Доминанта веры

Физиолог Ухтомский — конец механистической модели мира

До революции в интеллигентных русских семьях часто ставили домашние спектакли, проводили концерты и викторины, в которых участвовали все члены и друзья семьи. Человек современный объяснил бы это тем, что тогда не существовало телевизора, который ныне выполняет роль домашнего «массовика-затейника». Но такое объяснение больше похоже на самооправдание. Всё же раньше больше ценилось личное участие в разнообразных делах. И люди были более «универсальными», что ли, их живо интересовали самые разные области знания и искусства.

Обычно «универсализм» связывают со средневековьем, последним мощным отголоском которого стал гений Леонардо да Винчи. Ещё вспоминают Блеза Паскаля, учёного и богослова, разносторонность интересов которого в век Просвещения казалась уже чем-то необычным и поразительным. Ещё более удивительным стало явление в России священника Павла Флоренского — «Паскаля нашего времени» и «универсального гения», как его называли современники накануне революции 1917 года. Но так ли уж уникален был этот его универсализм в начале ХХ века? Сейчас уже мало кто знает, что одновременно с Флоренским жил и творил ещё один «человек из средневековья» — физиолог и психолог Алексей Алексеевич Ухтомский. И его «учение о доминанте» стало как бы динамитом, заложенным под антиуниверсализм, специализированность и механистичность классической науки XVIII — XX веков.

Об этом учёном я узнал из научной работы Е. Ю. Зуевой и Г. Б. Ефимова «Принцип доминанты Ухтомского как подход к описанию живого», опубликованной в прошлом году Институтом прикладной математики имени М. В. Келдыша. Оказалось, что впервые это интересное исследование прозвучало не на научной конференции, а как раз на… «домашнем семинаре», в московской квартире Георгия Борисовича Ефимова — в присутствии родственников и друзей. Такие семейные научные вечера, в духе дореволюционных домашних викторин, старший научный сотрудник Института Келдыша с друзьями, молодёжью и учёными проводят уже с начала 90-х годов. Встретившись с ним, я попросил рассказать об Ухтомском в таком же «домашнем» ключе — чтобы было доходчивей и понятней.

Неработающая «кнопка»

— Георгий Борисович, почему вы, математик-прикладник, заинтересовались Ухтомским? Ведь он биолог.

- Великий физик-математик Нильс Бор говорил: в будущем ведущей областью науки будет не физика, а биология. Почему? Потому что биологическая жизнь и сознание — самая большая загадка во Вселенной. И она в той или иной степени связана со всеми областями знания. То, что открыл Ухтомский в физиологии, можно применить в моделировании и математическом описании живого. И это даёт обратный эффект: поняв, как «работает» живой организм и его нервная система, мы можем усовершенствовать математический аппарат, применяемый, например, в кибернетике.

Отец кибернетики Норберт Винер с самого начала опирался на знания о физиологии. Он раньше других сформулировал, что управление, связь, информация являются универсальными понятиями, применимыми как в технике, так и для живых организмов. Как математик, он попытался эти понятия формализовать. На общих семинарах математиков и физиологов рождались основные понятия кибернетики и разрабатывались принципы создания машины для вычислений. Сейчас это всем известный компьютер. Вот, скажем, появилось такое техническое слово — memory (память). Сейчас мы к нему привыкли, говорим: «карта памяти», «у компьютера памяти не хватает». А ведь это слово человеческое, имеет отношение к высшей нервной деятельности живого организма.

— Винер был знаком с работами Ухтомского?

- Вряд ли. Алексей Алексеевич большую часть своих физиологических работ опубликовал между 1923 и 1941 годами. Но из-за советской цензуры главные его прозрения, его философия и методология были знакомы лишь очень узкому кругу людей. Они остались в его дневниках и письмах, которые стали появляться в печати только с начала 90-х годов.

