 |
| Эксперт | Максим Соколов | 19.12.2011 |
Переживать первую молодость хорошо, а вторую — еще лучше. Этим во многом объясняется энтузиазм немолодого уже поколения, радостно воспоминающего образы 1990 г. и повторяющего вроде бы уже сильно потускневшие речи той поры про светлые лица и про «мы — народ», которые вдруг очистились от патины и вновь свежи, как тогда.
Старость порой неплохая иллюзия молодости, и, как выясняется, сочинители позднесоветских песен не полностью фальшивили, когда слагали маршеобразное «И вновь продолжается бой, // И сердцу тревожно в груди». Их ошибка была в том, что далее следовали Ленин такой молодой и юный Октябрь впереди, что портило весь эффект, — а без Ленина и Октября была бы, пожалуй, вполне духоподъемная песня. Можно и вспомнить, как выглядели в эпоху перестройки враз помолодевшие шестидесятники. Тогда ведь тоже двадцати с лишним лет как будто и не бывало, а вторая молодость придала им замечательные силы и энергию.
Впрочем, у кого первая, у кого вторая, но потребность в переживании звездных часов, похоже, неистребима в человеческой натуре. По крайней мере, в жизни исторических наций, которой Россия пока является. «Боже, какими мы были наивными, как же мы молоды были тогда» неизбежно приходит в сердце и при воспоминании о 1990−1991 гг., и при взгляде на нынешнюю декабрьскую весну, но вспомним слова Тургенева о том, что, когда окончательно переведутся донкихоты, можно будет закрывать книгу истории, ибо в ней нечего будет писать.
Возможно, сочетание скептической рефлексии с возвышенным идеализмом было бы самым лучшим вариантом, но где же такое взять и возможно ли такое хотя бы в принципе? Оттого-то всплеск идеализма (поскольку он не переходит в полное безумие, примеры такого быстрого и скорбного перехода также встречаются), случающийся в какие-то исторические часы, бывает порой оправдан и даже необходим. Так уж устроена Божья экономия.
Тем не менее впадать в совсем уже полную иллюзию молодости мешает одно серьезное отличие. Общественному бурлению конца 80-х — начала 90-х была присуща программоориентированность. Люди бурлили от желания воплотить в жизнь политические — а еще больше экономические — программы, от реализации которых, как им представлялось, скоро наступит вожделенье. Что — и уже в качестве следствия — далее разогревало неприятие властей, которые отказываются принять необходимые и чрезвычайно полезные для общественного блага законы.
При этом сама по себе программоориентированность (говоря нынешним языком, нацеленность на стратегию развития) не является безусловной умственной добродетелью. Среди обсуждаемых идей и мероприятий, от которых, по тогдашней вере, должны произрасти золотые груши на вербе, причем в кратчайшие сроки, было немало весьма завиральных. Перечитывая задним числом тогдашних эстрадных экономистов и политических стратегов, часто замечаешь полное незнанье своей страны, обычаев и лиц, встречаемое только у девиц, но, впрочем, в силу крайней политической молодости все тогдашнее гражданское общество пребывало в состоянии девственности. Последующий откат — вплоть до крайнего разочарования — был связан как раз с ощущением, что демократы со своими завиральными посулами грязно надругались над невинностью. Звездные часы часто так заканчиваются.
То, что следует быть младенцами по сердцу, но не по уму, а обратный вариант младенчества контрпродуктивен, сказано давно. Но в нашем сегодняшнем случае мы наблюдаем тот вариант, когда ни ум, ни сердце вообще не используются в программном творчестве, поскольку оно само начисто отсутствует. Да, программа «500 дней» была несколько наивна, сегодня, по прошествии в 15 раз большего числа дней, весьма многое не слава Богу, но совсем без скрепляющего и объединяющего всех представления (пусть и весьма наивного), как обустроить касающиеся до всех дела, зрелище совсем беспрограммно собравшихся тоже не воодушевляет. Уж на что своеобычно интернациональное движение «Occupy Wall Street», но и там есть какие-то предложения, по мнению участников, чрезвычайно полезные для общего блага. Конечно, эти предложения все больше напоминают творчество перестройщика Г. Х. Попова, но все же есть у людей мечта, не ограничивающаяся вопросом о том, как вчистую снести какое-то неприятное им правительство.
Полное отсутствие даже и прожектерства, не говоря уже о разговоре насчет более или менее реальных и давно назревших мероприятий, особенно парадоксально на фоне того, что нынешнюю борьбу называют также и восстанием нового креативного класса. Восстание — может быть, но где же у восставших интерес к творчеству?
Такое отсутствие интереса тем более смущает, если учесть, что идеально честные выборы 4 декабря принесли бы победу таким партиям, которые как раз не пренебрегают программным творчеством на тему «Всем — всё, и чтобы никто не ушел обиженным». Что бы это дало в смысле перспектив режима — отдельный вопрос, но хозяйство России было бы разгрохано в кратчайшие сроки. С надлежащими последствиями в том числе для нового креативного класса.
Подход, при котором насущна лишь всемерная реализация самых широких политических прав, прочие же вопросы внутренней, а также внешней политики, не говоря уже о хозяйстве, ни к какому творчеству (хотя бы даже на уровне программы «500 дней») не возбуждают, психологически понятен. Во-первых, политическая система действительно безобразна и побуждает не думать ни о чем, кроме как о больном зубе. Во-вторых, программное творчество донельзя девальвировано бесчисленными «стратегиями-20.», являющими собой чистое многоглаголание и даже ничуть не благопотребное. Наконец, в-третьих, у общества реально отсутствует понимание того, что вообще в этих скорбных (не только наших — общемировых) обстоятельствах надлежит делать. Упромысливание режима по крайней мере кажется ответом на вопрос, поэтому будем упромысливать, прочее же приложится. Психологически, повторим, понятно, но давно уже в наших краях не было столь скудного творческого подъема. Рядом с 1990 г. оно и рядом не лежало.
