 |
| Богослов. Ru | Протоиерей Александр Паничкин | 25.01.2012 |
Ко времени основания Санкт-Петербургской епархии в ней находился только один монастырь. Кандидат богословия протоиерей Александр Паничкин исследует причины малочисленности обителей в епархии и повествует об условиях, способствовавших изменению сложившейся ситуации. В статье также приводятся подробные сведения относительно приписных обителей к Александро-Невской лавре, описывается их состояние и особенности жизни братии.
Александро-Невский монастырь и приписные к нему
К моменту открытия Санкт-Петербургской епархии здесь находился только один монастырь — Троицкий Александро-Невский, основанный по повелению Петра I[1], имевший под своим ведением два приписных монастыря: Староладожский Николаевский и Старорусскую Кречевскую пустынь, находившуюся в пределах Новгородской епархии.
Расположенная в 15 верстах от Петербурга на Петергофской дороге Троицкая Новосергиевская пустынь, основанная духовником Анны Иоанновны архимандритом Варлаамом, до 1764 г. была приписной к Троице-Сергиевской лавре и находилась в ведении Московской епархии. Такое положение имело место до введения штатов 1764 г. Бедность столичной епархии монастырями объяснялась тем, что все древние находившиеся здесь до шведского завоевания монастыри были разорены до основания, а открытие новых монастырей из-за ограничительных мер Петра I было невозможным.
Александро-Невский монастырь был открыт Петром I как образцово-показательный, здесь он хотел претворить в жизнь свою теорию «утилитарного» использования монашества на служение миру. Он мыслил монастырь как благотворительное, исправительное, лечебное и учебное заведение; второй его целью было воспитание в монастыре испытанных и подготовленных в духе его идей кандидатов в «надежду архиерейства».
Сначала Петр мыслил устроить в этом монастыре монашеское братство, но из-за отсутствия подходящих кандидатов, могущих составить контингент этого братства, проект не был осуществлен. Хотя монастырь при Петре I и имел значение некоего «семинариума» духовных властей, но кандидаты на высшие церковные должности вызывались сюда не столько в образовательных целях, сколько для испытания их политической благонадежности. В разряд ученых монахов предполагалось принимать лиц, достигших 30-летнего возраста и прошедших курс семинарии. Послушания ученым монахам определялись в виде чтения книг, перевода богословских сочинений с древних и иностранных языков, составления собственных оригинальных сочинений и произнесения проповедей. Ученые монахи должны были подчиняться особо назначенному монаху-директору, которому предоставлялось второе после архимандрита место. По окончании курса наук они предназначались к занятию настоятельских должностей в знатных монастырях.
Не могли быть осуществлены полностью и остальные задачи, поставленные Петром перед монашеством, и впоследствии правительство поняло неудобство помещения душевнобольных в столичном монастыре, о чем свидетельствуют специальные указы о «непосылке безумствующих в Александро-Невский монастырь"[2].
Монастырь стал лишь центром духовного просвещения столичной епархии, поскольку в его стенах помещалась Невская семинария.
Из братии вышел целый ряд иерархов и настоятелей монастырей: Амвросий (Зертис-Камнеский), архиепископ Московский; Антоний (Румовский), архиепископ Астраханский; Гавриил (Кременецкий), митрополит Киевский; Варлаам (Петров), архиепископ Тобольский; Сафроний (Кристалевский), епископ Иркутский.
В то же время он являлся местом царского богомолья и часто посещался привилегированными лицами, все это накладывало на монастырскую жизнь печать парадности и показательности. Монастырь по своей степени был уравнен в правах с Киево-Печерской и Троице-Сергиевской лаврами.
Настоятелем Александро-Невского монастыря являлся с 1742 г. Санкт-Петербургский епископ, имевший жительство и самом монастыре. «Две во Всероссийской империи лавры, яко то Киево-Печерская и Троицкая Сергиевская, также и Александро-Невский монастырь о своем первенстве имеют права. А что касается до бесчестия оных двух лавр, то оных должно положить в равном один против другого градусе"[3].
Приписные к Александро-Невскому монастырю рассматривались лишь как вотчины и управлялись высылаемыми из Петербурга монахами. Их хозяйственная деятельность была направлена на содержание Александро-Невского монастыря, что приводило их к постепенному упадку.
