 |
| Вера-Эском | Священник Игорь Сальников | 28.11.2011 |
В практике священника бывают такие случаи, которыми хочется с кем-нибудь поделиться. Люди рассказывают случаи из своей жизни, но не перед крестом и Евангелием, как на исповеди, а в бытовой обстановке. Истории эти бывают поучительны в духовно-нравственном отношении. Одну из них я предлагаю на суд читателей «Веры».
Год назад владыка М. благословил меня послужить в Никольском храме рабочего посёлка на побережье Татарского пролива — вместо ушедшего в отпуск священника. Собственно церкви там уже не было. Её снесли, чтобы построить новую. Богослужения временно совершались в прихрамовой постройке, которая одновременно служила ещё и трапезной, бухгалтерией, иконной лавкой.
Однако службы проводились регулярно. И ездить со съёмной квартиры в другом конце посёлка приходилось почти каждый день. Так сложилось, что автобусы по этому маршруту не ходили. Ходили недорогие частные такси. Нередко «извозчики» и денег-то с батюшки не брали. Думали: всего не заработаешь, а от Бога — воздастся.
Подвозил меня как-то до дому один таксист. По дороге разговорились и поведал мне он такую историю из своей жизни.
Раньше он в основном водил карету скорой помощи. Сутки через сутки. В свободное время крутился, таксовал на своей старенькой машине, понемногу рассыпавшейся на дорожных колдобинах. Денег у мужика было столько, сколько заработает. Не «аллигатор», говорит, то есть не олигарх.
Что зарабатывал, отдавал жене. А та вкладывала в домашнее хозяйство: то занавески, то сковородку купит, а то и на новую стиральную машину насобирают. Жена его тоже не была «аллигатором». Санитаркой в той же самой ЦРБ работала. Низшее звено. Ниже только уборщица.
В Бога мужик не верил с детства. В школе ему объяснили, что Бога нет, а в церкви попы обманывают народ. Да и церкви тогда никакой в посёлке не было. Баптистская только какая-то молельня.
Но железно верил мужик в закон справедливости. Потому что хотел в это верить. Как же без справедливости жить? И чем дольше он жил и больше узнавал жизнь, тем меньше видел он эту самую справедливость в ней и больше узнавал всякого неравенства и неправды. Так что на пятом десятке лет почти во всём разуверился.
И тут он умер.
То есть почти умер. Удар его хватил. Инсульт. Сидел он как-то за баранкой своей кареты скорой помощи после суток, и голова как бы выключилась. Ничего после этого уже не помнил.
Очнулся весной, в апреле, у себя дома. Дату своего выздоровления запомнил. Как не запомнить?
Жена рассказала следующее. Пока он лежал в коме, отказались его доктора в больнице лечить. Говорят, мол, всё одно помрёт, забирай его домой или плати. У нас медицина теперь не даром лечит. Одна только докторица, молодая совсем, на консилиуме и заступилась за него: «Куда ему помирать, 52 года всего!» И стала помогать в своё свободное время. Уходом, лекарствами, даже деньгами. Жена-то уволилась с санитарок, чтобы дома сидеть с мужем. Денег почти нет в доме.
Повезло ему. Ожил мужик по весне. Стал снова баранку крутить на скорой и таксовать. Подобрал однажды по весне богомольных тёток в платочках, шедших с крестного хода. Денег, говорит, с вас не возьму, а расскажу свою жизненную историю. Очень уж ему хотелось эту историю поведать, потому что в ней справедливость была.
Задумалась после его рассказа одна тётка и спрашивает:
- Какого числа, ты говоришь, милок, это было?
- Такого-то апреля, — отвечает.
- Ты сам ништо-нибудь об этом не думал?
- Нет.
- Так это ж Пасха была. Христос Воскрес!
Мужик тут озадачился.
На неделе решил поехать в церковь. Свечку поставить.
В храме ему раньше всегда как-то неловко было. Куда ступить, что сказать? Не знает он всех этих священных правил. А тут вошёл почти как к себе домой. Сияет. Свечу поставил к иконе, к мощам святых отцов приложился.
И поехал дальше на хлеб насущный зарабатывать, чтобы жене деньги отдать, чтобы она после дежурства утюг какой-нибудь в дом купила или там апельсинов к столу.
Такую вот историю рассказал мне этот раб Божий Александр. Бывает всё ж таки справедливость в главном. Но приходит она не от людей, а от Бога. Хотя часто и через добрых людей, вроде той самой милосердной докторицы.
