Московская действующая церковь во имя священномученика Власия, одна из стариннейших в Москве, находится между Пречистенкой и Арбатом, на углу Гагаринского переулка и Большого Власьевского, названного по этой церкви. В середине XVII века, было выстроено новое каменное здание слободской Власьевской церкви, дожившее до наших дней. Единственная в столице церковь, освященная во имя этого святого, она стояла здесь еще с незапамятных времен и появилась, по мнению ученых, в XVI веке и даже ранее. В одном старинном документе 1625 года она значилась как церковь св. Власия, «что на Козьем болоте». Возможно, это была простая ошибка. Ведь тогда «Козьим болотом» именовалась совсем другая, очень обширная местность — в районе современной Спиридоновки. Но не исключено, что эти две местности старой Москвы, отдаленные друг от друга довольно большим расстоянием, были произвольно территориально объединены в этом документе в одну область и по тому принципу, что в них обеих размещались старинные дворцовые слободы. В приходе Власьевской церкви, в частности, находилась Старая Конюшенная слобода, оставшаяся в памяти Москвы в названии одного из переулков между Пречистенкой и Арбатом. В середине XVII века, было выстроено новое каменное здание слободской Власьевской церкви, дожившее до наших дней. Слободской, потому что издревле святой Власий, как и свв. Флор и Лавр, почитался покровителем домашнего скота, животных и лошадей. Обряды, ежегодно проводившиеся около этих церквей, были очень схожи (см. нашу публикацию от 31 августа прошлого года), и потому постройку красивой приходской церкви связывают именно с Конюшенной слободой. Как к Фроловской церкви водили на храмовый праздник лошадей, так и к Власию на Пречистенку ямщики, извозчики и конюхи на день памяти этого святого по обычаю приводили своих «принаряженных» лошадей, празднично украшенных лентами и цветами, вплетенными в расчесанные гривы. Лошадей трижды обводили вокруг храма и после молебна окропляли святой водой. Скромная Власьевская церковь окончательно обрела свой нынешний вид на исходе XVII века и была восстановлена после нашествия Наполеона. Главный ее престол был освящен во имя Преображения Господня, а, кроме Власьевского придела, в ней находились еще Казанский, Никольский и Серафима Саровского. Примечательно, что в ее иконостасах были серебряные Царские Врата. Разумеется, что у этой пречистенской церкви был очень именитый приход, — ведь это был самый аристократический район Москвы, еще в старину прозванный московским Сен-Жерменом. Один из домов на углу Сивцев-Вражек и Малого Власьевского (N8/10) с 1838 года принадлежал знаменитой актрисе Екатерине Семеновой-Гагариной, переехавшей сюда с Арбата. Дочь крепостного крестьянина, она не владела грамотой, и свои роли учила со слов режиссера. Поэт и переводчик «Илиады» Н.И. Гнедич по несколько раз проходил с Семеновой каждую роль, помогая ей правильно ставить ударения. Тем не менее, еще в юных летах она соперничала с опытной актрисой Жорж, игравшей на сцене Арбатского театра в труппе Бюрсей. Еще тогда заядлые московские театралы разбились на «жоржиков» и «семеновистов», дежуря по ночам у кассы, чтобы захватить билеты на вожделенный спектакль. Талант Семеновой, игравшей трагические роли, был столь велик, что ее считали за честь видеть на званых вечерах в аристократических салонах. Вскоре она стала княгиней, выйдя замуж за своего давнего поклонника князя Гагарина. Сам Пушкин был поклонником ее таланта, воспев актрису в первой главе «Евгения Онегина». Там Озеров, невольны дани Народных слез, рукоплесканий С младой Семеновой делил. В январе 1830 года поэт подарил ей экземпляр только что вышедшего «Бориса Годунова» с дарственной надписью: «Княгине Екатерине Семеновне Гагариной от Пушкина. Семеновой — от сочинителя». Здесь же, в Малом Власьевском, стоял дом графини Орловой, у которой тоже часто бывал Пушкин. А потом в нем жил юный П.А. Кропоткин, родившийся поблизости в этой местности. В Большом Власьевском переулке находился дом И.