После того, как в соответствии с Пактом Молотова-Риббентроппа советские войска в сентябре 1939 г. вступили в Галицию, западно-украинские земли вошли в состав Украинской Советской Социалистической Республики. На вновь присоединенных землях был установлен коммунистический режим. В целом он был типичным для всей территории СССР, однако имел некоторые специфические особенности, связанные с стремлением новой власти сохранить в присоединенных землях спокойную обстановку, необходимую для будущего переустройства края на советских началах. В частности, атеистическая политика советских властей носила в Галиции гораздо более мягкие формы в сравнении с теми яростными гонениями на Православную Церковь, которые были в то же самое время развернуты в других областях Советского Союза. На Западной Украине были упразднены католические монастыри, семинарии, издательства. Однако ни епархиально-приходская структура униатской церкви, ни ее клир не были затронуты новым режимом и сохранились практически в полной неприкосновенности. Так, на территории Львовской митрополичьей епархии продолжали действовать все 1267 греко-католических приходов, которые существовали здесь до 1939 г. [1]. Не был арестован ни один епископ униатской церкви. Имели место лишь единичные случаи арестов священников.
Интересно отметить, что глава униатской церкви митрополит Андрей Шептицкий несмотря на ранее им выражаемые резко антикоммунистические убеждения после вхождения Галиции в состав СССР не решался выступить с открытым осуждением советского режима и его атеистической политики. В своем октябрьском 1939 г. послании к пастве Шептицкий писал: «…Наступила новая эпоха. Встретим ее покорной молитвой, сильной надеждой на бесконечную доброту и милосердие Иисуса Христа…» [2]. Митрополит в своем послании декларировал полную аполитичность униатской церкви: «Программа нашей работы такова: будем повиноваться власти, слушаться законов, поскольку они не противны Божьему закону; не будем вмешиваться в политику и светские дела…» [3]. Даже в своем апрельском 1940 г. послании, осуждая безбожие, Шептицкий говорит об этом явлении, как о некоей абстракции, ни словом не упоминая об атеистической пропаганде советских властей [4].
Причина такой лояльности главы униатской церкви к «советам», как можно полагать, коренилась не только в дипломатичной осторожности митрополита Андрея, но и в тех ясно им осознаваемых перспективах в плане униатского прозелитизма, которые открывались благодаря присоединению Западной Украины к Советскому Союзу. Впервые эти идеи были озвучены на проведенной уже в сентябре 1939 г. конференции «Марийный съезд», когда женщины Галиции были призваны к «светскому апостольству украинских женщин на Великой Украине, которая с двадцатых годов не знает солнца веры Христовой» [5].
9 октября 1939 г. митрополит Андрей без какого-либо согласования с Ватиканом созывает во Львове синод греко-католической церкви, на котором обсуждается вопрос об организации структуры униатской церкви в СССР. Синод принимает решение об учреждении на территории Советского Союза четырех греко-католических экзархатов. Во главе т.н. «экзархата Великой Украины» был поставлен ближайший помощник Шептицкого (а позднее и его преемник в качестве главы украинских униатов) Иосиф Слипый, ректор Львовской богословской академии. Брат митрополита Климентий Шептицкий, возглавлявший в сане игумена униатский монашеский орден студитов, стал «экзархом Великой России и Сибири». Епископ Николай Чарнецкий стал экзархом Волыни, Полесья, а также занятых советскими войсками районов Холмщины и Подляшья. Чарнецкий также стал временным экзархом Белоруссии — до избрания на этот пост другого иерарха [6].
Поставление экзархов мотивировалось наличием у Шептицкого чрезвычайных полномочий, полученных еще в 1908 г. от папы Пия Х, которые давали униатскому митрополиту право считать всю Россию своим миссионерским пространством. Кроме того, униаты рассматривали утверждение Климентия Шептицкого в должности экзарха России как возобновление деятельности прежде существовавшего католического российского экзархата. Начало ему было положено в 1917 г. поставлением в экзархи Леонида Федорова, что было утверждено папой Бенедиктом XV в феврале 1921 г. [7].
