 |
| Деловая газета «Взгляд» | Михаил Ремизов | 07.11.2011 |
Одно из больших разочарований «нулевых» годов состоит в том, что многие правильные начинания и инициативы обернулись противоположностью или оказались ничем. Хорошим примером является госзаказ на патриотическое искусство. Правильная вещь, которая нужна, чтобы оживить национальный миф, интегрировать общество.
Что мы видим на выходе?
Достаточно низкого и художественного, и идеологического качества изделия: «1612», «Слуга государев», Михалковское творчество. Возможно, среди этих перлов найдутся одно-два крепких художественных произведения, но они тоже не являются мифообразующими.
Период, когда такого госзаказа не было, а было спонтанное движение, тяготение пробуждающегося гражданского общества к патриотическому мифу (выражение этого — фильм «Брат», например), — это ситуация гораздо более живая, сильная и перспективная для национального ренессанса в культуре. Официоз его спугивает. Официоз спугивает патриотическое чувство. Вот что мы увидели в «нулевые» годы. Это, видимо, закономерность. Может быть, он спугивает его и вместе с художественным чувством.
Сегодня патриотическое чувство связано с этническим чувством. Я не противопоставляю патриотическое и этническое чувства, этнос — это люди, имеющие общую родину. И связь с родиной — то же самое, что связь с соотечественниками. Это социальные конструкты, которые сделаны из одного теста. Так вот сегодня этническая идея не может быть монополизирована государством. Вот в чем проблема. Там, где официоз стремится монополизировать патриотическую идею, стать эксклюзивным дистрибьютором патриотической идеи, культурная и социальная энергия уходит.
Почему я вспомнил об этом в канун 4 ноября? Этот праздник — хорошая инициатива. Но с ним произошло то же, что с госзаказом на патриотическое кино. В празднике не соединились вещи, которые государство всегда хочет соединить: с одной стороны, лояльность существующему строю, порядку, с другой — чувство истоков, корней, исторической мифологии. Они сейчас на разных чашах весов. На одной стороне — лояльность, настоящее, а на другой — верность истокам, прошлому, этническое чувство.
Ситуация разделения этих чувств — ситуация цивилизационного, национального кризиса. Когда общество, этнос не считает государство в полной мере своим и хочет вернуть себе государство.
Исхода два: либо этнос уходит во внутреннюю или внешнюю иммиграцию, либо — путь, по которому пошли наши предки, — он возвращает себе государство.
В 1612 году этнически окрашенное общественное движение, гражданская идея (идея, что можно вернуть себе государство, — гражданская, и Минина называли «гражданин Минин») показали, что пробужденное этническое сознание обладает потенциалом, оно может снова сделать государство своим.
В каком-то смысле этот праздник сегодня состоялся — потому что это повод вспомнить и подумать о нашей сегодняшней ситуации. Государство даже не то что этнически чужое, оно в какой-то степени приватизированное. Государство стало частным делом совокупности кланов, лиц. Именно в этой ситуации есть шанс, что частные люди, организуясь, двигаясь друг к другу, увидят своей личной задачей воссоздание публичного пространства. Это то, что произошло в 1612 году, это то, о чем мы думаем сегодня. Это не праздник-воспоминание, это — праздник-задание.
Не случайно этот праздник стал днем гражданской активности в Москве и других регионах страны. Это могут быть и «русские марши», и другие марши, неважно. Важно, что этот праздник у нас ассоциируется с темой гражданской активности. С темой протестной гражданской активности в том числе. Разные сегменты гражданского общества предъявляют свой образ государства. Это нормально. Печально, что у нас нет единого образа государства, с которым все согласны, что мы нация становлений, государство становлений. Но хорошо, что есть энергия, желание предъявлять такой образ государства и бороться за него.
Источник: Russia.ru
