Муж победы

40 лет военной карьеры, более 60 крупных сражений, ни одного поражения. Противник ни разу не владел инициативой на поле боя. Потери — минимальные в истории русского оружия. Штабные теоретики ломают головы до сих пор: «Как это возможно?!» Как возможно в численном меньшинстве взять одну из неприступнейших крепостей своего времени, потеряв всемеро меньше неприятеля солдат, когда по всем правилам военного искусства минимальное соотношение нападающей и обороняющейся сторон — 3:1?! Как возможно провести усталое, голодное, плохо экипированное 20-тысячное войско через альпийские хребты, где «зияли окрест нас пропасти, льдины и камни», терпя засады и штурмуя укрепления, организованные опытным, превосходящим в силах противником, и в итоге сохранить 2/3 личного состава, да еще захватить 1400 пленных?! Рационального ответа не существует. «Человекам это не возможно, но не Богу, ибо все возможно Богу». Это отлично знал Александр Васильевич Суворов. «Бог нас водит. Он наш генерал», — часто напоминал он сослуживцам.

«Карьерный рост»

«Научись повиноваться, прежде чем повелевать другими», — говаривал Александр Васильевич молодым офицерам-выскочкам. Сам генералиссимус российских морских и сухопутных войск выучился этому в совершенстве.

В 1745 году пятнадцатилетним юношей Александр Суворов поступает рядовым мушкетером в лейб-гвардии Семеновский полк. Казарменный быт, строевая муштра, учебные тревоги и караульные наряды — удел следующих девяти лет его жизни. Несмотря на дворянское происхождение, он не чурается черновой работы. Никому не доверяет заботу о личном оружии и амуниции, называя ружье «своей женой». Его редко видят в театрах, на балах и товарищеских пирушках, а сэкономленные деньги он тратит на книги по истории, философии, физики и военному делу. Подъем до рассвета, обливание ледяной водой и гимнастика постепенно делают из тщедушного и хилого парня одного из выносливейших бойцов полка.

- Как тебя зовут? — однажды спросила прогуливающаяся по Петергофскому парку императрица Елизавета Петровна у худощавого капрала-часового.

Узнав, что это сын хорошо известного ей поручика лейб-гвардии Преображенского полка Василия Ивановича Суворова, она достала серебряный рубль.

- Государыня, не возьму, — отвечал ей почтительно молодой капрал, — устав гарнизонной и караульной службы не позволяет часовому брать мзду.

- Молодец, — сказала императрица, — знаешь службу. Сменишься — возьмешь, — и положила монету на гравий у ног Суворова.

Этот рубль Александр Васильевич хранил при себе всю жизнь.

В 24 года Суворова производят в офицеры. Многие его сверстники к тому времени уже штаб-офицеры и даже генералы. Суворова это не смущает, он сам не желает быстрого продвижения по службе. Штудируя биографии великих полководцев, летописи их военных действий, он рано понимает: каким бы ни был гениальным полководец, какими бы ни были изощренными его стратегия и тактика, в бой идет не он, а простой солдат. Постижению простого русского солдата и были посвящены годы службы Суворова в нижних чинах. «Он положил руку на сердце солдата и изучил его биение», — говорил Денис Давыдов. А суворовские ветераны вспоминали: «Да он отец наш был, он все наше положение знал, жил между нами, о нем у нас каждый день только и речи было, он у нас с языка не сходил. Суворов был солдатский генерал!»

«Испробовать пороху» ему впервые довелось в Семилетнюю войну (1756−1763). Офицер Генерального штаба, 29-летний Суворов быстро обращает на себя внимание начальства. Неожиданные, стремительные и смелые атаки суворовских отрядов неизменно завершаются успехом. У города Старгарда с горсткой конницы он нападает на прусский полк, сея сумятицу и панику в неприятельских рядах, а будучи окруженным, быстро пробивается, сохраняя плененных солдат и офицеров. «Делай на войне то, что противник посчитает за невозможное», — впредь уяснил себе молодой Суворов.