Шептицкий уведомил Римскую курию о синодальном решении учредить на территории СССР греко-католические экзархаты, а также просил папу Пия XII о разрешении на архиерейскую хиротонию Иосифа Слипого и назначении его викарием главы униатской церкви с правом наследования митрополичьего престола [8]. Однако в Ватикане, по всей вероятности, опасались, что инициативы Шептицкого вызовут негативную реакцию Сталина. По этой причине Пий XII вел себя крайне осторожно и в своем послании митрополиту Андрею от 25 ноября 1939 г., разрешив хиротонию Слипого и назначив его коадъютором Шептицкого, так и не подтвердил официально полномочий униатского митрополита на прозелитическую деятельность в Советском Союзе. Пий XII также не утвердил синодальное решение об учреждении экзархатов [9]. Тем не менее, в конце декабря 1939 г. митрополит Андрей вновь обращается к папе с просьбой о подтверждении его чрезвычайных полномочий для католической миссии в СССР [10].
Не дожидаясь ответа от Римской курии, Шептицкий самостоятельно начинает прозелитическую деятельность на территории Советской Украины. В феврале 1940 г. он уже объявляет среди униатского клира Галиции конкурс на должности приходских священников в Киеве, Одессе, Виннице, Харькове и Полтаве [11].
Однако униатский первоиерарх пытается перед лицом советских властей замаскировать неожиданный всплеск прозелитической активности униатов, представив его как заботу о высланных за пределы Галиции греко-католиках. В частности, с этой целью 17 апреля 1940 г. митрополит Андрей издает специальное распоряжение о работе униатского духовенства среди переселенных на восток галичан [12]. Шептицкий пробует наладить контакты с новыми властями, рассчитывая, что его лояльность по отношению к советскому режиму послужит основанием для разрешения заняться униатским миссионерством в Советском Союзе. Так, в апреле 1940 г. он объявляет, что никогда не считал и не называл коммунизм «нашим врагом или врагом Церкви», после чего обращается к властям с просьбой разрешить на востоке страны работу греко-католических миссионеров [13]. В беседе с польской подпольщицей В. Пьеховской митрополит Андрей признавался, что в случае получения от советской власти разрешения на распространение унии на востоке глава униатской церкви стал бы сотрудничать с новым режимом [14].
Воодушевленный перспективой распространения унии на восточные области СССР Шептицкий проводит во Львове в мае 1940 г. Архиепархиальный собор, на котором тема «соединения Церквей» стала одной из ключевых. 23 мая 1940 г. на соборе был зачитан 10-й раздел проекта соборных постановлений, озаглавленный «Работа над соединением Церквей». В его тексте, зафиксированном в протоколе соборного заседания, в частности, говорится: «Мы являемся единственной ветвью в Западной Украине, которая сохранила вселенскую веру и византийско-славянский обряд, мы более всех можем потрудиться на благо этого дела, а если можем, то и обязаны это сделать, — а если обязаны, то и призваны и можем рассчитывать на помощь Божию, которая необходима для столь важной и трудной работы» [15].
Миссионерские правила, выработанные Архиепархиальным собором, запрещали какую-либо полемику с православными и их критику со стороны католического духовенства. «Несоединенных нельзя называть схизматиками, ибо это слово их обижает. Практика Апостольского Престола такова, что никогда ни Восточная Конгрегация, ни Св. Отец не употребляют это слово», — отмечают соборные правила [16]. «И нашему народу и несоединенным надо дать ясное понятие о том, что такое православная вера. Надо им напоминать, что и католическая Церковь себя называет православной, и это слово находится даже в каноне Службы Божией латинского обряда (ортодокса фидес), это слово употребляют неоднократно и Святые Отцы с давних времен. В нашем обряде это слово употребляется в нескольких случаях в Службе Божией и при других богослужениях, а св. Конгрегация Пропаганды запрещает нам это слово опускать или заменять на другое, равнозначное…», — отмечается в принятых на соборе правилах [17]. Собор также требовал от униатских миссионеров «при совершении церковных обрядов не подавать повода для соблазна ни равнодушным и неточным их исполнением, ни дополнениями, взятыми из латинского обряда…» [18]. Собор обязал униатское духовенство «в первое воскресение каждого месяца к воскресной службе добавлять службу „О соединении Церквей“ и в ежедневных молитвах просить о святом призвании к этому делу» и утвердил ранее сформировавшуюся практику ежегодного проведения в период после праздника Крещения и до дня Поклонения Веригам св. апостола Петра «Евхаристической и Унийной Недели, посвященной молитвам о соединении Церквей» [19].