Так что кибернетика возникла не под влиянием Ухтомского. Но в одной области из тех, что волновали учёных на заре её возникновения, Ухтомский оказался впереди своего времени. Он сформулировал принципиальный подход к описанию целостного поведения человека и других живых существ. Винер в своей знаменитой книге «Человеческое использование человеческих существ: кибернетика и общество» писал: «Нервная система и автоматическая машина имеют фундаментальное сходство — и то, и другое является устройствами для принятия решений на основании решений, принятых в прошлом». А вот Ухтомский о высшей нервной деятельности мог бы иначе сказать — что она действует также «на основании решений, нацеленных на будущее». То есть на основании планов, прогнозов, желаний, целей. Тут главное в разнице подхода. Винер мыслил классически, механистически: мол, время «движется» линейно, поэтому и все процессы в природе линейные — одно следует из другого, подчиняясь неизменной причинной последовательности. Из, А следует Б, из Б следует В и так далее. А Ухтомский заметил, что в живой природе А, Б, В могут существовать одновременно, в потенции, и актуализироваться, подчиняясь «принципу доминанты».

— А в чём заключается этот принцип, если в двух словах?

- Ну, в двух-то не скажешь… Вот что вы понимаете под «физиологией»? Что представляете, когда слышите это слово?

— Э-э… если в научном смысле, то сразу представляются собачки академика Павлова. Зажигается свет, и у них выделяется слюна, потому что раньше вместе со светом еду давали.

- Да, исследование рефлексов. Но кроме того, в начале ХХ века уже пытались построить карту мозга — узнать, какой участок отвечает за какие действия. Фактически тем же самым занимался и Ухтомский, в том числе ставил опыты над собаками. В ту пору наука физиология считалась аванпостом познания мира — ведь не случайно её выделили как отдельную дисциплину для получения Нобелевской премии. Русские учёные были тут на передовых рубежах. Академик Павлов в 1904 году стал одним из первых лауреатов «нобелевки». Кстати сказать, Иван Петрович Павлов был верующим человеком, но не смог приложить свою веру к науке. Его теория условных и безусловных рефлексов в ту пору вполне подтверждала атеистическую картину мира. Мол, вся природа, включая человека, представляет собой этакую машину, сложившуюся из маленьких деталей. И в ней действуют механистические законы. Рефлексы, как электрические реле, включают и выключают разные функции организма. При этом сознания, воли человека как бы и не существовало.

Но вот однажды в 1904 году — том самом, когда академик Павлов получил Нобелевскую премию, — Алексей Алексеевич занимался со студентами в лаборатории Петербургского университета. На лабораторном столе лежала подопытная собака, в голову которой были вставлены электроды. Требовалось показать студентам, как электрическое раздражение определённого участка коры мозга вызовет движение конечностей собаки. Молодой учёный пустил ток — но конечности остались недвижимы. Вместо этого произошли спазмы прямой кишки. И только когда они закончились, конечности зашевелились, как и было им «положено».

Лабораторный казус мог бы забыться. Но Ухтомский уже тогда думал о принципе доминанты. Что же получается? Электричество воздействует на участок мозга, который «заведует» определённой функцией организма. Но этот участок мозга выдаёт совсем другую команду. Значит, живой организм не есть машина с определёнными «кнопками» и «рычагами»? Учёный продолжил исследования и выяснил, что участки мозга могут как бы «перепрограммироваться» в зависимости от того, что в данный момент является главным, доминантным для организма.

Первые свои опыты Ухтомский описал в 1911 году в магистерской диссертации, но главный вывод, который в общих чертах был уже ясен ему, тогда не стал формулировать. Только в 1924 году выйдет его работа «Доминанта и интегральный образ». Это был год, когда в Москве официально учредили Общество друзей газеты «Безбожник», вскорости развернувшееся во всесоюзное движение «воинствующих безбожников». Так что, сами понимаете, не все свои выводы Ухтомский мог публиковать. Лишь после 1991 года его записи стали широко известны — и заинтересовали не только физиологов, но и психологов, философов, религиозных мыслителей. Вообще, учение Ухтомского заслуживает того, чтобы войти в общекультурный багаж любого образованного человека.