Осенью 1762-го Суворова производят в полковники и назначают командиром Астраханского, а затем и Суздальского полка. К 1770 году он генерал-майор, а «труды величайшие, небывалые в мире» еще только впереди. В свое время он станет генералиссимусом российским, графом Рымникским и князем Италийским, будет награжден высшими зарубежными и отечественными орденами.

«Я не прыгал смолоду, зато прыгаю теперь», — говорил с улыбкой седой полководец.

«Наука из чтениев»

Начинался и заканчивался суворовский день молитвой. Подъем в 2−3 часа ночи, обливание ледяной водой, с полчаса бег и гимнастические упражнения с попутным заучиванием вслух иностранных слов и выражений. Затем чаепитие и начало рабочего дня. В 11−12 часов подавался обед, а после, если представлялась возможность, следовал час-другой отдыха. Александр Васильевич не был гурманом, строго держал посты, практически не употреблял заморских фруктов и сладкого, предпочитая простую «мужицкую» пищу. Обедать в одиночестве ему было не привычно: за столом всегда присутствовали не менее 20 сослуживцев. Иногда он позволял себе пропустить рюмку тминной водки и стакан кипрского вина. Но как только он собирался превысить норму, перед глазами, как из-под земли, вырастал адъютант Петро Тищенко и командовал: «Выйти из-за стола!»

- Кто приказал? — осведомлялся полководец.

- Фельдмаршал Суворов! — был неизменный ответ.

- Надобно слушаться, помилуй Бог, надобно! — покорно соглашался Александр Васильевич.

Тот же Тищенко отдавал команду отбой в 22:00—23:00 и стягивал за ноги с постели своего начальника, проспавшего час подъема.

«В кабинетах врут, на поле бьют», — любил повторять великий полководец. Но кабинетной работы в его жизни едва ли было меньше полевой. Суворов владел шестью иностранными языками, в совершенстве знал военную историю, изучал богословие, философию, физику. Он также выписывал основные периодические издания Европы и России, вел переписку со многими видными военным и политическими деятелями и сходу цитировал литературных знаменитостей своего времени.

«Хотя храбрость, бодрость и мужество всюду и при всех потребны, — писал Суворов в одном из писем, — только тщетны они, если не будут истекать от искусства, которое возрастает от испытаний, при внушениях и затвердениях каждому должности его. Генералу необходимо непрерывное самообразование себя науками, нужна непрестанная наука из чтениев; только беспрестанное изощрение взгляда сделает великим полководцем.»

Молодым офицерам он лично рекомендовал список книг. А еще — брать себе в пример для подражания героя военных летописей, тщательно изучать историю его успеха и стараться обогнать его на профессиональном поприще. Для самого Суворова непререкаемым авторитетом служил Юлий Цезарь, от которого он перенял, в первую очередь, простоту, скорость и эффективность.

«Если был бы я Цезарь, — размышлял Александр Васильевич, — то старался бы иметь всю благородную гордость души его, но всегда чуждался бы его пороков».

В местах постоянного базирования своих войск Суворов строил школы для дворянских и солдатских детей и сам являлся преподавателем. Его перу принадлежит учебник по началам арифметики, солдатский молитвенник и краткий катехизис. Свой боевой опыт Александр Васильевич обобщил в произведении «Наука побеждать». Десятки тысяч солдат и офицеров знали ее наизусть, особенно вторую часть с названием «Словесное поучение солдатам» и подзаголовком «Разговор с солдатами их языком».

«Ученье — свет, неученье — тьма», «тяжело в ученье — легко в бою», «за одного ученого трех неученых дают», — авторство этих поговорок, давно воспринимающихся народными, принадлежит именно Суворову. «Побеждай противника сначала мыслью, потом делом», — было основным его профессиональным кредо.

А вот «проклятую немогузнайку» он терпеть не мог! На любой вопрос воин должен найти ответ, считал Александр Васильевич. Проявить смекалку, находчивость, сообразительность — что угодно, но дать четкий и ясный ответ. Причем немедленно.

- Сколько звезд на небе? — как-то спросил Суворов у встречного солдата.