Как искушенный политик Шептицкий намеревается использовать тему воссоединения украинского народа в единое целое в составе УССР в качестве основы для развития униатского прозелитизма на востоке. В соборном протоколе отмечается в связи с этим: «…ни один народ в мире не терпел столько от несчастного разъединения Церквей, как украинский народ. Разделение Церквей было и разделением народа на 2 части, которые не раз не умели сохранить братскую любовь среди религиозных различий, которые их разделяли» [20]. Соборные решения, очевидно, должны были показать советским властям, что миссионерские инициативы униатов способствуют объединению украинского народа, и следовательно созидают более тесные и крепкие связи Галичины с Советской Украиной, благоприятно влияя на ее закрепление в составе СССР.
Окончательно убедить советский режим не только в безвредности, но и полезности униатского прозелитизма в СССР должен был такой пассаж соборного постановления: «Именно это историческое несчастье учит нас тому, что соединение Церквей является окончательной потребностью украинского народа и единственным его спасением. Соединенное с Вселенской Церковью украинское благочестие, отмежевывая нас от соседей с запада и востока, является — как показывает исторический опыт — единственной формой бытия, которая может нам обеспечить свободное развитие национальной и религиозной культуры и уберечь нас от внутренних раздоров и гражданской, братоубийственной войны. Такое соединение одно лишь может дать нам свободу религиозной и культурной жизни при всех политических формах федерации, объединения или союза с другими братьями-славянами» [21].
Собор призвал все греко-католическое духовенство и мирян сосредоточить усилия над работой по «соединению Церквей». О том, что слова не расходились с делами свидетельствует, в частности, послание, присланное Шептицкому Иосифом Слипым, в котором униатский «экзарх великой Украины» сообщает о том, что начал собирать сведения о современной религиозной ситуации в УССР и церковной истории украинских земель в прошлом [22]. Эта информация, по мысли экзарха, должна была помочь в проведении миссионерской работы униатов в СССР. Слипый также сообщает о своих приготовлениях к переводам литургических текстов на украинский язык и подбору литературы для миссионерской деятельности.
Уже в 1941 г. Иосиф Слипый представил Архиепархиальному собору подробнейший отчет о положении Православной Церкви в Советском Союзе в период жесточайших гонений конца 1930-х гг., основанный на сообщениях униатских агентов [23]. Интересно, что характеристика религиозной ситуации в том или ином регионе сопровождается комментариями откровенно прозелитического характера. Так, сообщая о положении в Одессе, Слипый делает замечание: «В Одессе не слышно украинского языка и поэтому там необходим священник, который знал бы русский язык».
Особое внимание униатского экзарха привлекли православные епархии Волыни, которая должна была прежде других регионов стать объектом греко-католической миссии. Слипый сообщает весьма обстоятельные сведения о православном епископате Волыни, дает подробнейшую характеристику каждому архиерею. От внимания униатского экзарха не укрылись националистические настроения и петлюровское прошлое епископа Поликарпа (Сикорского). Слипый также приводит в своем отчете ряд фактов компрометирующего характера, которые, вероятно, надеялся использовать в дальнейшей прозелитической работе. В частности, экзарх отмечет, что архиепископ Алексий (Громадский) имеет «лихую славу, разведясь с женой, которая еще жива», а епископ Дамаскин (Малюта) — «человек недоброй славы», подвергавшийся прещениям за аморальные поступки. О епископе Александре (Иноземцеве) Слипый замечает, что он благосклонно относится к унии, но «облагал податями церкви и ведет представительский образ жизни». Напротив, митрополит Николай (Ярушевич), как констатирует Иосиф Слипый, является непримиримым противником унии. Православного епископа Пантелеимона (Рудыка), галичанина по происхождению, Слипый именует «галицким апостатом», полагая, что уроженец Галиции должен быть непременно католиком. В то же время Иосиф Слипый отмечает исключительное значение, которое могут иметь для дела распространения унии галичане, переселенные за пределы Западной Украины: «Для нас в несчастье может быть счастьем то, что наши верные, переселенные в Бесарабию и вглубь России, могут создавать первую связь в деле соединения на Южной Украине».
Слипый, похоже, надеялся, что именно гонения и разгром церковной жизни в СССР станут для сохранивших веру Христову советских граждан той отправной точкой, с которой начнется их обращение в униатство. «…Свидетели утверждают, что религиозная жизнь и вера живут, горят в сердцах верующих, хотя многие из них стали равнодушными к вере и забыли о ней. Но при благоприятных условиях они обратятся также», — считал экзарх. Такая позиция очень напоминала прежние несбывшиеся надежды Ватикана обратить в католицизм Россию после революции 1917 г.