 — Физиология, философия, религия… Чтобы объединить это, надо быть очень разносторонним человеком.

- Алексей Алексеевич таким и был: известно, что он владел семью языками, играл на скрипке, разбирался в архитектуре, был живописцем и иконописцем, писал статьи о церковном пении. И, главное, сочетал в себе религиозное и естественнонаучное образование. Вы почитайте биографию Ухтомского, она поучительна.

Два брата

Перед нашей беседой я уже поинтересовался судьбой Ухтомского. И, как мне показалось, «принцип доминанты» отразился не только в его теории, но и в самой жизни.

По происхождению Алексей Алексеевич — князь из рода Рюриковичей. Родился он в 1875 году в дворянском поместье в Рыбинском уезде Ярославской губернии. Судьба его тесно сплетена с жизненной линией старшего брата, который стал одним из основателей катакомбной церкви в СССР, автором термина «истинно-православные христиане».

Вначале будущность братьев представлялась одинаковой и вполне рядовой. Поскольку глава семьи Ухтомских был военным, то обоих своих сыновей, Алексея и Александра, отдал учиться в Нижегородский кадетский корпус. Этому предшествовала одна удивительная встреча. Однажды мама везла Лёшу и Сашу на каникулы домой, плыли они на пароходе по Волге. Мальчики бегали по палубам и встретили благообразного священника. Это был отец Иоанн Кронштадтский. Батюшка долго беседовал с мальчиками, после чего два брата решили посвятить себя Богу.

Но вначале надо было окончить кадетский корпус — такова воля отца и долг дворянина. Старший брат Андрей выпустился оттуда раньше и уже в 1891 году сдал экзамены в Московскую Духовную академию. Через три года туда же поступил и Алексей. Так же с разницей в три года, в 1895 и 1898 годах, они закончили МДА, успешно защитив кандидатские диссертации. Уже по названиям этих работ можно видеть, как разойдутся пути-дороги двух братьев: «О гневе Божием» и «Космологическое доказательство Бытия Божия». Первую написал будущий архиерей-катакомбник, вторую — будущий великий учёный.

Дальнейшая судьба Андрея Ухтомского хорошо известна. В 1895 году он принял постриг и отправился на Кавказ в должности инспектора миссионерской семинарии, занимался духовным просвещением осетин. Уже тогда он опубликовал свои первые статьи, близкие по духу славянофильству. В них отец Андрей, представитель рода Рюриковичей, с оптимизмом писал о грядущем обращении царя и народа к традиционным православно-русским ценностям. И предвидение его вроде бы как оправдалось. «Пора вернуться к родным берегам», — провозгласил Государь Николай II. «Синодальный период» подходил к концу, встал вопрос о возвращении патриаршества на Русь и, главное, стали открыто говорить, что церковные реформы XVII века раскололи не только русский народ, но и отдалили власть от народа. Осознание этого было очень важно в ту пору, когда в воздухе витали революционные идеи.

Архимандрит Андрей (Ухтомский) с радостью видел приметы возврата к идеалам Святой Руси. В древнерусском стиле стали строиться храмы. В царский дворец приглашается старообрядческий хор воронежских мануфактур, и он поёт знаменным распевом вместе с придворной капеллой. Принимается закон «О свободе вероисповеданий», который готовился как раз под старообрядцев, с учётом их пожеланий. На выставке, посвящённой 300-летию Царствующего Дома, часть места отдана под экспозицию старообрядческих икон…

А началось это движение «к родным берегам» с прославления народного старца Серафима Саровского, инициатором чего был сам Государь. В 1903 году архимандрит Андрей принимает участие в торжествах открытия мощей преподобного Серафима в Сарове, где ему был пожалован «наперсный с украшениями крест из кабинета Его Императорского Величества». В своих заметках о торжествах о. Андрей писал:

«Власть — это Божие послушание для всякого начальствующего; власть — это облегчение жизни для подначальных; власть Царская — тяжкое бремя для Царя, но облегчение жизненного бремени для всего русского народа. Царь несёт это бремя, а его народ свободен от этого бремени, спокоен за себя, спокойно, снявши с себя всякое искушение власти, „спасается“ — заботится только о душе своей… Жизнь без постоянного представления о Царе — прямо не мыслима для русского человека; он не может себе представить ничего выше душевного спасения, а жить без постоянной памяти о своём Царе значит заботиться не о спасении, а о себе и о всей своей жизни; он тогда совершенно растеряется, „да как же, скажет, я теперь жить буду, где моя опора?“ Вот это в Сарове чувствовалось до полной осязательности во время всех торжеств…»

«Где моя опора?» Удивительно, но эти размышления монаха совпадали с тем, о чём думал и его младший брат, производя в это время свои физиологические опыты. «Учение о доминанте», первое подтверждение которой Алексей Ухтомский нашёл в 1904 году, впоследствии оказалось столь универсальным, что описало процессы не только в физиологии, психике, но и в государственно-общественной жизни.

По окончании МДА Алексей, в отличие от своего брата, пошёл по сугубо научной стезе. Поступил в Петербургский университет, где начал специализацию при профессоре Н. Е. Введенском. В 1911 году защитил магистерскую диссертацию по теме «О зависимости кортикальных двигательных эффектов от побочных центральных влияний». Но судьбы братьев ещё не раз переплетались. В 1917 году они оба участвовали в Поместном соборе Русской Православной Церкви, в частности в совещаниях по воссоединению со старообрядцами. Когда случилась революция, Алексей Алексеевич уехал в Рыбинск, жил в отчем доме — работал на приусадебном участке, молился и читал св. отцов. В 1920 году у него провели обыск, затем препроводили в Москву, посадили в тюрьму особого отделения ВЧК на Лубянке. Только чудом его не расстреляли — в кармане у него был мандат Петроградского Совета депутатов от студентов рабфака, организованного им при университете.

Брат его тоже подвергся арестам. Перед революцией он был уже епископом — вначале его поставили на Сухумскую кафедру, где он много сделал для примирения грузин и абхазов, затем — на Уфимскую. Февральскую революцию он поддержал, полагая, что она будет способствовать освобождению Церкви от давления со стороны государства. Во время гражданской войны руководил духовенством 3-й армии Колчака. Начиная с 1922 года тайно рукополагал архиереев для различных епархий — и позднее эти хиротонии были признаны Патриархом Тихоном. Также известно, что он постриг в монашество В. Ф. Войно-Ясенецкого, будущего архиепископа Луку, и направил его к двум ссыльным епископам для совершения архиерейской хиротонии. В 1925 году владыка возглавил старообрядцев-единоверцев, надеясь, что старая традиция укрепит и спасёт русских православных. В 1937 году его расстреляли по приговору тройки УНКВД по Ярославской области.

А младшего брата, Алексея Ухтомского, благодаря хлопотам друзей-учёных из тюрьмы выпустили в 1921 году. Спустя год он возглавил кафедру физиологии человека и животных Петроградского университета, затем основал свой Научно-исследовательский физиологический институт, и в 1935 году его избрали действительным членом Академии наук СССР. В ту пору его снова арестовали — во время «изъятия ценностей» в Никольском старообрядческом единоверческом храме, старостой которого учёный являлся и где сам неизменно вычитывал обедницу. В этом храме, кстати, ныне находится Музей Арктики и Антарктики. Учёного всё же отпустили, обязав «прекратить религиозную пропаганду», тем самым ограничив общение со студентами лишь наукой, что было для него болезненно.

Умер академик Ухтомский в блокадном Ленинграде 31 августа 1942 года. В те трагические дни он руководил нужными для военной медицины исследованиями по травматическому шоку. И продолжал вести свой дневник, обобщая своё учение о доминанте.