Из Староладожского монастыря забирались все доходы. Отсюда высылались в Петербург ржаная мука, полотно, капуста, яйца, коровы, лошади, свиньи, сено и рыба. Староладожский монастырь в 1761 г. был упразднен.
Имущественное состояние
До учреждения штатов 1764 г. монастырь владел большим количеством крепостных крестьян (по ревизии 1754 г. за Троицким Александро-Невским монастырем числилось 25 464 души крестьян[4]) и целым рядом расположенных в разных местах вотчин. Вотчины монастыря находились в 12 погостах Старорусского уезда, в Новгородском уезде, Изборском уезде, Кексгольмском уезде, Копорском уезде и в Ингерманландии[5]. По числу крепостных и доходов, получаемых с вотчин, Александро-Невский монастырь уступал только Троице-Сергиевской лавре. В 1762 г. монастырь имел с вотчин дохода 12 520 р. 51 коп. и 6 420 четв. хлеба[6].
Управление вотчинами монастырь осуществлял при помощи канцелярии, во главе которой стоял комиссар, в обязанность которого входило «заседать совместно с экономом, принимать из вотчин отписки управителей, посылать туда указы и ходатайствовать по делам вотчин в разных коллегиях и канцеляриях». Канцелярскую работу выполняли 2 подканцеляриста и 3 копииста, из которых один занимал стряпческую должность. На местах в вотчинах управителями были светские лица из отставных военных или же приказных.
Введение монастырских штатов в 1764 г. произвело коренное изменение в хозяйственной жизни монастыря. Все вотчины отошли в распоряжение Коллегии экономии. Александро-Невский монастырь, подобно Троице-Сергиевской лавре, был положен вне классов «по знатности их перед прочими великороссийскими монастырями», а потому ему было разрешено в виде исключения сохранить за собой загородный дом и при нем до 30 десятин земли[7].
По новым штатам на монастырь было ассигновано, совместно с архиерейским домом, 15 000 руб. в год.
Наместнику было положено жалование 100 р. в год, благочинному и эконому по 60 р., ризничному — 50 р., иеромонахам и иеродиаконам по 24 р., простым монахам по 20 р. Кроме того, были ассигнования на вино, пиво, дрова, рыбу, уголь, сено, прочие монастырские припасы и на принятие гостей — 3 409 р., что составляло вместе с жалованием 4 863 р.[8]
Управление монастырем
Так как священноархимандрит Александро-Невского монастыря был прежде всего епархиальным епископом, а также членом Синода, то он был лишен возможности вникать во все хозяйственные и бытовые мелочи монастырской жизни. Поэтому непосредственное управление монастырской братией ложилось на наместника, обязанность которого в Феофановом «изобретении келейного жития» определялось так: «Понеже наместник, яко другой настоятель в монастыре; того рода должен равное с настоятелем тщание о добре монастырском иметь, и чего не усмотрит за многодеянием настоятель, наместник должен того смотреть"[9]. Наместник должен был присутствовать на церковном и трапезном собрании братии, посещать братские келии, наблюдать за внутренней жизнью монахов и имел право наказывать виновных за небольшие проступки, следовательно, он был лицом, на которое ложилась вся тяжесть управления монастырем. Наместник определялся архимандритом-епископом по его собственному усмотрению из числа представленных соборной братией. Он носил сан иеромонаха[10]. Обычно наместники находились на своей должности довольно непродолжительное время, так как они были на виду у высшей духовной власти и скоро получали назначение на епископские кафедры или становились настоятелями других крупных монастырей.
В управлении монастырем наместнику помогала старшая монастырская братия, образовывавшая вместе с ним духовный собор монастыря. Сюда входили: духовник, уставщик, казначей, ризничий и эконом. Духовник принимал на исповедь не только монашествующих, но и ставленников. Уставщик был ближайшим помощником наместника и в его отсутствие его замещал[11].
Значение старшей братии в управлении монастырем было велико, она участвовала как в представлении архиерею кандидата для занятия должности наместника, так и в обсуждении монастырских дел. Выносимые собором решения формулировались так: «Оного монастыря наместник (имярек) с соборного того же монастыря братиею и Канцелярия определили"[12].
Канцелярия, представлявшая собой светскую власть монастыря, служила не только для управления вотчинами, но и для сношения с Синодом и Консисторией[13].