18−19 сентября 1940 г. митрополит Андрей, наращивая усилия по распространению унии в Советском Союзе, собирает во Львове синод греко-католической церкви, продолживший выработку правил, которыми униатам предстояло руководствоваться в прозелитической деятельности на территории СССР. Тогда же экзархом Белоруссии был поставлен епископ Антон Неманцевич [24].
Однако в разгар миссионерской активности Шептицкого неожиданно для него самого последовало решение папы Пия XII об аннулировании чрезвычайных полномочий главы греко-католической церкви, которые ему были дарованы ранее Пием X, Бенедиктом XV и Пием XI [25]. Извещение об этом было получено митрополитом Андреем 26 сентября 1940 г. Скорее всего решение понтифика было продиктовано его недовольством излишней самостоятельностью Шептицкого и опасением по поводу того, что развитая униатским первоиерархом без согласования с Ватиканом прозелитическая активность на территории СССР может повредить папской политике в отношении Советского Союза и Германии. Кроме того, как уже показали события в предвоенной Польше, Римская курия мало верила в эффективность галицкого униатства в деле распространения католицизма и явно предпочитала ему внешне более близкий к Православию и менее детерминированный национально «Восточный обряд», который курировали более надежные и лучше контролируемые иезуиты.
Сообщение из Рима, похоже, поначалу вызвало растерянность у Шептицкого и греко-католического епископата. 12 октября 1940 г. митрополит Андрей оповестил о папском решении своих экзархов, проживавших во Львове: «После молитвы ко Св. Духу митрополит прочитал письмо государственного секретариата. Закончив, он заявил экзархам, что в новом юридическом положении, в котором оказалась униатская работа в Советской России, он отказывается от какого-либо руководства и не имеет даже права принимать отставки экзархов от их обязанностей. Обращаясь к экзархам, оратор сказал, что им надлежит вынести решение, что делать далее» [26].
Однако спустя полгода Шептицкий несмотря на свой отказ от руководства греко-католической миссией на территории Советского Союза все же предпринимает ряд мер, способных косвенно поддержать прозелитическую деятельность униатских экзархов. В частности, 19 мая 1941 г. он издает специальное послание, обращенное к духовенству и пастве греко-католической церкви, которое целиком посвящено теме сохранения, очищения от латинских влияний и поддержания в неискаженном состоянии Восточного обряда в униатстве [27]. Содержание послания, несомненно, было продиктовано задачами униатского прозелитизма среди православного населения СССР.
Несмотря на явные признаки неодобрения деятельности галицких униатов, которые демонстрировал Ватикан, в январе 1941 г. греко-католические экзархи собрались во Львове и провели под председательством Чарнецкого собрание, на котором приняли решение продолжать свою миссионерскую деятельность в СССР.
Судя по всему, оторванные от реалий политики Ватикана после присоединения Галиции к Советской Украине, униатские иерархи слабо представляли себе подлинные причины аннулирования полномочий Шептицкого. В то же время они осознавали, что римо-католический прозелитизм в Советской России в это время абсолютно невозможен, как ввиду почти полного отсутствия латинской иерархической структуры, так и по причине сложных отношений между Ватиканом и Москвой. Однако создавшаяся в Галиции после ее вхождения в состав СССР ситуация представлялась униатам уникальной в плане возможностей для греко-католической миссии на территории Советского Союза. В письме к секретарю Восточной Конгрегации кардиналу Эжену Тиссерану [28] униатские экзархи приводят ряд доводов, которые, как им представляется, могут служить оправданием их деятельности перед Папским Престолом. В частности, экзархи заявляют: «Установление экзархатов и наши назначения канонически законны, ибо митрополит Андрей на основе вышеупомянутых полномочий имел право распоряжаться юрисдикцией и привилегиями на всей территории России. Известие об отмене полномочий пришло во Львов 26 сентября 1940 г., когда образование экзархатов и назначение экзархов были уже утверждены. Таким образом, все сделано законно и имеет каноническую силу». Экзархи также утверждают: «Созданием экзархатов не введено ничего нового, ибо подобное имело место в 1918 г., когда тот же самый митрополит Андрей создал экзархат в России, за исключением Украины и Белоруссии, и назначил о. Леонида Федорова экзархом. Этот акт утвердил Папа Бенедикт XV, а Папа Пий XI назвал о. Леонида Федорова „нашим экзархом“. Таким образом, с этой стороны, а именно с точки зрения канонической законности [распоряжение А. Шептицкого], что касается нас, то мы не видим никаких причин отказываться от нашего чина экзархов. Мы абсолютно убеждены, что поступили в согласии с замыслом Святой Столицы и твердо верим, что Святой Отец не откажет нам в одобрении нашего образа действий».