На обломках

— То, что пережил сам Алексей Алексеевич и его брат-архиерей, наверное, повлияло на эти его научные обобщения?

- Думаю, что да. Он оказался живым свидетелем того, как пала могучая Империя. Почему это случилось? Куда исчезли те силы, которые должны были её сохранить? Ведь ничего вроде не изменилось — из «мозговых центров» всё так же продолжали поступать сигналы. Но организм уже не повиновался им… Почему?

Согласно Ухтомскому, доминанта — это «временно господствующий очаг возбуждения в центральной нервной системе, создающий скрытую готовность организма к определённой деятельности при одновременном торможении других рефлекторных актов». То есть когда что-то доминирует, то оно подавляет всё остальное и, более того, может даже его «перепрограммировать». Вспомните лабораторный «казус» Ухтомского: электросигнал был дан на участок мозга, «заведующий» движением конечностей, но этот участок послал команду не лапам, а кишечнику собаки, вызвав дефекацию.

— Да, аналогия с революцией прямая! Точно так же «по-предательски» реагировали те, кто должен был спасать страну. Богатые купцы давали деньги бунтовщикам, интеллигенция «копала» под царя — и в итоге сами себе выкопали яму. Даже епископ Андрей (Ухтомский), прежде писавший панегирики царю, в критический момент поддержал февральскую революцию. Неужели эти умные люди не понимали, что творят?

- В ту пору доминантой в обществе стало желание «перемен любой ценой». Недовольство существующим положением было очень сильным — я это знаю по рассказам бабушки. Да и по русской литературе того времени это видно. Такое стихийное влечение…

— Неужели не было средств, чтобы его задавить?

- Нет, это бесполезно. По учению академика Ухтомского, доминанту можно погасить только другой доминантой. Например, чтобы избавиться от влечения к алкоголю или табаку, запретительных мер недостаточно. Ухтомский писал: «Если вам не нравится ваше поведение, то довольно бесплодная задача бороться с ним, атакуя его доминанты „в лоб“. В результате будет, вернее всего, только усиление укрепившейся доминанты. Это потому, что за ней есть укрепившиеся физиологические основания, своя история и инерция. Целесообразней искать условий для возникновения новой доминанты — не пойдёт ли она рядом с первой. Если пойдёт, то первая сама собой будет тормозиться, и, может быть, сойдёт на нет». Насколько знаю, таким образом, например, излечивают наркозависимых в православных реабилитационных центрах. Вера в Бога, как главная и естественная для человека доминанта, вытесняет всё противоестественное.

А что касается владыки Андрея — да, он поддержал буржуазную революцию. Но его оправдывает то, что он остался верен линии царя Николая II на «возвращение к родным берегам». Поэтому владыка и примкнул к старообрядцам-единоверцам. Наверное, в древлеправославном благочестии он увидел ту доминантную силу, которая могла укрепить православных в годы гонений на Церковь.

«Знамя впереди»

— Георгий Борисович, и всё же как получилось, что вы заинтересовались теорией Ухтомского?

- Как всякий нормальный человек, я же не только своей специализацией интересуюсь. В 1990 году возникла у нас традиция «домашних семинаров», как мы их называем. Собираемся у меня дома, у родственников, друзей — и каждый делает доклад о том, что его интересует. Тема самая широкая: наука, культура, христианство. Вначале «семинар» проводили для образования молодёжи — моих племянников, детей Елены Юрьевны Зуевой (все они тогда были школьниками). Потом и взрослые заинтересовались — друзья по работе, знакомые; ведь у многих были вопросы, которые иначе было не с кем обсудить. Так, например, сын моего знакомого физика оказался палеоботаником, долго работал в Коми — и он сделал доклад о равноапостольном епископе Стефане Пермском, который крестил коми-зырян. Был упомянут Чудов монастырь, где похоронили святителя, — и затем прозвучал доклад об истории Кремля. Прошло время, и сын Елены Юрьевны — один из слушателей нашего «домашнего семинара» — стал учёным-психологом и заинтересовался работами Ухтомского. Елена Юрьевна как раз занималась смежной темой — моделированием поведения живых существ, включая человека. Рассказали они об Ухтомском, и я заметил общие черты между его учением и синергетикой. Позже Елена Юрьевна подробней разработала эту тему, так возникли статьи.