Численность братии
Число братии до установления штатом колебалась от 53 до 72 человек. В 1764 г. для Александро-Невского монастыря был установлен твердый штат, по которому полагалось быть наместнику, благочинному, эконому, ризничему, 24 иеромонахам, 12 иеродиаконам, 10 монахам, 4 звонарям и 6 сторожам.
Братство монастыря пополнялось двумя путями:
1) пострижением в монашество;
2) вызовом монашествующих из других монастырей.
Пострижение в монашество было затруднено ограничительными указами Петра I и число вновь постриженных в Александро-Невский монастырь за период с 1742 по 1775 г. составило всего лишь 17 человек.
А так как вследствие естественной убыли братства и массового командирования иеромонахов во флот, в монастыре наблюдался недостаток монашествующих, то приходилось прибегать к вызову оных из других монастырей. В 1744 г. преосвященный Никодим доносил Синоду: «Ныне в монастыре имеется иеромонахов, иеродиаконов и монахов противу прежнего малое число, но из тех посылаются во флот и отбывают в Кронштадте и других гаванях по 3 и больше, а другие в приписных к Александро-Невскому монастырю. Для священнослужения, а паче всего в пении на клиросе состоит немалая нужда"[14].
Синод пытался восполнить недостаток монахов посредством вызова их из многолюдных монастырей Украины. Так, по именному указу в 1744 г. были вызваны из Киевской, Черниговской и Белгородской епархии 14 человек[15]. Вызов монашествующих в Александро-Невский монастырь производился и в последующие годы вплоть до 1768 г. (в 1745 г. было вызвано 20 человек, в 1749 г. — 10 человек, в 1761 г. — 5 человек, в 1766 г. — 6 человек).
Особенности жизни
Из-за частого вторжения мирской суеты в стены обители Александро-Невский монастырь нельзя было признать «крепкожительным», удобным для созерцательной жизни и аскетических подвигов. Частые посещения монастыря царствующими особами, прибывавшими в обитель в сопровождении блестящей свиты придворных, мешали богомыслию иноков, тем более что эти посещения сопровождались парадными трапезами, пальбою из пушек, иллюминациями и музыкой[16]. Кроме того, светские власти пытались помещать в монастырь для нравственного усовершенствования колодников, а также умалишенных[17]. В 1742 г. были направлены в обитель пьяные морские офицеры для вытрезвления [18]. Также присылались для утверждения в вере новокрещенные евреи, японцы, калмыки[19].
Вся братия Александро-Невского монастыря распределялась по различного рода послушаниям, и никто в монастыре не оставался незанятым. Общей обязанностью для всех было совершение богослужения. Кроме того, каждый нес и особое послушание, начальственное (ризничего, духовника, уставщика, казначея, эконома и благочинного) или служебное как в монастырских стенах (трапезного, палатного, житенного, ключника и конюшего), так и вне монастыря.
За границами монастыря монахи несли послушания в качестве строителей и совершителей богослужений в приписных монастырях, в качестве управителей вотчин. Иеромонахи посылались для служения на флот, и один в Германию с походной церковью при посольстве[20]. В 1763 г. иеромонаху Илариону было поручено преподавать Закон Божий для российских учеников, обучавшихся в гимназии при лютеранской кирхе[21].
Внутренний распорядок жизни монахов определялся «Изображением келейного жития монахов Александро-Невского монастыря», составленным архиепископом Феофаном (Прокоповичем) в 1723 г. Монахам запрещено было держать в келиях чернила и бумагу. Писать можно было только с позволения настоятеля из общей чернильницы в трапезной. Нарушители этого правила подвергались наказанию. (Это объясняется страхом правительства, напуганного делом Талицкого, который доказывал, что Петр I являлся антихристом.) Провинившиеся наказывались лишением братской пищи с заменой ее хлебом и водой, поклонами, также применялись телесное наказание и заключение в узах.
Несмотря на столь неблагоприятные условия для установления подлинного монашеского духовного делания, постепенно в монастыре все-таки появлялись серьезные духовные подвижники. Наиболее выдающимся в этом отношении был инок Феодор Ушаков.
Он происходил из дворянского рода, служил в гвардейском Преображенском полку. Внезапная смерть одного из его товарищей подействовала на него так, что он самовольно оставил военную службу и поселился в келии в лесу близ Площанской пустыни Орловской епархии. Здесь он был пойман. Его ждало суровое наказание, от которого он был избавлен заступничеством Елизаветы, простившей его и разрешившей ему постриг в Александро-Невском монастыре. 19 сентября 1747 г., после трехлетнего искуса, он был пострижен в монашество с именем Феодора.
