«И назовет меня всяк сущий в ней язык…»
Во времена А.С. Пушкина слово язык, помимо современных значений, выступало еще и с семантикой «люди, народ».
Именно о таких языках рассказывает словарь-справочник «Какого мы роду-племени? Народы России: имена и судьбы» Р.А. Агеевой. Агеева Р.А. Какого мы роду-племени? Народы России: имена и судьбы. Cловарь-справочник. М.: Academia, 2000. 424 с. Рецензируемая книга — результат многолетних разысканий автора в области этнических названий, которым посвящены многие ее труды[1].
Словарь состоит из предисловия «От издательства» (с.3−5), «Предисловия автора» (с.6−9), сведений о языковой принадлежности народов России (с.9−10), списка сокращений, включающего в себя две части (с.11−12).
Основное содержание справочника — это около 150 словарных статей, в которых обстоятельному научному анализу подвергаются названия этносов, населяющих нашу страну (с.13−420).
Завершается книга приложением — «Словарем основных понятий и терминов». Сразу надо отметить, что последний нуждается в существенном дополнении. Справочник насыщен сложными и зачастую многозначными ономастическими, этнолингвистическими, диалектологическими и др. терминами. Между тем не все они толкуются в приложении. Отсутствуют, например, объяснения таких значимых понятий, как наречие, диалект, этнический субстрат, микроэтнос, этнографическая, этноконфессиональная, этноэкологическая группа, локальная подгруппа и т. д. Такая избирательность, оговоренная автором (с.7), вызывает сомнения. Хотя бы потому, что, как верно указано в предисловии «От издательства», словарь-справочник Р.А. Агеевой адресован широкой читательской аудитории: «Он предназначен языковедам, этнологам, историкам, географам, политологам и представителям других гуманитарных дисциплин, а также массовому читателю. Им могут эффективно пользоваться преподаватели, учащиеся вузов и школ гуманитарного и естественно-научного профиля в качестве пособия при изучении страноведения, истории, этнографии и ономастики. Наконец, в качестве справочника издание может быть полезным в практической работе правительственных и других официальных органов, Министерства внутренних дел и загсов., средств массовой информации, редакций научных и общественно-политических журналов и др.» (с.4−5). Кажется, что не совсем удачно выбрано и место терминологического словаря — его следовало бы поместить в начале книги после списка сокращений.
Большую роль для понимания общих принципов справочника играет «Предисловие автора», в котором рассказывается об истории создания словаря (с.6), перечисляются его источники (с.7−8), объясняется, как им пользоваться, какие трудности возникли при работе над ним (с.7−8), что будет подробно проанализировано ниже, описывается структура его статей (с.8−9).
Базовым источником книги стали материалы Всесоюзной переписи населения 1989 года. Разумеется, они уже значительно устарели как в части количественных данных, так и в содержании вопросника, в котором, по понятным причинам, отсутствует, например, графа о конфессиональной принадлежности человека. Надо надеяться, что новая перепись, планируемая на текущее десятилетие, будет отражать реальное положение вещей.
Основной научный объем словарных статей складывается за счет информации, которая извлечена из огромного количества трудов, принадлежащих как отечественным, так и зарубежным специалистам. Число литературы, которая была использована Р.А. Агеевой, поражает воображение даже при том, что автор опирается, как правило, только «на новейшую литературу, поэтому за рамками библиографической информации, к сожалению, остались многие… фундаментальные труды, созданные в предшествующие десятилетия» (с.7). См., например, библиографические указатели к статьям азербайджaнцы, осетuны, румuны. Такая тщательность и настойчивость в подборе литературы не знает исключений, распространясь и на именования малочисленных этносов: кумuки, мишарu, семeйские.
Обращаясь к композиции словарной статьи, надо указать на то, что в справочнике «принята общая схема словарной статьи, что облегчает пользование словарем и позволяет сопоставлять статьи между собой с точки зрения дополнительного распределения информации» (с.8).
Путеводителем по справочнику служат отсылочные статьи: «КРЫМСКИЕ ТАТAРЫ — см. ТАТAРЫ КРЫМСКИЕ» (c.182).
Описание каждого этнонима состоит из девяти частей.