— А что такое синергетика? Многие говорят, что этот новый раздел в науке имеет большие перспективы. И как-то он состыковывается с христианским мировоззрением?

- Синергетика изучает природные явления и процессы как бы в их цельности. С греческого языка «синергетика» переводится как «со-деятельность». То есть она рассматривает такие процессы, которые существуют за счёт энергетического обмена с окружающей средой и, пока существуют, могут образовывать очень устойчивые структуры. Ну, вот вам пример — костёр. Он требует топлива, даёт свет и тепло и поддерживает сам себя за счёт этого тепла. Все любят смотреть на огонь, он всё время меняется, становится другим, и всё же это — устойчивая структура. Этот процесс можно описать математически. Живое существо описать гораздо сложнее, таких уравнений нет, но аналогии те же самые. Биологическая жизнь имеет начало и конец, человек ежесекундно меняется, оставаясь при этом собой, он не может жить без энергетического и информационного обмена со средой. Жизнь общества, история тоже имеют аналогии с такими процессами.

Синергетику иногда называют ещё наукой о самоорганизации. Но это название подчёркивает лишь некоторые её аспекты — в частности, вот эту самую устойчивость системы, которая сама себя поддерживает и организует.

А что касается христианского мировоззрения… Мне очень хорошо запомнился один из первых международных симпозиумов по синергетике, который проводился в Москве в 1996 году. Организовали его два академика — Курдюмов и Стёпин. Так вот Стёпин, директор Института философии, на этом симпозиуме высказал мысль, что современная наука о сложном (это ещё одно из названий синергетики) снимает старые предрассудки, которые противопоставляли познание и религию — и это было потрясающе после того, чему нас учили ещё совсем недавно!

— Курдюмов — это директор вашего Института прикладной математики?

- Да, он возглавлял его с 1989 по 1999 годы. Сергей Павлович — основатель научной школы, которая непосредственно занимается вопросами синергетики.

 — Ещё хотелось бы уточнить… Вот вы сказали, что синергетика изучает в том числе самоорганизацию сложных систем. Чем вот эта «само-организация» отличается от дарвинской эволюции?

- Так я ведь в самом начале объяснял вам на примере кибернетика Винера. Учёные «классической науки» видели в природе некий автомат, механизм, в котором все процессы протекают линейно: из, А следует Б, из Б следует В, и так далее. И таким образом, по их представлениям, происходило эволюционное развитие жизни. Логика тут простая и как бы очевидная: раз время «движется» линейно, то и все процессы в природе — линейные, а потому предсказуемые. Но, как оказалось, в сложных системах происходит нечто другое, удивительное.

Вот вы когда-нибудь слышали об аттракторах?

— Нет.

- Да… не знаю даже, как и объяснить, чтобы было понятно без математических терминов.

Представьте себе модель развития сложной системы. Процессы в этой системе имеют ключевые точки ветвления, раздвоения — их у нас называют точками бифуркации. Процесс как бы останавливается в этой точке, и перед ним возникает альтернатива: двигаться туда или сюда. При этом выбор может зависеть от очень небольшого воздействия. Это такой переломный момент, эквилибристика на острие ножа. Когда поворотная точка пройдена, дальнейший путь уже предсказуем — и так до следующей точки ветвления.

Применяя такую модель к жизни общества, мы видим, что в определённые периоды стабильности, когда ветвления нет, поведение отдельных членов общества, при всём разнообразии, задаётся некоторой общей для всех линией. Есть заранее заданная линия, которая как будто притягивает всех — отсюда и слово аттрактор (от англ. attract — привлекать, притягивать). Аттрактор можно считать планом, заданием, моделью будущего. В такой эволюции самое интересное то, что она телеологична — направлена к некоторой цели, целесообразна, происходит по некоему плану.