Он стал вести строгую подвижническую жизнь. Постоянным постом и молитвою умерщвлял в себе страсти, в том числе и особо мучившую его плотскую страсть. Прося Бога об избавлении от этой страсти, он усугублял пост до изнеможения плоти. Послушание он нес при мощах святого благоверного князя Александра Невского. Строго аскетическая жизнь монаха Феодора, столь необычная в погруженной в бурю страстей столице, привлекла к нему многих посетителей, в том числе и из привилегированных классов. Отец Феодор сначала тяготился посетителями и отсылал их от себя, но затем, видя в этом тяготении к нему верующих сердец промысел Божий, стал их принимать и давать им духовные советы. Образовался кружок почитателей о. Феодора, считавших его своим духовным руководителем — старцем. Отец Феодор знал, какими пороками страдало современное ему общество, поэтому он старался внушить своим ученикам уважение к уставам Церкви, требовал от них соблюдения постов и воздержания от роскоши. В праздничные дни его ученики сходились для совместного чтения книг Св. Писания и святоотеческих творений. В последующие годы он ввел старчество в Санаксарской пустыне, став одним из основоположников старчества в России. Отличительными свойствами преподаваемых им поучений были глубокое смирение и сострадательность к людям.
Сохранились «Краткие поучения старца Феодора Санаксарского», состоящие из 15 глав.
Еще сохранились после него «Краткие собеседования о. Феодора с послушниками Алексеевской общины» и устав Санаксарской обители.
Никому из обращавшихся о. Феодор не отказывал[22]. В 1756 г. чтобы не возбуждать зависть братии он перешел в Саровскую пустынь. В 1762 г. был назначен строителем Санаксарской пустыни. В 1773 г. за обличения темниковского воеводы был лишен священства и сослан в Соловецкий монастырь. Возращен в братство Санаксарского монастыря по ходатайству митрополита Гавриила (Петрова). Скончался 19 февраля 1791 г. Тело его не предалось тлению.
Монах Феодор Ушаков не был единственным аскетически настроенным членом братии монастыря. Строгую подвижническую жизнь вел и наместник Сафроний Кристалевский, и схимонах Досифей, живший в обители в 50−60 гг. XVIII в.
Были подражатели их жития среди послушников; к таковым следует отнести Варлаама Петрова, ученика старца Досифея.
Монастырское строение
Монастырское строение воздвигалось на отпускаемые государством средства. Первоначальное деревянное строение было современным Петру I, но оно постепенно заменялось каменным. К 1742 г. в монастыре было уже 4 церкви:
1) Построенная в 1713 г. деревянная Благовещенская церковь. До 1724 г. она была монастырской, а после построения каменной церкви стала приходской. До 1742 г. при ней служили иеромонахи, а затем было определено белое духовенство.
2) Каменная церковь в честь Воскрешения Лазаря, построенная в 1717 г.
3) и 4) Двухэтажная каменная церковь, строительство которой окончилось к 1725 г. Нижняя церковь в честь Благовещения Пресвятой Богородицы была с 1725 г. соборной монастырской, а верхняя была освящена в честь св. благоверного Князя Александра Невского. В ней с 1724 г. покоились его святые мощи.
Впоследствии в 1767 г. монастырь обогатился каменной двухэтажной церковью. Нижняя была освящена в честь святого Иоанна Златоуста, а верхняя в честь святого благоверного Князя Феодора Новгородского.
Ограды монастырь в то время не имел. В 1743 г. Синод отказывал в приеме в монастырь безумных на этом основании[23].
Архиерейские келии, где жил Санкт-Петербургский иерарх, были деревянными. Каменные архиерейские келии (Митрополичий дом) были построены лишь к 1767 г., когда в них и переселился архиепископ Гавриил (Кременецкий).
Постепенно строились братские каменные келии, переход братии в которые произошел в 1767 г. К 1774 г. монастырь был близок к нынешнему его виду, оставалось лишь построить соборную церковь и ограду от Александро-Невской церкви до Феодоровской. В угловых башнях помещены были ризница и библиотека.
