Зачем разрушать то, что с большими трудами было налажено

О горестях прихожан Свято-Георгиевского храма в селе Ильинском Киржачского благочиния

С игуменом Палладием (Отрошко) мы познакомились более десяти лет назад, когда по совету хорошего друга и соседа Александра приехали в храм Георгия Победоносца в селе Ильинское Киржачского района Владимирской области. Был Яблочный Спас, батюшка в светлом подряснике шёл в храм по залитой солнцем песчаной дороге, неся для освящения большое блюдо яблок и винограда. Таким он нам запомнился, и как-то сразу стал почти родным. С этого дня началось воцерковление всей нашей семьи.

Первое, что поразило нас в храме, — это какая-то особая, домашняя, почти идеальная ухоженность. Но, пожалуй, ещё больше — жизнерадостные и приветливые лица прихожан, отличавшиеся от унылых, равнодушных, а порой и озлобленных лиц, которые нам до того доводилось видеть в некоторых городских церквах, куда мы заходили один-два раза в год для того, чтобы поставить свечку и тут же уйти.

«Каков поп, таков и приход», — почему-то подумалось всем нам одновременно, и это была в высшей степени положительная оценка.

Второе, что удивило и порадовало нас, — это чёткость и ясность произносимых молитвословий и умилительность песнопений. Для нас, не знающих церковно-славянского и привыкших к тому, что в церквах обычно «читают что-то непонятное», было почти открытием, что, оказывается, можно слышать и понимать. Пусть далеко не всё, но для первого раза — хотя бы основное.

На исповеди, которая для меня была первой в жизни, почему-то захотелось рассказать сразу всё, без всякого стеснения и малейшей утайки. А ведь такое можно доверить только тому, в ком душа почувствует и признает духовного отца, в котором увидит подлинную любовь, без осуждения и формализма.

После службы я попросил отца Палладия принять меня в духовные чада, на что батюшка, увидевший меня первый раз в жизни, лишь широко и с любовью улыбнулся. Дальнейший разговор затянулся примерно часа на два, а в нём было вперемешку всё: и глубоко личное, и профессиональное.

В ту пору, мне, уже успевшему прочитать Евангелие и несколько духовных книг, а теперь ещё и причастившемуся, очень хотелось послужить матери-церкви, подняв на журналистское перо острые вопросы сложных взаимоотношений Московской Патриархии с Русской Православной Зарубежной Церковью и ускорить процесс прославления Святых Царственных Страстотерпцев, решив попутно задачу возрождения Великой Русской Империи.

Батюшке пришлось приложить немало усилий, чтобы охладить мой пыл, убедив потренироваться на чём-нибудь попроще и со смирением дождаться соборного решения Церкви. Взяв под козырёк, я ограничил свою деятельность изобличением политиканов, коррупционеров, казнокрадов, рейдеров и прочих разрушителей России, чего мне с избытком хватило не на одну сотню статей. Ну, а в мудрости Церкви сомневаться, слава Богу, не пришлось: вскоре была прославлена в лике святых семья последнего российского императора, Царя-мученика Николая, и состоялось объединение двух юрисдикций Русской Православной Церкви.

За все те годы, которые мы знаем отца Палладия, нам не известно ни одного случая, когда бы он уезжал в отпуск и был не на приходе. В любое время к нему можно позвонить или приехать, и он всегда уделит столько времени, сколько необходимо душе, жаждущей духовного окормления и утешения. Всё это, а именно: искренняя любовь к Богу, доброта, приветливость, правильные и нужные слова, сказанные в трудную минуту, влекут к отцу Палладию людей, заставляя, не жалея машин, преодолевать нелёгкий путь по «убитой» ухабистой дороге. Кто хоть раз ездил от Горьковской трассы до Ильинского — знает, о чём идёт речь, — там не только колёса отваливаются, но иногда и камни от почек с успехом отлетают.

И тут немаловажно отметить, что в селе Ильинское почти нет местных жителей; если в летний период хоть какую-то жизнедеятельность проявляют приезжие столичные дачники, то зимой там просто никого нет. Потому что нет работы, нет медпункта, нет школ, нет ничего, кроме Георгиевского храма, чарующей природы и звенящей тишины. Основная часть прихожан — люди, приезжающие к отцу Палладию за десятки, а то и сотни километров. Именно для того, чтобы не отпускать народ голодным, после того, как сгорела старая обветшавшая сторожка, на её месте была построена просторная трапезная, просфорная и гостевой домик (ведь многие приезжают с детьми, и надо где-то передохнуть).

За много лет эти люди стали почти одной семьёй, любящей и это село, и этот храм, в котором безостановочно проводится колоссальная реставрационная работа с соблюдением всех норм сохранения исторического памятника архитектуры. Но отними у них любимого пастыря — и всё разом разрушится; большинство уже никогда сюда не поедут и постараются найти, как сегодня принято говорить, храм в шаговой доступности. А это значит — распадётся семья, зачахнут начатки духовной жизни, разбредётся община, а когда сформируется другая и какой она будет — неизвестно; ведь на формирование этой ушло более 20 лет, и отец Палладий здесь жил неотлучно. Да и зачем вообще разрушать одну вполне счастливую, состоявшуюся семью, чтобы создать на её месте другую?

Поэтому лично мне, как и другим прихожанам храма Георгия Победоносца в селе Ильинском, непонятно настойчивое желание Владимиро-Суздальской Епархии перевести игумена Палладия на другое место. Если бы речь шла о богатом городском приходе, этому можно было бы дать хоть какое-то объяснение, но здесь-то зимой только вьюга воет, да зайцы скачут. Для монаха тишина и благодатна, и полезна, но ни один женатый священник добровольно сюда не пойдёт и воспримет назначение скорее как ссылку, т.к. здесь нет ни школ, ни больниц, ни магазинов, а дорогу переметает так, что иногда и пройти нельзя.

Так зачем же, спрашивается, разрушать то, что с такими трудами было налажено, умножать горести прихожан, у которых отнимается любимый настоятель, оставляя их с тяжёлыми раздумьями о справедливости и благоразумии высшего духовенства? Для чего переводить на другое место, того, кто любит это село, этот храм, эту уединённость, кто безукоризненно справляется со всеми своими обязанностями, и пригонять на его место кого-то другого, для которого новое назначение может ассоциироваться с изгнанием в захолустье? Получается без малого абсурдный и немилостивый тройной удар по главному.