Экзархи, не желая отказываться от своих прозелитических планов, изыскивают для оправдания своего ослушания Папскому Престолу и такие казуистические аргументы: «К сохранению действительности нашего постановления принуждает нас следующая причина. Обстоятельства сложились так, что наш отказ юридически невозможен. Слагать с себя обязанности перед митрополитом Андреем нельзя, ибо он ясно заявил, что будучи лишенным полномочий, он отказывается от какого-либо руководства и не имеет теперь права ни назначать новых экзархов, ни отзывать прежних или принимать их отставку. Но, с другой стороны, отставка перед святейшим Отцом также невозможна, так как нет доступа в Рим. Такое безвыходное положение принуждает нас пребывать status quo». Дабы убедить Ватикан в необходимости поддержать их начинание, экзархи пытаются представить те выгоды, которые способно принести создавшееся положение: «Сейчас создание экзархатов является наилучшим способом для того, чтобы подготовить и начать униатскую акцию в Советской России. Ибо после отставки экзархов и оставления пустого места для Святой Столицы, кажется, не будет другого надежного пути для того, чтобы заново начать униатскую работу. Нет также надежды и на то, что Святая Столица сможет в кратчайшие сроки найти выход из этого трудного положения».
Греко-католические экзархи, поставленные Шептицким, в своем письме к кардиналу Тиссерану пытаются не только легитимизировать свое положение, но также и выговорить право подчиняться непосредственно папе, а не римо-католическому примасу Польши: «Остается последняя возможность, а именно, чтобы католики византийско-славянского обряда подчинились польско-латинской иерархии, как это фактически было в Польше вплоть до 1939 г. Но от такого состояния и такой формы унии восточные отворачиваются». «…Апостольская Столица в последнее время не только в Европе, но также и в Африке, Австралии, Америке назначает местную иерархию, а не взятую из чужих национальностей, хотя там идет речь о том же самом обряде и о самых ревностных миссионерах. Это же начало в высшей степени полезно и справедливо у нас, где процветает разнородность обрядов, а господствующая нация является меньшинством. Подчинение нашего обряда польской иерархии, враждебной нации, заселенной в меньшинстве на нашей территории, всегда создавало и будет создавать непреодолимую трудность для католической церкви. Совершенная на практике униатская акция в Польше с 1920 вплоть до 1939 г, когда униаты украинцы и белорусы подчинялись польско-латинской иерархии и даже польским деканам и приходским настоятелям, оставила на долгие времена самую грустную память в истории унии» — констатируют экзархи. Они проявляют не столько амбициозность, сколько вполне рациональный подход к делу католического прозелитизма в России, когда утверждают: «Апостольский Престол, без нового убытка Унии, не может присоединить новообращенные восточные церкви к польской иерархии, даже в Советской России».
Интересно отметить, что обосновывая необходимость поставления для Советского Союза униатской иерархии из числа галичан, греко-католические экзархи фактически отказываются от традиционной для западно-украинских униатов этого времени националистической идеологии и обращаются к идее единства Руси и общности трех восточно-славянских народов: «…для будущей униатской работы на Украине, в России и Белоруссии должна быть создана с самого начала иерархия собственного обряда и нации, которая абсолютно преобладает на этой территории, чтобы не повторились блуждания за приманками, как это было в Польше на протяжении двадцати лет».
Обращает на себя внимание, что для обоснования перед Папским Престолом правомерности своих действий греко-католические иерархи прибегают даже к такому аргументу, как обвинение Русской Православной Церкви в прозелитизме и распространении «схизмы» на Западной Украине, в том числе и среди греко-католического населения. Несмотря на то, что в это самое время гонения советских властей на Православие были наиболее жестокими за все время, минувшее после октябрьской революции 1917 г. (и экзархам это было прекрасно известно, как видно из отчета Иосифа Слипого), в письме к Тиссерану униатские иерархи заявляют о том, что коммунистический режим использует Русскую Православную Церковь для борьбы с униатством и его разложения посредством внедрения в Галиции «схизмы». «Таким образом, в таких чрезвычайно тяжелых обстоятельствах мы считаем нечестным и непорядочным покинуть наши ряды», — подытоживают экзархи свое сообщение об опасности, которая якобы грозит унии со стороны Православия.