К руководству строительными работами в Александро-Невском монастыре специальным указом Сената от 10 сентября 1742 г. был привлечен архитектор Пьер Трезин, который и составил в 1744 г. план строений Невского монастыря[24]. Он руководил и работами. Помощником его был архитектор Земцов.
С 1753 г., после отбытия Трезина в Италию, работами руководил Игнатий Росси. Заведывание всеми работами было сосредоточено в «Конторе строения Троицкого Александро-Невского монастыря», подчиненной конторе от строений[25]. При Екатерине II контроль над строительством осуществлялся президентом Академии Художеств И.И. Бецким, совместно со статс-секретарем Тепловым, на имя которых императрицей делались распоряжения, касающиеся монастырского строительства[26].
Монастыри Санкт-Петербургской епархии после введения штатов 1764 г.
Санкт-Петербургская епархия из всех русских епархий была самой бедной монастырями. Коренная реформа в жизни монастырей, произведенная правительством в 1764 г., изменила положение дел в Санкт-Петербургской епархии: было обращено внимание на малочисленность монастырей, и число их было увеличено путем причисления иноепархиальных. Так, было определено: «состоящую при Санкт-Петербурге на Петергофской дороге, недавно построенную от Троицкой Сергиевской лавры пустыню за неимением при Санкт-Петербурге монастырей приписать к Санкт-Петербургской епархии (во 2-м классе). Приписному Александро-Невскому Староладожскому монастырю быть в той же Санкт-Петербургской епархии (в 3-м классе)"[27].
Троице-Сергиевская (Новосергиевская) пустынь
Троице-Сергиевская (Новосергиевская) пустынь основана в 1734 г. духовником императрицы Анны Иоанновны, Троицким архимандритом Варлаамом на подаренной ему духовной дочерью пригородной мызе. Она представляла собой благоустроенную и состоящую под покровительством царского дома обитель. Подобно Александро-Невскому монастырю. и в этой обители быт монашествующих носил на себе отпечаток той же внешней образцовости и парадности, которая была связана с посещением знатных лиц. Здания монастыря были каменными. Посредине монастыря находилась соборная церковь Св. Троицы с приделом преподобного Никона.
До причисления к Санкт-Петербургской епархии обитель управлялась присылаемыми от лавры наместниками. С 1764 г. настоятелями ее стали назначаться архимандриты, преимущественно из ученых монахов. Настоятели менялись очень часто, и за десятилетний период с 1765 по 1775 г. их сменилось шесть человек[28].
Причину таких частых перемен настоятелей (ни один из них не умер, а все были перемещены) следует объяснить тем, что настоятельство в пригородном столичном монастыре на виду у Синода было испытательным сроком для выдвижения на епископскую кафедру, хотя кафедру получил лишь один Вениамин (Румовский-Краснопевков — во епископа Старорусского), а остальные переводились в монастыри других епархий.
Николаевский Староладожский монастырь
Николаевский Староладожский монастырь в 1764 г. был отписан от Александро-Невского, сделан самостоятельным и причислен к 3-му классу. Настоятели его, носившие сан архимандрита, были одновременно и ректорами Невской семинарии, так что фактическое управление монастырем было поручено наместнику. Штат составляли 9 монахов и 9 послушников. За время нахождения монастыря в качестве приписного он очень обеднел и находился в тяжелом состоянии. Архиепископ Гавриил (Петров) докладывал в 1771 г.: «Сей Староладожский монастырь весь обветшал, в нем каменного строения только две церкви, в первой по углам и сводам много разселин, иконы в иконостасе от древности не только почернели, но на многих местных грунт отвалился. Паперть со всеми строениями развалилась, вторая трапезная, в ней третья часть сводов упала, и от самой кровли до фундамента во многих местах разселины. В колокольне мост, перилы и шатры обветшали. Братские деревянные келии так ветхи, что ныне монахи принуждены жить в архимандричьих келиях, а из оных многие за гнилостью разобраны и употреблены на дрова"[29]. Поэтому архиепископ Гавриил обращается к императрице с просьбой упразднить Староладожский монастырь, а вместо него приписать к Санкт-Петербургской епархии на штате Староладожского монастыря оставшийся заштатным Зеленецкий Троицкий монастырь.