Заглавное слово представляет собой русское именование этноса в форме множественного числа, а далее идут форму мужского и женского родов в единственном числе. Данное лексикографическое пособие ценно тем, что в нем отмечены этнонимы, которые или вообще не фиксируются в словарях литературного языка — ижoрцы, лuвы, нганасaны, сету (ударение не указано), yнцы, или приводятся не во всех формах: вожaнин — вожaнка, хант — хантuйка, эрзyне — эрзyнин — эрзyнка, юг — южанка.
Бережно и любовно были собраны Р.А. Агеевой названия самых малочисленных этносов, коих в России, по последним данным, насчитывается более 60[2]: караuмы — 680 человек, алеyты — 644, негидaльцы — 587, орoки — 179, керeки — 3.
Работая с заглавными словами, автор столкнулся с целым рядом трудностей. Прежде всего — это такая сложнейшая лексикографическая проблема, как подача вариантов. Сюда входит целый комплекс вопросов: трактовка понятия «вариант», выбор основного варианта и последовательность остальных, дифференциация различных слов и разных вариантов одного слова, многоаспектная типология вариативности, соотношение вариантов и синонимов, реальность словообразовательных и лексических модификаций и мн. др. Полностью решить все перечисленные и многие другие вопросы, наверное, нельзя. Этим и можно объяснить непоследовательность в лексикографировании вариантов этнических именований. Ср.: «АБХAЗЫ, ед.ч. абхaз (ец)…»; «БЕЖТИНЦЫ… Другие названия: бежтины, капучины, хваналы»; «ГИНУ?ХЦЫ… Вариант: генухцы»; «МOКША собир., (МОКШAНЕ)…»; «УЛЬЧИ, ед.ч. yльча м., ульчaнка ж. В литературе встречаются также формы ед.ч.: ульч м., ульчка (ударение не указано. — Л.М.) ж.»; «ЧАМАЛAЛЫ (ЧАМАЛИНЦЫ, ЧАМАЛAЛЬЦЫ)…»
В словаре-справочнике существует специальные пометы. Они указывают на устаревшие наименования (устар.) — «МОРДВA… ж. собир.; (МОРДВИНЫ), ед.ч. мордвeн м., мордвeнка ж., также устар. (МОРДOВЦЫ), ед.ч. мордoвец м., мордoвка ж.»; «ТУБАЛAРЫ… Другое название: черневые татары (устар.)»; «ЧЕЛКAНЦЫ… Другие названия: лебединцы, лебединские татары» (устар.)", а также на редкое употребление тех или иных вариантов (редко): МAНСИ, нескл., мн.ч., ед.ч., м.р., ж.р. (редко мансeец м.р., мансeйка ж.р.)".
Очередность вариантов нигде не мотивируется, нет никаких указаний и на предпочтительность той или иной модификации: агyлы (агyльцы), помoры (помoрцы), тиндaлы (тиндuнцы).
При последовательной фиксации в словаре многообразных вариантов отдельные формальные модификации, которые широко распространены в современной разговорной речи, тем не менее, остались неучтенными: армyн м., чечeн м., чувашuн м., чyкча м., ж., уйгyр (уйгyрец) м. Последний этноним вообще не лексикографируется Р.А. Агеевой. Пропуск этого наименования отчасти можно объяснить малочисленностью данного народа, язык которого принадлежит к карлукской группе тюркской семьи, и тем, что уйгуры проживают дисперсно, разрозненно и не имеют своей государственности, как, например, ассирuйцы и цыгaне, названия которых, однако, проанализированы в словаре. Некоторые из перечисленных вариантов встречаются в художественных произведениях XIX века:
По камням струится Терек, Плещет мутный вал, Злой чечен ползет на берег, Точит свой кинжал…
(М.Ю. Лермонтов. Казачья колыбельная).
Что же касается образований женского рода, то некоторые лексикографируются впервые (вепсyнка), а многие представлены рядом незафиксированных до настоящего времени модификаций: кeржанка, кержaчка; орочeнка, орочка, орочанка (ударения указаны не везде).