А. Яковлева, отца Александра Герцена, где прошли детство и юность революционного мыслителя. После революции храм не сразу закрыли, и в 1921 году здесь приключилась одна из самых знаменитых в Москве историй. Осенью 1921 года приехавшая в Россию по приглашению Луначарского американская балерина Айседора Дункан познакомилась с Сергеем Есениным. Их первая встреча произошла в пресловутом доме Пигита на Большой Садовой, 10, на вечере в квартире у художника Г. Якулова. Они никогда не видели раньше друг друга и даже не могли объясняться на каком-то одном языке: Есенин говорил только по-русски, а Айседора, владевшая несколькими языками, могла начать фразу по-французски, продолжить ее по-английски, а закончить по-немецки, но до встречи с Есениным не знала ни одного русского слова. Тем не менее, уже через несколько минут после знакомства Есенин стоял перед Дункан на коленях и читал ей свои стихи, а она гладила его по голове, восторженно приговаривая: «За-ла-та-я га-ла-ва!». Глубокой ночью повез их извозчик на Пречистенку, где жила тогда Айседора. Путь был долгим — через Садовые, Смоленскую, Арбат… Лошадь медленно брела по темным пустынным переулкам, и уставший извозчик нечаянно заснул. Есенин с Дункан оживленно беседовали и не обращали внимания на дорогу. И только переводчик балерины Илья Шнейдер вдруг заметил, что лошадь заблудилась и ходит вокруг церкви св. Власия в Гагаринском переулке. Видимо, лошадь вспомнила эту церковь, к которой ее приводили каждый год, и в точности повторяла обряд. Шнейдер потряс извозчика за плечо: «Эй, отец, ты что, венчаешь нас?! Вокруг церкви, как вокруг аналоя, третий раз едешь!» Есенин, услышав, расхохотался: «Повенчал! Повенчал!» А когда перевели Айседоре, она обрадовалась и заулыбалась: «Mariage!"("Свадьба!») Забавное происшествие в действительности оказалось предзнаменованием. Уже весной 1922 года Есенин и Дункан поженились. И поселились вместе в доме Дункан на Пречистенке, 20, предоставленном ей советским правительством и принадлежавшем когда-то генералу Ермолова. Перед революцией в этом особняке жил чаеторговец А.К.Ушков, потомок знаменитого купца Губкина, к которому перешла и его компания «Губкин и Кузнецов», имевшая в Москве собственную чаеразвесочную фабрику (ту самую, N1 носившую в советское время имя Ленина). А женой последнего чайного короля этой династии была балерина Александра Балашова, блиставшая на сцене Большого театра. Для ее домашних репетиций в особняке была устроена специальная комната со стенами, сплошь покрытыми зеркалами. Оттого и предоставили Айседоре именно этот пречистенский особняк, к тому же опустевший, поскольку хозяева спешно эмигрировали из России после революции. По иронии судьбы Александра Балашова поселилась в Париже на Rue de la Pompe в доме, ранее принадлежавшем самой Айседоре Дункан! Узнав о таком «обмене», Айседора рассмеялась и назвала его «кадрилью». А в своем пречистенском особняке открыла детскую хореографическую студию. Есенин, поселившись вместе с Айседорой и ее многочисленными воспитанниками, работал здесь вдохновенно и с увлечением. Однако вскоре жизнь в доме была потревожена загадочным событием: ночами по комнатам стали бродить таинственные люди с фонарями. Поймать их было невозможно — при малейшем шорохе они сразу же исчезали. Однажды незваные гости с отмычками проникли в спальню детей, угрожая им ножами. Есенин услышал детские крики и с поленом в руках бросился обыскивать дом, но нашел только спящего мирного швейцара. Потом оказалось, что жильцов действительно подстерегала самая настоящая опасность: по ночам в большом особняке разгуливала целая шайка воров. Они пробирались сюда в надежде отыскать сокровища — в ту пору по городу ходили слухи о тайнике с несметными богатствами миллионера Ушкова, будто бы оставленном им в стенах своего пречистенского дома. Тогда во множестве искали такие тайники, якобы оставленные богатыми владельцами на случай скорого возвращения в Россию. Достаточно сказать, что напротив Ушковых в доме N13 на Пречистенке жил брат ювелира Фаберже, и только в конце 1970-х во время капитального ремонта дома там действительно был обнаружен в стене тайник с серебром. Только неизвестно, принадлежал ли он Фаберже. Есенин с Дункан прожили в пречистенском особняке до 1924 года, и затем уехали за границу. Вскоре они расстались — семейное счастье не сопутствовало поэту в жизни. Уже в 1925 году Есенин вновь поселился вблизи Пречистенки — в Померанцевом переулке, который стал его последним московским пристанищем. А Власьевский храм закрыли около 1939 года. В его изуродованном здании разместились школьные мастерские, а в 1970-х годах началась медленная реставрация. Здание отдали Росконцерту, и в бывшей церкви разместился Русский народный оркестр «Боян». Тогда появились идеи открыть здесь концертный зал. Одно время эта идея использовать здания московских церквей для концертных залов, больших и малых, была весьма популярна, благо храмовая акустика располагала к хорошему звучанию. Камерные музыкальные залы собирались открыть и в «Большом Вознесении» у Никитских ворот, и в Афанасьевской церкви близ Арбата. Но все эти храмы были в итоге отданы Церкви. Старинный Власьевский храм в 1992 году также был возвращен верующим.