Он был основан в середине XVI в. преподобным Мартирием Зеленецким, мощи которого почивают в монастыре. Монастырь очень пострадал во время шведского нашествия, но после был реконструирован Новгородским митрополитом Корнилием. Находился в Новоладожском уезде в 57 верстах от Новой Ладоги. В 1764 г был оставлен в числе заштатных монастырей Новгородской епархии.
Ходатайство архиепископа Гавриила было принято во внимание. В 1771 г. Староладожский монастырь был закрыт, а вся братия его вместе с настоятелем архимандритом Вениамином (Румовским-Краснопевковым) переведена в Зеленецкий монастырь. Монастырь этот, по сравнению со Староладожским, был довольно благоустроенным. Он был огражден стеной, в нем было 2 каменных храма и 5 каменных корпусов. Монахи, ранее жившие в нем, были оставлены.
Заштатные монастыри
В 1764 г. к Петербургской епархии были причислены 3 заштатных безвотчинных монастыря:
1) Валаамский Преображенский;
2) Рождественский Коневецкий;
3) Введенский Оятский.
Монастыри эти, как не получившие штатного содержания, должны были находиться «на своем от подаяния и от земель с угодьи содержании"[30].
В каждом монастыре определено быть по 1 строителю и 6 монахам. Кроме того, при образовании штатов, на территории, отходившей от Новгородской епархии к Петербургской, упразднялось 13 монастырей, которые были обращены в приходские и приписные церкви (Васильевский Староладожский, Гостиннопольский Николаевский, Застенный Георгиевский Староладожский, Николаевский Староладожский, Передольский Покровский, Гдовский, Посолотин Печерский, Сяберский, Щирской Николаевский, Озерской Покровский, Городерцкий Георгиевский, Медведский Николаевский Староладожский, Малышевский Иоанновский Староладожский)[31].
Валаамский монастырь, до основания разоренный шведами, был восстановлен по указу Петра I, но пребывал в очень скромном виде. Строения его: две церкви, колокольня, настоятельские и братские келии и служебные помещения, — все были деревянными и вскоре обветшали. Монастырь владел крестьянами, пашенной, наносной землей и рыбными ловлями, (монастырь имел 23 двора крестьянских, 95 душ крестьян, пашенной земли 9 сох, сенного покоса 185 пашен, рыбных ловель по 2 местам), но этого было не достаточно для обеспечения монастыря, так как с крестьян получали дохода всего 84 р. 61 коп. в год[32]. После введения штатов крестьяне были отобраны в казну. Источником существования обители стал лишь скудный кружечный доход, не превышавший 100 р. в год, и сдача в аренду крестьянам монастырских пашен и покосов, на условиях получения монастырем 1/3 дохода. Поэтому монастырю приходилось обращаться за помощью к петербургским благотворителям[33].
Монахов было всего 12 человек. Настоятелем монастыря был строитель (с 1749 г.), а впоследствии игумен Ефрем (с 1758 г.), отличавшийся деятельностью и благочестием[34]. Скончался он в 1782 г. Большинство монахов были престарелыми, так что некому было совершать богослужения. Для этого были определены белые священники, диакон и причетники. В монастыре находились мощи преподобных Сергия и Германа, возвращенные в монастырь после шведского разорения.
Богородице-Рождественский Коневский монастырь
Богородице-Рождественский Коневский монастырь, расположенный на о. Коневец Ладожского озера, также разоренный шведами, был восстановлен в 1718 г. как приписной к Новгородскому Деревяницкому монастырю. В 1760 г. он стал самостоятельным, а в 1764 г. причислен к Петербургской епархии. Монастырь этот также имел очень скудный достаток, в нем имелась одна ветхая деревянная церковь во имя святителя Николая. На пожертвования благотворителей была выстроена каменная соборная Рождественская церковь и освящена в 1766 г. Здесь находились мощи его основателя преп. Арсения Коневского и чудотворная икона Пресвятой Богородицы Коневская. Братии, вместе со строителем иеромонахом Тарасием (1760−1784), было 7 человек[35].
Введенский Оятский (Островский) монастырь
Введенский Оятский (Островский) монастырь, находившийся в Новоладожском уезде на берегу реки Ояти, существовал с XV в. и ранее был приписан к Александро-Невскому монастырю. Он был известен тем, что в нем были погребены родители преподобного Александра Свирского схимонах Сергий и схимонахиня Варвара. Причислен был к Петербургской епархии с оставлением в нем строителя и 7 монахов и отличался скудостью и уединенностью[36].