В числе других причин, которыми греко-католические экзархи оправдывают свои самовольные прозелитические инициативы, они называют «воинственный атеизм», который советским режимом «повсеместно пропагандируется и нападает на христианскую веру». При этом, однако, униатские иерархи допускают преувеличения, повествуя о гонениях на греко-католиков. В частности, они сообщают о 300 храмах в Галиции, которые «используются для безбожных дел». Однако известно, что несмотря на закрытие монастырей и семинарий, советские власти на Западной Украине не решались упразднять приходские храмы. Вероятно, экзархи рассчитывали на то, что проверить сообщаемую ими информацию в Ватикане не смогут, а известные на Западе факты гонений на Православную Церковь в СССР будут экстраполированы и на галицких униатов.
Экзархи уверяют Папский Престол в том, что дело распространения унии на Восток уже успешно продвигается и в ближайшее время принесет исключительные результаты: «…несмотря на тяжелый гнет появляется большая надежда на обращение многочисленных в России, Украине, Белоруссии к католической церкви. Уже теперь многочисленные диссиденты, которые сохраняют христианскую веру, возвращаются к нам, католикам византийско-славянского обряда, из Петроградской, Московской, Харьковской, Одесской и других областей, посещают наши церкви, принимают у нас Святые Таинства крещения, конфирмации, покаяния, причастия, брака тайно или открыто, исповедуют католическую веру, требуют, берут святые образа, распятия, покупают молитвенные книги».
Однако яркая картина униатского прозелитизма, нарисованная экзархами перед Римской курией, не имела ничего общего с реалиями. Единственное достоверное сообщение о переходе в унию православной общины — прихода в селе Свиршкивцы близ Каменец-Подольского — относится к более позднему времени — 1942 г. [29]. Напротив, в период 1939—1941 гг. многие греко-католические приходы на Волыни, искусственно созданные при поддержке польских властей, насильственно насаждавших унию, перешли в Православие. Об этом, в частности, сообщал епископ Николай Чарнецкий, экзарх Волыни, Полесья, Холмщины и Подляшья: «…когда пришла буря большевистская, некоторые из них отпали, а именно из священников о. Александр Никольский, о. Илиан Гук, оба на Подляшье, о. Викторовский, о. Гамалиил Перчиклей, оба на Волыни» [30]. Согласно сведениям, сообщаемым Чарнецким, отреклись от униатства и перешли в Православие вместе с своими храмами общины в Тересполе и Голе на Подляшье, Грабовец на Холмщине, Дубечно и Краска на Волыни, Торокани и Бобровичи на Полесье [31].
Несмотря на все попытки греко-католических экзархов убедить Ватикан в необходимости оказать содействие делу униатского прозелитизма в СССР Римская курия хранила молчание на протяжении почти целого года после обращения экзархов к кардиналу Тиссерану. В Ватикане, вероятно, опасались не только негативной реакции сталинского режима на униатское миссионерство, но и солидарных с ним антикатолических проявлений со стороны гитлеровской Германии — союзные отношения между Советским Союзом и Третьим Рейхом в то время представлялись еще достаточно прочными. Ватикан изменил свою позицию в отношении роли и места галицких униатов в своей восточной политике лишь с началом Великой Отечественной войны. Митрополит Шептицкий и униатские иерархи горячо приветствовали вступление немецко-фашистской армии на территорию Украины и вступили в тесное сотрудничество с гитлеровским режимом. В ответ немецкие власти, невзирая на довольно сложные отношения между Ватиканом и Берлином, оказали поддержку греко-католической церкви. Тесный альянс галицких униатов и окормляемых ими националистов-бандеровцев с германскими оккупационными властями заставил Папский Престол пересмотреть свое отношение к прозелитической программе митрополита Шептицкого. Как следствие, уже в декабре 1941 г. кардинал Тиссеран направляет митрополиту Андрею послание, выдержанное в подчеркнуто благожелательных тонах. В нем главу униатской церкви уведомляют о том, что все ранее назначенные Шептицким греко-католические экзархи утверждены на этих постах папой Пием XII. Однако самое главное заключалось в том, что все экзархи, согласно папскому решению, отныне были подчинены митрополиту Андрей, который получал звание «делегата Святой Столицы» и таким образом вновь становился руководителем католической миссии на Востоке [32].