Тот остановился, посмотрел на вечерний небосклон.

- Постойте, сейчас посчитаю. Раз, два, три.

- Смотри не ошибись, — напутствовал его улыбкой полководец.

В другой раз тот же вопрос он задал офицеру и получил мгновенный ответ:

- Столько, сколько ни один дурак не сможет задать вопросов.

Александр Васильевич поначалу рассердился, но, поразмыслив, рассмеялся и велел наградить находчивого остряка. В противном же случае: «За немогузнайку офицеру арест, а штаб-офицеру от старшего штаб-офицера арест квартирный».

«Если кто теряется от одного слова, то на что же он будет годен при неожиданной неприятельской атаке?» — объяснял причину жестких мер великий полководец.

«Теория без практики мертва!» — тоже выражение Александра Васильевича. Обучение действием — один из основных элементов суворовской системы воспитания.

Марширует суворовский полк карельскими лесами. Впереди — река и крепкий, широкий мост. Но Суворов командует: «Переходить вброд!» Тут же на другом берегу «разбор полетов»: правильно ли выбрано место для переправы. И раздача «слонов»: у кого порох сухой — получит пряники, остальные — «что ж братцы, я не виноват».

Или вот показались купола церквей и могучие монастырские стены. «Штурм с марша!» — звучит команда. Через пару часов игумен садится писать жалобу Екатерине II, но та уже привыкла к «суворовским чудачествам» и в который раз прощает ему очередную проделку.

Суворова называют «Пушкиным военной культуры». Все его приказы и наставления отличаются простотой, ясностью и живостью. Такими же простыми и эффективными методами он учил своих солдат.

Например, если в штыковом бою преимущественно использовались пять элементарных приемов, Суворов добивался от своих солдат их совершенного исполнения. Военные эксперты давно подметили: в бою солдат делает именно то, чему его учили, только хуже. Чрезмерные сложность и «навороченность» лишь вредят делу на практике.

Не стеснялся Суворов вести «неправильную войну» — так тогда называли партизанские действия. Не чурался перенимать и удачный опыт у своих оппонентов. Так, у французов он взял метод перестроения в боевые порядки из колонн. А когда необходимо, использовал и тактику рассыпного боя, причем задолго до американцев, которым в этом вопросе приписывают первенство.

Но тех, «кто не бережет людей: офицеру — арест, унтер-офицеру и ефрейтору — палочки, да и самому палочки, кто себя не бережет». А пропускание сквозь строй для наказания шпицрутенами был естественный исход для мародера.

Существуют документальные свидетельства: под началом Суворова служили несколько полковников, выслужившихся из простых солдат. То есть из подневольных, крепостных людей. Каким колоссальным мотивационным фактором к самосовершенствованию на служебном поприще это служило в суворовских войсках, можно только догадываться.

Французский офицер Габриэль-Пьер Гильоманш-Дюбокаж, долгое время находившийся при Суворове, оставил любопытные заметки: «Нужно ли после этого удивляться о причинах непобедимости войска Суворова? Последний из солдат, попавший в сферу его влияния, узнавал и практически, и теоретически боевое дело лучше, чем теперь его знают в любой европейской армии. Для его солдата не было неожиданностей в бою, ибо он испытывал в мирное время самые тяжелые из боевых впечатлений; не могло быть ничего непонятного из того, что делалось в бою, ибо во всем военном деле он имел основательное теоретическое представление. А если человек выдержан так, что его ничем удивить невозможно, если он при этом знает, что делать в своей скромной сфере, — он не может быть побежден, он не может не победить».

Немудрено, что с нашего великого предка брали пример и венгры, и сербы, и австрийцы, и те же самые французы, и даже высокомерные англичане. Большими поклонниками Суворова были британский адмирал Горацио Нельсон и его российский коллега — святой и праведный воин Феодор Феодорович Ушаков. Оба они многое взяли из суворовской системы обучения. И оба не проиграли ни одного сражения.