Следующей частью словарной статьи является самоназвание этноса. При этом возникает проблема выбора способа для его подачи — национальная литературная форма, русская передача, фонетическая транскрипция. Для разных этнонимов Р.А. Агеева используют различные формы репрезентации, в отдельных случаях совмещая их: алторцы — нымылг,-аремку, рямкэкэн, алутыл, о, элутыл, у; узбeки — ўзбек; фuнны — суоми (suomi), cуомалайнен (suomalainen, мн.ч. suomalaiset).
Затем приводится именование народа в соседних языках, а также в английском, немецком и французском и нек. др.: гoрские еврeи — азерб. джYhуд, авар. жугьутав, лак. жугьутI, лезг. чувуд, табасар. джуhур, абаз. джьут, анг. Мountain Jew, нем. Bergjude, франц. Juif des montagnes; каракалпaки — узб. kораkалпоk, казах. kараkалпаk, тур. Karakalpak, англ. Karakalpak, нем. Karakalpakе; нeмцы — англ. German, франц. Allemand, итал. tedesco, исп. tudesco, порт. alemao, польск. Niemiec, чеш. Nemec, рум. german, neamt, швед. tysken, дат. tysker, гол. Duitser, фин. saksalainen, венг. nemet, cрхв. Немац, эст. sakslane, латыш. vacietis, лит. vokietis, болг. немец.
На данном этапе наглядно выступает вопрос о строчных и прописных буквах. Это чрезвычайно трудная и запутанная проблема, и лежит она не только в области орфографии, а напрямую связана с определением языкового статуса этнонимов. Дело в том, что, хотя анализируемые слова традиционно относятся к ономастике, то есть к науке о собственных именах, многие годы дискутируется, как их классифицировать: как нарицательные или как собственные. Долгое время в английской, немецкой, польской, чешской, словацкой лингвистике наименования по национальности причисляли к именам собственным, а русские, болгарские, венгерские, шведские языковеды относили их к нарицательным именованиям[3].
Немало разноречивых точек зрения вызывает статус названий по национальности и в отечественной науке. Отдельные исследователи квалифицируют имена этносов как апеллятивы, мотивируя свое мнение главным образом тем, что подобные слова схожи с номенклатурными обозначениями и определяют как отдельное лицо, так и целую группу лиц[4]. Существует и точка зрения, приверженцы которой относят названия народов к переходному, промежуточному слою между ономастической и нарицательной лексикой[5]. Действительно, можно сказать, что этнонимы, с одной стороны, являются собственными именами группы людей, выделенной из ряда других однородных групп (нuвхи в отличие от эвeнков), то есть по отношению к другим подобным названиям у именований этносов проявляется различительная, индивидуализирующая функция, свойственная ономастической лексике. С другой стороны, денотативное (предметное) значение анализируемых слов достаточно размыто, неопределенно — и это сближает их с нарицательными существительными. Представителей разных теорий примиряет В.А. Никонов, который, относя к одному классу ономастической лексики этнонимы и именования по месту проживания, справедливо говорит: «Пока теория собственного имени у нас не разработана и граница между именем собственным и именем нарицательным не установлена, пусты рассуждения, по какую сторону неизвестной линии находятся этнонимы"[6].
К весьма спорным сферам в современной русистике относится и склонение собственных имен. Для указания на неизменяемость этнонимов в словаре введена помета нескл.: „КOМИ, ед.ч. кoми м. и ж., нескл.“. При склонении же географических названий выбран условный принцип, согласно которому топоним в сочетании с географическим апеллятивом (термином) не изменяется, а при одиночном употреблении — склоняется. Ср.: п-ова Аляска (с.39) и по Ангаре (с.81).
Четвертый компонент словарной статьи — информация об этнических и этнографических группах. Мало кому известно, что украuнцы „делятся“ на буковинцев, верховинцев, гуцулов, гайналов, казаков, пинчуков, полешуков, полещуков, русинов, бойков, лемков; адыгeйцы „распадаются“ на полтора десятка субэтносов; есть тувuнцы западные и восточные.
Для многих неожиданными и в высшей степени познавательными станут сведения о языках и диалектов народов России. Так, например, долгaны говорят на пяти диалектах — норильском, пясинском, авамском, хатангском, полигайском; селькyпы — на селькупском языке, имеющем четыре наречия (северное, центральное, южное, кетское), которые в свою очередь подразделяются на множество говоров; чувaнцы до недавних пор были носителями вымершего чуванского языка.