Женские монастыри
Вопрос об основании женской обители в столице долго не поднимался. Между тем в столице находились девицы и вдовы, желавшие вести иноческую жизнь.
Этот вопрос был поднят только в 1748 г. императрицей Елизаветой, которая приказала на месте Смольного дворца «воздвигнуть вновь девичий монастырь, с церковным и прочим принадлежащим монастырским зданием"[37].
Закладка монастыря, состоявшаяся 30 октября 1748 г., была ознаменована крестным ходом, в котором участвовали архиепископ Феодосий и большинство столичного духовенства. Монастырь, получивший название Новодевичьего, был щедро одарен поместьями и крестьянами. (К монастырю приписаны были дер. Вагресилка, 199 душ крестьян и пустые земли по речкам Лаве и Кавролке Игнерманландской губернии[38].)
Началось строительство. К 1754 г. на берегу Невы были построены келии, 2 церкви возведены были до купола, 2 построены только до нижних окон. К 1761 г. достроен был до сводов соборный храм в честь Воскресения Христова.
В 1764 г. была достроена и освящена архиепископом Гавриилом первая церковь в честь св. великомученицы Екатерины, а в следующем году вторая — в честь св. праведных Захарии и Елизаветы. Но монастырю не суждено было стать пристанище м для ищущих иноческого жития девиц и вдов столицы. Екатерина II, пожелавшая сделать столичный монастырь «особым» и «показательным», в 1764 г. дала распоряжение Синоду поселить в монастыре 12−16 стариц, «таких, которые б были честного и доброго жития и притом бы, если можно, из дворянок и жития и обхождения благородного и опрятного"[39].
Для осуществления этого указа Синод предписал митрополиту Московскому Тимофею и епископу Крутицкому Амвросию пересмотреть монахинь Московских Новодевичьего и Вознесенского монастырей, а Парфению, епископу Смоленскому, подобрать подходящих в своей епархии. Таких было найдено 14 монахинь (9 из Новодевичьего монастыря и 5 из Смоленской епархии).
Настоятельницей монастыря была назначена по именному указу монахиня Новодевичьего Московского монастыря Елпифидора Кропотова, дочь бригадира, которая и была возведена при освящении первого храма в сан игуменьи[40].
Монастырь был причислен к первому классу и по обеспечению поставлен в условия преимущественные перед всеми.
«Для игуменьи, монахинь и прочих чинов, для знатности города и того монастыря, так же и для дороговизны денежные оклады против прочих штатных монастырей с отличностью положены». Игуменья получала 300 р. жалованья, на стол и экипаж назначено было также 300 р., казначее — 300 р., монахиням по 100 р., священнику старшему — 200 р., младшему — 150 р., диаконам по 100 р. и дьячкам по 60 р.[41].
Деньги на содержание монастыря выдавались из придворного ведомства. В 1756 г. в монастыре было учреждено училище для воспитания малолетних девиц благородного и мещанского происхождения.
Но затея Екатерины основать дворянский женский монастырь оказалась нежизненной, собранные из разных мест по признаку классовой принадлежности монахини не смогли обжиться на новом месте. Новых монахинь в монастырь не принимали. Поэтому после смерти Екатерины монастырь прекратил свое существование и был превращен в институт благородных девиц, а оставшиеся в нем шесть монахинь были разосланы по разным монастырям.
[1] О.Д.Д.Х.А. С.С. — т. 23. — СПб., 1911. — с. 759.
[2] О.Д.Д.Х.А. С.С. — т. 26. — СПб., 1907. — с. 409−410 и П.С.П.Р.В.П.И. — Елизавета Петровна. — 1746−1752. — т. 3. — СПб., 1912. — с. 72.
[3] П.С.П.Р.В.П.И. — Елизавета Петровна, Петр III. — 1753−1762. — т. 4. — СПб., 1912. — с. 136−137.
[4] О.Д.Д.Х.А. С.С. — т. 34. — СПб., 1912 — с. 563−564.
[5] Рункевич С.Г. Александро-Невская Лавра. — СПб., 1913. — с. 788.
[6] Завьялов А. Вопрос о церковных имениях при императрице Екатерине II. — СПб., 1900. — с. 348.