Дела небывалые

«Скорее Дунай остановится в своем течении и небо упадет на землю, чем сдастся Измаил», — ответили турки на ультиматум русских войск. И на то имели весомые аргументы. 12-метровый ров глубиной от 4 до 6 м, 10-метровые валы, 11 бастионов, 300 орудий и от 35 до 40 тысяч отборных войск под командованием опытного Айдозле-Мехмет-паши — крепость Измаил, построенная лучшими европейскими инженерами, считалась неприступной. 11 декабря 1790 года в предрассветном мраке 31-тысячная суворовская армия двинулась на штурм.

«Сегодня молиться, завтра учить войска, послезавтра — победа либо славная смерть!» — были последние слова Суворова на военном совете. По его приказу недалеко от лагеря были насыпаны точные копии измаиловских валов, построены макеты крепостных стен, на приступ которых Суворов с неделю водил своих чудо-богатырей, оттачивая тактику. Вызвано это было как заведенным у Суворова порядком, так и крайней необходимостью: половина солдат его армии были из нерегулярных, необученных и плохо вооруженных подразделений. Проблем добавили несколько предателей-перебежчиков, за несколько дней до наступления раскрывших туркам план штурма.

Это им не помогло. К 10 утра русские войска заняли основные укрепления, к 4 часам дня все было кончено: Измаил пал. Суворов потерял 4 тысячи воинов погибшими и 6 тысяч ранеными. Потери неприятеля — 26 тысяч убитыми и 9 тысяч пленными. Сравните цифры между собой и спросите любого военного — он вам ответит: такого не бывает!

Военная добыча была колоссальной: 265 пушек, 345 знамен, 10 000 лошадей, огромный запас пороха и провианта и товаров на миллион рублей. Суворов, как обычно, к захваченному добру не притронулся. Отказался он и от великолепного арабского скакуна, преподнесенного войсками: «Донской конь привез меня сюда, на нем же я отсюда и уеду». Принял только саблю коменданта крепости и назначил нового — одного из своих любимых учеников Михаила Илларионовича Кутузова.

Покорение Измаила предрешило дальнейший исход войны: в 1791 году был заключен очень выгодный для России мир с Турцией. От Днестра до Кубани все северное Причерноморье вместе с Крымом отошло к Российской империи.

Ныне большая часть этих земель принадлежит Украине. Казалось бы, к личности Александра Васильевича здесь должны относиться с должным пиететом. К сожалению, вы практически не найдете о нем упоминаний на страницах школьных учебников истории. Вы найдете там удалых запорожских атаманов, совершавших набеги то на Крым, то на Польшу, то на Московию, или СС-овцев Шухевича или Бандеру — но только не Суворова, в войске которого донские казаки, прямые потомки запорожцев, всегда были одной из главных ударных сил и всегда особенно почитались великим полководцем. На этот счет Александр Васильевич, словно заглядывая вперед, был спокоен. Читая иностранную прессу, где, по понятным причинам, его часто выставляли в дурном свете, представляя кровожадным монстром, а неприятеля — несчастной жертвой, он говорил: «У этого наемника-историка два зеркала: одно, увеличительное, для своих, а уменьшительное для нас. Но потомство разобьет вдребезги оба и выставит свое, в котором мы не будем казаться пигмеями!»

Еще до взятия Измаила Суворов был у всех на слуху: и в армии, и при дворе. Годом ранее он с 25-тысячным войском наголову разгромил 100-тысячную турецкую армию на реке Рымник. После Измаила о нем заговорили далеко за пределами России. Английский лорд Байрон, мягко говоря, не особо симпатизировавший Александру Васильевичу, посвятил ему в своей поэме «Дон Жуан» такие строки:

Суворов появлялся здесь и там,
Смеясь, бранясь, муштруя, проверяя.
(Признаться вам, Суворова я сам
Необъяснимым чудом называю!)
То прост, то горд, то ласков, то упрям,
То шуткою, то верой ободряя,
То Бог, то арлекин, то Марс, то Мом,
Он гением блистал в бою любом.

(Песнь седьмая. 55. Пер. Т. Гнедич)

Продолжение следует.

http://www.pravoslavie.ru/jurnal/51 163.htm