 |
| Вера-Эском | А. Коршунов | 09.11.2011 |
В прошлом выпуске нашей газеты было опубликовано интервью с В. П. Ивановым — крупнейшим исследователем жизни и творчества авиаконструктора Н. Поликарпова. Что меня больше всего удивило? В своё время атеистическая пропаганда пыталась подать авиацию, космонавтику в своём ключе — мол, это некий вызов Творцу. Люди штурмуют небо, а там ни Бога, ни ангелов. Но забывали добавить, что отец русской авиации Игорь Сикорский был христианином, и не просто по факту крещения, а глубоко верующим православным человеком. Помогал строить храмы, написал несколько богословских трудов. Как оказалось, молитвенником, открыто исповедовавшим свою веру, был и ученик Сикорского — Николай Николаевич Поликарпов, отец советской истребительной авиации.
Пока я готовил интервью с внуком авиаконструктора А. В. Коршуновым, открыл для себя ещё кое-что удивительное. Сергей Павлович Королёв, третий из крупнейших наших генеральных конструкторов в области авиации и космонавтики… да, тоже был верующим. Я сам себе не поверил, когда узнал об этом. Начал уточнять подробности.
Выяснилось, например, что, по свидетельству лётчика-космонавта Владимира Аксёнова, Сергей Павлович Королёв однажды негромко спросил нового сотрудника, верит ли тот в Бога. Сотрудник ответил, что верит. Королёв сказал: «Ну и правильно». Но это ещё не всё, это скорее прелюдия. Очень интересные воспоминания о Сергее Павловиче оставила духовная дочь святого Силуана Афонского — монахиня Пюхтицкой обители матушка Силуана (Надежда Андреевна Соболева):
«Я в то время (эпоха правления Хрущёва. — В. Г.) заведовала монастырской гостиницей. Однажды приехал к нам представительный мужчина в кожаной куртке. Я дала ему комнату. Поговорила с ним ласково, принесла поесть — всё той же картошки с грибной подливкой. Он пожил два дня, и смотрю — всё больше изумляется. Наконец разговорились. Он сказал, что никак не ожидал увидеть здесь такой бедности, даже нищеты… „Очень хочу, — говорит, — помочь вашей обители, сердце разрывается, когда вижу, как вы живёте. У меня сейчас совсем мало денег с собой, да и вырвался я сюда каким-то чудом. Нужно опять на работу, и не знаю, смогу ли скоро приехать к вам“. Оставил он мне адрес и телефон свой и сказал, чтобы, если буду в Москве, обязательно заехала к нему. Я его поблагодарила и дала адрес одного бедного священника, который жил с женой на 250 рублей в месяц (это старыми деньгами), сказав, что если сможете, то помогите.
Через месяц меня отпустили в Москву по благословению игуменьи. Приехала, пошла по адресу, который он мне оставил. Вижу: огромный забор, у забора привратник. Спрашивает меня: „Вы к кому?“ Я назвала фамилию. Он пропустил и сказал: „Вас ждут“. Я иду и всё больше удивляюсь. В глубине двора — особняк. Звоню — открыл хозяин, тот самый человек, который приезжал к нам. Как обрадовался! Повёл меня наверх, на второй этаж. Захожу в кабинет его и вижу: на столе лежит открытый том „Добротолюбия“, в углу шкаф с открытыми створками, за которыми стоят образа. Пригласил женщину (кажется, сестру свою), чтобы она всё приготовила. В комнате у сестры — киот орехового дерева с чудным образом Святителя Николая. Перед отъездом он дал мне конверт и сказал: „Здесь пять“. Я думала, что 500 рублей, а оказалось, что 5 тысяч рублей. Какая это была для нас помощь! Прошло много времени, и вот снова приезжает мой знакомый — это был академик Королёв. Сидим в моей келье и пьём чай. Он благодарит меня: „Вы знаете, я благодаря вам нашёл настоящего друга и пастыря: это тот бедный священник, о котором вы говорили“».
Вот через каких людей Господь открывал нам доступ к небесам.
Из рода священников
— Андрей Владимирович, на меня большое впечатление произвели истории, как Поликарпов боролся за своих сотрудников. Например, спас Янгеля, на которого поступил донос.
- Такая же история была с Василием Ивановичем Тарасовым, на него ополчился нарком авиастроения Михаил Каганович. Требовали убрать Тарасова с «волчьим билетом», но дед сказал, что тот в отпуске и как-то всё утихло.
- Какие истории о Поликарпове 
особенно часто вспоминались в вашей семье?
- Когда его хоронили, разразилась гроза и в открытую могилу ударила молния. Кто-то сказал потом: «Это небо прощалось с Поликарповым».
В семье был культ деда, поэтому рассказывалось много. Но я и впоследствии интересовался его жизнью, разговаривал со старыми инженерами, помнившими Николая Николаевича, и одно наложилось на другое. Люди, знавшие его, часто восхищались тем, как быстро он читал. Стремительно пролистывал толстые отчёты, а потом либо молча подписывал, либо не ставил подпись. Ему: «Николай Николаевич, вы же не прочитали толком!» А он: «Как не прочитал?!» И рассказывал, о чём на какой странице говорится.