[7] П.С.П.Р.В.П.И. — Екатерина II. — 1762−1772. — т.1. — СПб., 1910. — с. 177.
[8] П.С.П.Р.В.П.И. — Екатерина II. — 1762−1772. — т. 1. — СПб., 1910. — с. 175−187.
[9] Амвросий. Архим. История Российской иерархии. — ч. 2. — М., 1810 — с. 205−209.
[10] Рункевич С.Г. Александро-Невская Лавра. — СПб., 1997. — с. 223−235.
[11] Амвросий. Архим. История Российской иерархии. — ч. 2. — М., 1810 — с. 185−208.
[12] Рункевич С.Г. Александро-Невская Лавра (1713−1913). — СПб., 1913. — с. 448.
[13] И.С.С.С-П. Е.- Вып. 3. — СПб., 1873. — с. 44−45.
[14] Рункевич С.Г. Александро-Невская Лавра (1713−1913). — СПб., 1913. — с. 619−621.
[15] П.С.П.Р.В.П.И. — Елизавета Петровна. — 1744−1745. — т. 2. — СПб., 1907. — с. 118.
[16] Рункевич С.Г. Александро-Невская Лавра (1713−1913). — СПб., 1913. — с. 773.
[17] О.Д.Д.Х.А. С.С. — т. 26. — СПб., 1907. — с. 409−410.
[18] О.Д.Д.Х.А. С.С. — т. 22. — М., 1915. — с. 207.
[19] Рункевич С.Г. Александро-Невская Лавра (1713−1913). — СПб., 1913. — с. 774.
[20] П.С.П.Р.В.П.И. — Елизавета Петровна, Петр III. — 1753−1762. — т. 4. — СПб., 1912. — с. 235.
[21] П.С.П.Р.В.П.И. — Екатерина II. — 1762−1772. — т. 1. — СПб., 1910. — с. 144.
[22] Рункевич С.Г. Александро-Невская Лавра (1713−1913). — СПб., 1913. — с. 654−656.
[23] О.Д.Д.Х.А. С.С. — т. 26. — СПб., 1907. — с. 409−410.
[24] Рункевич С.Г. Александро-Невская Лавра (1713−1913). — СПб., 1913. — с. 658.
[25] Рункевич С.Г. Александро-Невская Лавра (1713−1913). — СПб., 1913. — с. 685.
[26] Рункевич С.Г. Александро-Невская Лавра (1713−1913). — СПб., 1913. — с. 696.
[27] П.С.П.Р.В.П.И. — Екатерина II. — 1762−1772. — т. 1. — СПб., 1910. — с. 175.
[28] Строев П. акад. Списки иерархов и настоятелей монастырей Российской Церкви. — СПб. — 1877. — с. 274.
[29] И.С.С.С-П. Е.- Вып. 2. — СПб., 1871. — с. 94−96.
[30] П.С.П.Р.В.П.И. — Екатерина II. — 1762−1772. — т. 1. — СПб., 1910. — с. 214−216.
[31] Чудецкий П. Опыт исторического исследования о числе монастырей, закрытых в XVIII и XIX веках. — Киев, 1877. — с. 60, 66.
[32] Валаамский монастырь и его подвижники. — СПб., 1889. — с. 72.
[33] Валаамский монастырь и его подвижники. — СПб., 1889. — с. 84,92,88.
[34] Строев П. акад. Списки иерархов и настоятелей монастырей Российской Церкви. — СПб. — 1877. — с. 282.
[35] Амвросий. Архим. История Российской иерархии. — ч. 2. — М., 1810. — с. CX.
[36] Амвросий. Архим. История Российской иерархии. — ч. 2. — М., 1810. — с. CX.
[37] П.С.П.Р.В.П.И. — Елизавета Петровна. — 1746−1752. — т. 3. — СПб., 1912. — с. 166.
[38] О.Д.Д.Х.А. С.С. — т. 28. — Пг., 1916 — с. 520.
[39] П.С.П.Р.В.П.И. — Екатерина II. — 1762−1772. — т. 1. — СПб., 1910. — с. 220−221.
[40] П.С.П.Р.В.П.И. — Екатерина II. — 1762−1772. — т. 1. — СПб., 1910. — с. 220−221.
[41] П.С.П.Р.В.П.И. — Екатерина II. — 1762−1772. — т. 1. — СПб., 1910. — с. 225−226.