С большими трудностями, по признанию Р.А. Агеевой, была сопряжена работа над блоком, связанным с административно-территориальным делением. За происходящими в последнее время изменениями уследить, конечно, непросто. В рецензируемом словаре формы географических названиях взяты из справочника Госкомстата России „Численность населения Российской Федерации по городам, поселкам городского типа и районам на 1 января 1997 г.“ (М., 1997): бoтлихцы „после 1813 г. вместе со всем Дагестаном вошли в состав России. С 1921 г. в составе Дагестанской АССР (с 1991 г. — Республика Дагестан)“ (с.77); колымчaне „проживают в Республике Саха (Якутия)“ (с.170); эстoнцы — основное население Республики Эстонии (столица — г. Таллин)» (с.408).
Важнейшими компонентами словарной статьи являются подробная характеристика этногенеза, государственной истории народов, проживающих в России, и, конечно же, развернутый анализ происхождения этнонимов. По всем этим вопросам, как правило, приводится несколько версий. Остается только удивляться, какой долгий и сложный путь прошли этносы и их названия. См., например, статьи андuйцы, киргuзы, литoвцы. В ряде случаев говорится об эволюции этнонимов: алтaйцы, камчадaлы, черкeсы.
Здесь надо особо отметить информационную насыщенность справочного очерка о рyсских (другой научный термин — великорyсы). Крупнейшие этнографические группы различаются по языковым наречиям, особенностям жилища, обрядов и нек. др.: северные великорусы, южные великорусы, средневеликорусская народность. Субэтнические группы русских выделяются на основе следующих признаков: направления миграций, хозяйственные занятия, контакты с инонациональным населением и проч. — казакu, кaменщики, мaрковцы. Р.А. Агеева пишет, что «русские — сравнительно поздний этноним, единственный из восточнославянских этнонимов представляющий собой по форме субстантивированное прилагательное» (с. 268). Данный вариант постепенно вытеснил исконные формы русины, русичи. Происхождение этнонима русские и топонимов Русь, Россия на протяжении нескольких столетий вызывает острую полемику, корни которой уходят не только и столько в лингвистику, сколько в историю, политику, идеологию. Существует по крайней мере 15 этимологических версий, которые, однако, без особого труда делятся на два блока: солидаризируясь в том, что именование русского народа иноязычно, исследователи придерживаются либо северной, либо южной теории (спор норманистов и антинорманистов). Согласно второй гипотезе, Киевское государство, возникнув в VI—IX вв.еках, сразу же получает названия Русская земля, Русь, распространившиеся затем «на всю русскую народность и ее территорию» (с. 269). «Северная» этимология, которая представляется Р.А. Агеевой более обоснованной, возводит имя русь к скандинавскому источнику — к корню *ro?®s со значением «гребля; рыбная ловля; место причала». То есть «смысл этнонима — обозначение гребцов, мореходов, что соответствует представлению об основных занятиях варягов, викингов» (с. 268).
Однако словарная статья русские имеет ряд недочетов. Автор указывает на то, что в наше время «нормой стало… широкое употребление территориального обозначения россияне, т. е. „жители Российской Федерации (России)“, под которыми понимаются не только русские, но и все остальные народы, населяющие РФ» (с.270). Кем и когда была установлена такая норма, где она «прописана», почему самый многочисленный народ лишается права на собственное именование, ведь по критериям, выработанным ООН, Россия вправе считаться мононациональным государством, ибо русские составляют свыше 80% всего населения? Также список литературы украсили бы многочисленные публикации академика О.Н. Трубачева, который многие годы занимается русской ономастикой и этнонимией[7].
Вообще, рассматриваемый словарь, который посвящен названиям этносов и написан в смутное время политических и идеологических преобразований, совершенно лишен экстранаучных оценок. Предполагается, что внимательный и думающий читатель сам без труда сделает правильные выводы, основанные на фактическом материале. Например, данные переписи населения 1989 года о том, что 93,08% калмuков, 80,09% таджuков считают родным язык своей национальности, и, напротив, 63,46% белорyсов предпочитают русский, противоречат безапелляционным мнениям как о тотальной русификации народов бывшего РСФСР (да и СССР — тоже), так и о необходимости введения в письменный и устный обиход только национальных языков при огульном отказе от русского языка — «проверенного временем» языка межнационального и международного общения.