Он мог за один присест прочитать несколько книг и запомнить их, при этом интересовался не только авиастроением. Наш легендарный врач Бакулев однажды сказал деду: «Если бы я не знал, что имею дело с авиаконструктором, решил бы, что вы тоже кардиохирург».
Эта энциклопедичность, многогранность его знаний всегда меня удивляла. Для моего прадеда — священнослужителя Николая Петровича Поликарпова — это также было характерно. Когда он приезжал в Москву погостить, то менял священническое облачение на партикулярное платье, длинные волосы прятал под шапку и шёл, скажем, в планетарий.
— Как сложилась судьба вашего прадеда-священника после революции?
- Однажды прочитал о нём: «Архиепископ был кротким и благочестивым. Воспитал сына своего Героем Социалистического Труда». После революции он действительно стал архиепископом, но не в Московской Патриархии, а в обновленческом движении. Его и до обновленчества называли «красный поп» за то, что Николай Петрович прятал евреев в склепах кладбищенской церкви Иоанна Крестителя в городе Орле. Спасал людей от погромов. За это прадеду проломили голову.
— То есть он был не из пугливых и не страх привёл его в обновленчество? Насколько я знаю, ярым сторонником этого движения он не был.
- Прадед одно время был викарием Московской епархии, служил в Храме Христа Спасителя, потом в разных местах, последним из которых была Винница. Его дочь Александра Николаевна, моя двоюродная бабушка, вспоминала, что в одном из городов, где служил дед, было два храма. Большой и богатый принадлежал обновленцам, а маленький — Русской Православной Церкви основной ветви. И народ в эту маленькую церковь шёл, а кафедральный собор игнорировал. Но отношения между клирами были неплохие, к Николаю Петровичу всё время обращались: дайте то, дайте другое, и он никогда не отказывал. Иной раз начнут его служители жаловаться: мол, мы так всего лишимся, — Николай Петрович отвечает: «К ним идут люди, у них праздник, дайте им всё, что нужно».
— Замечательная подробность.
- Я такими мазками создаю картину…
— Это как раз хорошо. Такие вот живые истории — самое интересное.
- До революции Поликарповы жили в селе Георгиевском Орловской губернии. Очень нуждались в средствах, потому приходилось ещё и крестьянствовать. Откуда-то из Канады или Соединённых Штатов выписали конную жатку «Мак-Кормик». Младший брат деда вспоминал, как они работали в поле: «Коля на жатке, я закашиваю, потом менялись местами».
Умер Николай Петрович в Старом Осколе, в доме своей сестры и её мужа-священника. Дед выбил вагон, чтобы перевезти отца в Орёл и похоронить на Крестительском кладбище, рядом с супругой Александрой Сергеевной.
Нормальный человек
— Воспитание, полученное в семье священнослужителя, сильно сказывалось на поведении Поликарпова?
- Он со всеми был на вы, только с Борисом Гавриловичем Шпитальным — конструктором авиационного вооружения — на ты, но даже его называл по имени-отчеству. Провинившихся сотрудников дед наказывал очень своеобразно — переставал давать работу. Но деньги платил.
— Да, это жестоко.
- Вот-вот. Один из конструкторов прошатался так целый месяц, хоть волком вой, пока не налетел однажды на деда. «Слушайте, мистер, не пора ли работать?» — спросил тот. Простил, значит.
Николай Николаевич никогда не матерился и вообще старался не повышать голоса. Вспоминают, что лишь однажды не выдержал. Во время испытаний истребителя И-180 царил хаос, особенно когда дед куда-то отлучался. Например, летать на новой машине пытались лётчики, которым конструкторы не доверяли из-за их недисциплинированности. Дед, когда узнал о том, выписал большой морской загиб (выматерился. — В. Г.) и сказал, что будет докладывать наверх. Дошло до того, что помощник Николая Николаевича Тростянский вынужден был снимать у самолётов крепления стойки шасси. Не помогло — машину продолжали испытывать с нарушениями элементарных правил безопасности. Шли катастрофы. Самым болезненным ударом стала гибель Валерия Чкалова. Начали разбираться — к конструкторам никаких претензий. И всё-таки лучший на тот момент истребитель так и не пошёл в серию.
— Эта машина была лучше, чем Як-1?
- Характеристики были такие же, с небольшим превосходством самолёта деда, но не это главное. И-180 шёл на два года раньше Яка. Если бы его запустили в производство, наши лётчики 22 июня имели бы значительно больше новейших истребителей.
Один из создателей космического корабля «Буран» Александр Васильеивч Потопалов, вспоминал, как в начале войны он дежурил на крыше 51-го авиазавода. Во время одного из налётов позади себя услышал шорох — из слухового окна на крышу выбрался Николай Николаевич. Постоял, посмотрел на летящие фашистские самолёты и бросил в сердцах всего одну фразу: «До Волги дойдут!»
— Андрей Владимирович, до революции ваш дед работал вместе с Сикорским. Тот не звал Николая Николаевича с собой в эмиграцию?