— Получается, что по линии эволюции как бы разбросаны аттракторы — «кусочки будущего», которые притягивают к себе события реальности? Потенциальное будущее как магнит притягивает к себе настоящее?

- Образно можно сказать и так. Но это приближённое понимание. Давайте сделаем иначе — я дам научную формулировку, а потом разъясню. Итак, «аттрактор — это компактное подмножество фазового пространства динамической системы, все траектории из некоторой окрестности которого стремятся к нему при времени, стремящемся к бесконечности».

— Ну… если вдуматься, то что-то понять можно.

- Это точная формулировка, и она просто поразительна!

Есть система, которая развивается. Развитие происходит в фазовом пространстве — то есть в пространстве множества всех состояний системы. По ходу развития возникают точки ветвлений или «раздвоений» — куда дальше двигаться. Как только система, выбрав альтернативу, проходит такую точку, в фазовом пространстве возникает структура-аттрактор, которая определяет дальнейшее развитие.

Академик Курдюмов так это описывал: «Структуры-аттракторы выглядят как „цели“ эволюции, как „молчаливое знание“ самой среды… Всё, что не соответствует структурам-аттракторам, будет смыто, уничтожено диссипативными (рассеивающими) процессами. Например, человек может стремиться действовать против тех сил, которые „тянут их“ из будущего, действовать наперекор внутренним тенденциям. Но все попытки такого рода обречены на провал. После прохождения точки бифуркации определённая структура-аттрактор детерминирует ход исторических событий. Будущее оказывает влияние сейчас, в некотором смысле оно уже существует в настоящем. Мы строим будущее, но в определённые моменты и оно строит нас».

— Такое впечатление, что из-за этих аттракторов наше будущее предопределено.

- В отрезках между точками ветвлений — да, предопределено. Аттракторы можно просчитать. А вот на какую «ветку» мы попадём после прохождения «точки» — это уже не поддаётся прогнозу и зависит от неизвестных причин. Атеист думает, что тут действует случайность. Мы можем думать, что это зависит и от наших усилий, а в конечном счёте — от воли Божией.

А теперь вспомним о теории доминанты Ухтомского. Она прекрасно всё это иллюстрирует. Ухтомский обнаружил, что сложная система (живой организм, человек, общественная организация) имеет такое качество, как цельность. И это качество в каком-то смысле вневременное. Физик-математик Курдюмов утверждал: «Настоящее не только определяется прошлым, но и строится, формируется из будущего». Физиолог Ухтомский открыл то же самое, только не в физике, а в биологии: «Всё дифференцирующееся, множащееся и, однако, не теряющее единства — значит сохраняющее это единство во множестве через гармонию — вот организм в своей истории развития, пока она ему удаётся без нарушения, без изъяна, без преступления, без измены дорогому и доброму! Знамя-то, влекущее за собою, остаётся всё-таки всегда впереди, не отягчённое и не связанное разваливающимся множеством своих произведений!»

«Знамя» — это цель, это заложенный изначально идеал. Это та доминанта, которая была заложена Главным Конструктором при творении природы. Доминанты в любой системе действуют иерархически, поскольку каждая система состоит из подсистем. На нижнем уровне рефлексы подчиняются тому, что в данный момент необходимо организму в целом. В свою очередь, организм человека может подчиняться сознанию. А сознание — Самому Творцу и той благой участи, которую Он назначил человеку.

Собственно, физиолог Ухтомский лишь открыл в природе и прояснил для рационалистического сознания то, о чём уже две тысячи лет знают христиане. Но для нас, учёных, это откровение. Поэтому, думаю, перед наукой открываются новые, интересные перспективы.

Записал Михаил СИЗОВ

http://www.rusvera.mrezha.ru/649/5.htm