Однако, как показали дальнейшие события, надеждам Ватикана и митрополита Шептицкого насадить унию на Православном Востоке с помощью немецких штыков не суждено было сбыться.
[1] Prace komisji wschodnioeuropejskiej. Metropolita Andrej Szeptyckij. Studia i materially pod red. A.Zieby. Krakow. 1994, s.43. — цит. по: Добош Олексiй, прот. Унiя на Украiнi. Вiк ХХ. Кам’янець Подiльський. «Дзвiн». 1996, С. 81. [2] Цит. по: Ленцик Василь. Визначнi постатi Украiнськоi Церкви: Митрополит Андрей Шептицький i Патрiярх Йосиф Слiпий. Львiв. «Свiчадо». 2001. С. 66. [3] Там же. [4] Письма-послання митрополита Андрея Шептицького, ЧСВВ з часiв большевицькоi окупацii. Йорктон, Канада. 1961. С. 53−54. [5] Християнський голос. Мюнхен. 14 травня 1963 р. — цит по: Добош Олексiй, прот. Унiя на Украiнi. Вiк ХХ. Кам’янець Подiльський. «Дзвiн». 1996, С. 81. [6] Письмо униатских экзархов секретарю Восточной Конгрегации кардиналу Эжену Тиссерану от 24 января 1941 г. — ЦГИАЛ, ф. 201чт, оп. 1 т, дело 16, листы 1−7. [7] Там же. [8] Добош Олексiй, прот. Унiя на Украiнi. Вiк ХХ. Кам’янець Подiльський. «Дзвiн». 1996, С. 82. [9] ЦГИАЛ, ф. 201, оп. 1 т, дело 5, листы 1−2. [10] Добош Олексiй, прот. Унiя на Украiнi. Вiк ХХ. Кам’янець Подiльський. «Дзвiн». 1996, С. 84. [11] ЦГИАЛ, ф. 358, оп. 3 т, дело 14, листы 2−7. [12] ЦГИАЛ, ф. 201, оп. 1а, дело 4342, листы 25−40. [13] Pruss E. Wladyka swietojurski. Warszhawa. 1985. S. 42. [14] Torzecki R. Polacy i ukraincy. Warszhawa. 1993. S. 107. — цит. по: Добош Олексiй, прот. Унiя на Украiнi. Вiк ХХ. Кам’янець Подiльський. «Дзвiн». 1996, С. 84. [15] ЦГИАЛ, ф. 201, оп. 1а, дело 4336, листы 11−13. [16] ЦГИАЛ, ф. 201, оп. 1а, дело 4342, листы 150−153. [17] Там же. [18] Там же. [19] Там же. [20] ЦГИАЛ, ф. 201, оп. 1а, дело 4336, листы 11−13. [21] Там же. [22] ЦГИАЛ, ф. 201, оп. 1 т., дело 16, лист 168. [23] ЦГИАЛ, ф. 201, оп. 1 т, дело 16, листы 91−105. [24]24. Письмо униатских экзархов секретарю Восточной Конгрегации кардиналу Эжену Тиссерану от 24 января 1941 г. — ЦГИАЛ, ф. 201чт, оп. 1 т, дело 16, листы 1−7. [25] ЦГИАЛ, ф. 201, оп. 1, дело 6114, листы 18−25. [26] Письмо униатских экзархов секретарю Восточной Конгрегации кардиналу Эжену Тиссерану от 24 января 1941 г. — ЦГИАЛ, ф. 201чт, оп. 1 т, дело 16, листы 1−7. [27] Письма-послання митрополита Андрея Шептицького, ЧСВВ з часiв большевицькоi окупацii. Йорктон, Канада. 1961. С. 149−161. [28] Письмо униатских экзархов секретарю Восточной Конгрегации кардиналу Эжену Тиссерану от 24 января 1941 г. — ЦГИАЛ, ф. 201чт, оп. 1 т, дело 16, листы 1−7. [29] ЦГИАЛ, ф. 201, оп. 1 т, дело 110, лист 86. [30]30. ЦГИАЛ, ф. 201, оп. 1 т, дело 16, лист 141. [31] Там же. [32] ЦГИАЛ, ф. 201, оп. 1, дело 6114, листы 37−40.
