульптуры в оформлении обоих сооружений. Знаменитые горельефы храма Христа Спасителя и монументальные памятники Дворца Советов, их сюжеты имеют много противоположного сходства, — они антиподобны. «Типологическое родство в целом ряде особенностей» исследователь объясняет «ролью, которая придавалась каждому зданию как символу определенных идей в системе архитектурного ансамбля Москвы…Оба здания проектировались в расчете на то, что будут видны почти отовсюду с большого расстояния, что им будет принадлежать ведущая роль в городских панорамах.» Все это подтверждает мысль, что смысловые центры градостроительной системы исторической Москвы в ходе социалистической реконструкции остались не изменными, не смещенными, а замещенными другими, антитождественными, «зазеркальными» и поэтому очень схожими символами. Дворец Советов сознательно был задуман как вертикальный градостроительный центр-символ новой социалистической Москвы, согласно Генеральному плану 1935 года объединенный огромной площадью со вторым таким же центром — мавзолеем Ленина. В полдень 5 декабря 1931 года храм Христа Спасителя погиб. Но прежде два раза прогремели мощные взрывы, а он продолжал стоять почти неповрежденным. Тогда, по легенде, московские старушки, прощавшиеся с храмом на другом берегу Москвы-реки, радостно перекрестились и предсказали, что «Бог накажет большевиков» и что ничего другого, кроме храма, не будет стоять на этом месте. Народная молва приписывала третий, последний взрыв Лазарю Кагановичу — что он собственноручно повернул рычаг взрывателя со словами: «Задерем подол России-матушке!» Хотя известно, что это сделал один из инженеров, руководивших взрывными работами, по фамилии Жевалкин — после того, как перед ним два инженера отказались. Мрамором из храма выложили станции метро «Кропоткинская» и «Охотный ряд» -так гласит легенда, иногда опровергаемая. Часть плит с именами героев Отечественной войны раскрошили и посыпали дорожки в московских парках, а часть пошла на отделку городских зданий. Один из колоколов храма перенесли на башню Северного Речного вокзала. От «чуда-Дворца» Москву спасла Великая Отечественная война. Строительство Дворца Советов было приостановлено, а затем и вовсе прекращено. Вместо него в 60-х годах построили невыразительный Дворец Съездов в Кремле, а на месте котлована с заложенным «на века» фундаментом в 1958 году появился бассейн «Москва». Его испарения сильно вредили картинам в соседнем музее на Волхонке, а старожилам клубящийся пар напоминал очертания храма Христа Спасителя… С 1989 года идея восстановления храма медленно, как травинка сквозь асфальт, пробивалась из глубины народного сознания через каменную толщу десятилетий атеистического воспитания, сомнения, малодушия… На нее сразу же обрушилась целая лавина возражений, но в парке у бассейна Москва в самом начале 90-х годов появился деревянный крест и ящик для сбора новых добровольных пожертвований. Эта идея казалась еще утопией, когда в ноябре 1994 года Архиерейский Собор Русской Православной Церкви принял решение о восстановлении храма. 7 января 1995 года в праздник Рождества Христова в Москве состоялась закладка храма Христа Спасителя, и всего за два года пятиглавый исполин вновь вырос над Москвой. По народному поверью, проклятие сбывается только трижды, и можно сказать, что оно уже утратило свою силу. Во имя Рождества Христова была освящена и старинная московская церковь в Палашах — по преданию, от поселения палачей, исполнявших в городе торговые казни, а на самом деле вероятно, названная от мастеров близлежавшей Бронной слободы, изготовлявших палаши — род сабельного оружия. В этой церкви, снесенной при советской власти, в 1912 году венчались Марина Цветаева и Сергей Эфрон перед чудотворной иконой Богородицы «Взыскание Погибших», ныне находящейся в Воскресенской церкви в Брюсовом переулке. А на месте церкви было построено типовое здание школы. Рождественская церковь, также уничтоженная в советское время, стояла и в Кудрине, на Поварской улице — с XVII столетия. Она была разрушена в 1931 году, и на ее месте известные советские архитекторы братья Веснины построили здание для клуба бывших политкаторжан. К моменту окончания строительства это общество было закрыто, и тогда в новом сооружении открыли кинотеатр, а потом — Театр- студию киноактера.