И, наконец, каждую словарную статью завершает список литературы, о чем уже говорилось.
Итак, содержание справочных очерков дает полное основание для того, чтобы определить жанр рецензируемого лексикографического пособия как этнолингвистический словарь, ибо «в нем в равной мере существенны два вида информации — этноисторическая и лингвистическая» (с.4). Следовательно, словарь-справочник Р.А. Агеевой «оригинален по замыслу и не имеет аналогов ни в отечественной, ни в зарубежной практике изданий» (с.4).
Несомненно, рецензируемая книга отвечает самым высоким научным требованиям, предъявляемым к изданиям такого рода. Но, несмотря на то, что словарь совершенно лишен элементов популярности (в легковесном значении данного слова), написан он просто, ясно и в целом действительно доступен массовому читателю.
Если говорить о недостатках книги, то к ним, пожалуй, можно отнести только оформительские недочеты, а именно отсутствие каких бы то ни было пробелов между словарными статьями на одну букву и между разными буквами.
В завершение уместно привести обширную цитату из «Основ социальной концепции Русской Православной Церкви»: «Духовная родина всех христиан — не земной, но «вышний» Иерусалим (Гал. 4. 26). Вселенский характер Церкви, однако, не означает того, чтобы христиане не имели права на национальную самобытность, национальное самовыражение. Напротив, Церковь соединяет в себе вселенское начало с национальным"[8].
Итак, с выходом в свет этнолингвистического словаря Р.А. Агеевой российская этнонимика и ономастика получили добротное справочное пособие с богатейшим научным аппаратом. Но это не только и не столько издание для специалистов — это книга, которая может и должна помочь всем нам ответить на вопрос: «Какого мы роду-племени?» И главное — никогда не забывать этого ответа.
[1]См., например: Агеева Р.А. Страны и народы: происхождение названий. М., 1990. [2]Нации и этносы в современном мире. Словарь-справочник. СПб., 1999. С. 35. [3]Краткий обзор мнений о языковом статусе наименований лиц по национальности и по месту жительства в зарубежной лингвистике см., например: Гордеева Н.Г. О статусе наименований жителей// Центральночерноземная деревня: история и современность. М., 1992. С. 108. [4]Горпинич В. А. Оттопонимическое словообразование в украинском языке. Киев, 1974. С.8−9; Суперанская А.В. Апеллятив — онома// Имя нарицательное и собственное. М., 1978. С. 29.; Бондалетов В.Д. Русская ономастика. М., 1983. С. 29.; Кюршунова И.А. Названия лиц по местности в деловой письменности Карелии XV—XVII вв.// Ономастика Карелии. Петрозаводск, 1995. С. 56. [5]Тагунова В.И. Наименования жителей некоторых селений Владимирской и Горьковской областей// Ономастика Поволжья. Выпуск 1. Ульяновск, 1969. С. 244−250.; Белецкий А.А. Лексикология и теория языкознания (ономастика). Киев, 1972. С. 18.; Журавлёв А.Ф. Ляпуны, гужееды, Рязань косопузая… (народные и региональные прозвища как этнографический источник)// Актуальные проблемы диалектологии и исторической лексикологии русского языка. Вологда, 1983. С. 195. [6]Никонов В.А. Этнонимия// Этнонимы. М., 1970. С. 6. [7]Небезынтересно, например, ознакомиться с капитальными трудами: Трубачев О.Н. Этногенез и культура древнейших славян. Лингвистические исследования. М., 1991.; Трубачев О.Н. В поисках единства. Взгляд филолога на проблему истоков Руси. М., 1997.; Трубачев О.Н. INDOARIKA в Северном Причерноморье. Реконструкция реликтов языка. Этимологический словарь. М., 1999. и др. [8]Основы социальной концепции Русской Православной Церкви// Русский Дом. 2001. N 2. С. 54.