- Звал. Но дед не мог бросить родных.
— Что-нибудь известно о том, как Поликарпов пережил приговор к расстрелу?
- Забрали его в 29-м. Бабушка ходила на свидания и вспоминала, что у деда были протёрты брюки на коленях, потому что он постоянно молился. И ещё, входя в комнату для свиданий, он втягивал голову в плечи, значит, его били на допросах.
— Кто его спас?
- В нём возникла необходимость. Шла организация первой шараги (это такое место, куда собирали учёных, инженеров, конструкторов, и они там работали по специальности). В шараге оказался Григорович и другие специалисты, с которыми дед был знаком с дореволюционных времён. Многих посадили. Потом спохватились: а кто самолёты будет делать?
Его высота
— Мировую известность Поликарпову принёс истребитель И-16 — тысячи этих машин составили перед войной основу нашей истребительной авиации. Они воевали в Испании, да и Великую Отечественную наши лётчики встретили на них. Как Николай Николаевич пришёл к созданию этого истребителя?
- Сначала его отправили в КБ Туполева, вернее к Павлу Осиповичу Сухому, который возглавлял одну из туполевских бригад. Сухой создавал тогда истребитель И-14. Поликарпову эта машина, судя по всему, не очень нравилась. Один старый инженер рассказывал, что, когда И-14 был готов, деда пригласили посмотреть и оценить машину. Потом Павел Осипович его спрашивает: «Хорошая машина?» «Хорошая», — пожал плечами дед. Надо полагать, особого энтузиазма в его голосе не послышалось, поэтому Сухой не удовлетворился ответом и уточнил: «Какие замечания?» — «Никаких замечаний». — «Какие недостатки?» — «Никаких недостатков». — «Какой обзор?» — «Никакого обзора».
И Сухой обиделся, до конца жизни не мог простить. А дед создал свою машину — И-16, которая пошла в серию, воевала потом в Испании, на ней наши лётчики действительно встретили Великую Отечественную, хотя к этому времени она уже и устарела. И-16 был дешевле, легче; не цельнометаллический, а смешанной конструкции — сталь, фанера, но при этом не уступал по характеристикам И-14.
— Как к Поликарпову относилось руководство страны?
- В разные годы по-разному. Сталин звонил несколько раз. Обычно в час ночи (а деду утром надо быть в КБ). «Что вы делаете?» — спрашивал Сталин. «Работаю», — отвечал дед. Разумеется, это была неправда — ему нужно было выспаться и он в этот час спал.
Я потом спросил у Светланы Сергеевны Микоян: «Ведь Сталин был умным человеком. Что это было? Непонимание?» — «Нет, требование принять его правила игры». (Как известно, сам Сталин работал по ночам).
— Лучшим истребителем Второй мировой по своим характеристикам был признан И-185, сконструированный Поликарповым. Однако он так и не был запущен в серию. Почему?
- Принятие машины вытесняло целую группу конструкторов: и Лавочкина, и Яковлева…
— Сталин был в курсе происходящего?
- Его референтом в области авиации был конструктор и заместитель наркома авиапромышленности Александр Сергеевич Яковлев…
— …который не был заинтересован в том, чтобы машину Поликарпова начали выпускать вместо его самолётов?
- Там всё сложно было. Нельзя сказать, что Яковлев был категорически против И-185. Как минимум на словах предлагал запустить новый истребитель в ограниченную серию. Но что он реально для этого сделал, неизвестно.
— А как лётчики относились к машине?
- Очень хорошо. Говорили, что на истребителе деда легко летать, он заметно лучше остальных машин.
— Несколько машин И-185 испытывались на фронте. Удалось ли сбить какой-нибудь немецкий самолёт?
- Трудно сказать. Запрещалось летать на истребителе над территорией противника. Если бы новейший самолёт там сбили, это было бы расценено как предательство. Но, как рассказывал Лев Лазаревич Офенгейм — инженер того полка, где испытывалась машина, — залп трёх пушек И-185 рассекал немецкий истребитель чуть ли не пополам. То есть, возможно, какие-то столкновения были.
* * *
— В семье кто-то унаследовал религиозность Николая Николаевича? И как относилась к вере ваша мама — Марианна Николаевна?
- Дед настоял в своё время на том, чтобы мама выучила молитву «Отче наш», а я, когда учился, чётко знал, что, перед тем как вытянуть экзаменационный билет, нужно произнести про себя: «Помяни, Господи, царя Давида и всю кротость его». В квартире осталось после деда много икон. Часть мы раздарили — например, передали в церковь образ из деисусного ряда, неведомо как у нас оказавшийся. Была, конечно, Библия, которую мне не возбранялось читать.
То, что дед был верующим, в семье, разумеется, помнили. Рассказывали, как он ездил к образу Иверской Божией Матери, который после разрушения часовни возле Воскресенских ворот Кремля был перенесён в храм Воскресения в Сокольниках. Оставлял машину на значительном расстоянии от церкви и шёл туда пешком. Шофёр потом с улыбкой говорил: «Будто я не знал, куда Николай Николаевич ходит"…
Беседовал Владимир ГРИГОРЯН
