Статья подготовлена на основе лекций, прочитанный доктором исторических наук профессором А.Ф. Смирновым в Сретенской духовной семинарии (1999−2003 гг.). В большинстве учебников по древнерусской истории о праве говорится вскользь, в самых общих чертах, а между тем через призму этих проблем очень хорошо видно влияние Православия, христианских канонов, христианской нравственности на образ жизни, образ мышления, на управление, суд, как они сложились в Древней Руси. Прежде, чем перейти к изложению проблем по существу, надо попытаться понять, что такое закон, что такое право. Сегодняшнее отношение к закону выражено в поговорке: «Закон — не дышло, куда повернешь, туда и вышло"… В первые послереволюционные годы советское государство относилось к праву резко отрицательно. За 70 лет коммунизма у многих людей сформировалось пренебрежительное отношение не только к праву, но к стране вообще. Отсюда выражения „это государство“, „эта страна“, „этот народ“, „совки“, решительное „надо всё это порушить“. Теперь слышны совсем другие песни. Все стали державниками, государственниками, говорят, что надо построить правовое государство, воспитать уважение к закону, навести порядок. Иначе, мол, ничего не пойдет, инвестиций не дадут и т. д. И „наводят“. Формально отношение к государству и порядку изменилось. Но только потому, что произошел передел собственности. Право рассматривается как сила для передела собственности и ее последующего закрепления за новыми владельцами, то есть выступает в роли разрушителя. По существу действует такое же отношение к праву, какое господствовало в советское время: право — это воля господствующего класса, закрепленная в законе. Все видят, что право выражает волю людей, стоящих у власти. Можно их назвать элитой, правящей кликой, правящим режимом, олигархами, но дело не в названиях, а в том, что они свою волю выдают за право. Это типично для современного понимания права. Причем, все говорят о свободах, как о самом главном в современном праве, без чего нет гражданского общества, права личности. А кого считают личностью? О чьих правах идет речь? На поверку оказывается, что личностью является собственник, олигарх, а основным правом — право собственности. Значит, самое главное в правовом государстве — оградить собственность, сделать ее священно-неприкосновенной. Но так было не всегда. Отношение к образу жизни, к правопорядку, к личности человека в прошлом принципиально отличается от современного отношения. В Древней Руси господствует то, что я бы назвал естественно-органическим взглядом, на котором стоит христианство — течение общественной жизни рассматривается как естественно-органический процесс, где всё определяется силой вещей и сотворено, естественно, Всевышним. Причем это творческий процесс, он не завершился в великом акте Творения, но продолжается. Это христианский взгляд. И есть другая точка зрения — светская, революционная, рационалистическая. Она сформировалась в эпоху Возрождения, расцвела в эпоху Просвещения в XVIII веке, а в России ярко проявилась при Петре и в постпетровское время. С этой точки зрения в основе всего лежит разум, а всё, что неразумно (всё темное и невежественное), подлежит уничтожению, изживанию, вытеснению, в том числе и с применением физического насилия. На практике это осуществили во время революции и коллективизации. Рационалистический взгляд на историю, на человека в своей основе атеистичен, он всегда ведет к оправданию насилия и рассматривает право в непосредственной связи с силовыми структурами. Для того чтобы заставить людей исполнять закон (волю господствующей олигархии), нужны силовые структуры, особые отряды вооруженных людей, тюрьмы, прокуратура, ОМОН, Скуратов, Рушайло… И сегодня мы наблюдаем, как разговоры о наведении порядка, построении правового государство на практике приводят к возникновению власти силовиков. В истории нашей Родины уже был период, когда рационалистическое понимание мира возобладало. Это привело к тому, что я называю Смутой ХХ века, и если Смута XVII века длилась 7 лет, то нынешняя продолжается уже почти век, более 70 лет. И именно для нынешней смуты характерно господство рационализма. Ведь отличительная черта рационализма проявляется в том, что каждый мыслитель, государственный деятель считает себя столпом Отечества, государственным мужем, живым носителем этой мировой мысли, мирового разума, единственно правильной теории, на основании которой можно перестроить мир, повернуть Россию на светлый путь, осуществить самые возвышенные идеалы. Отсюда фанатизм, нетерпимость к инакомыслию и использование всех мер борьбы — не только теоретической полемики, научной аргументации, но и силы. Читая мемуары, я узнал удивительные вещи. До революции в Санкт-Петербурге было богемное литературно-артистическое кафе „У бродячей собаки“, располагавшееся в подворотне напротив Михайловского дворца, на площади Искусств. Там собирались сливки тогдашней питерской интеллигенции: политической, артистической, военной. И летом 17-го года, за столиком, за бутылкой вина беседовали, оживленно обсуждали, как вывернуть Россию на чистый путь… Троцкий, Керенский и Колчак. Что же объединяло столь разных людей, пути которых вскоре разошлись? Рационализм. Каждый из них считал себя носителем высшей мудрости, единственно правильного взгляда. В период падения монархии они пытались найти общий язык, потому что их объединяло критическое отношение к монархической государственности, к Святой Руси, к Православию. О нравах Государственной Думы стыдно писать, но из песни слова не выкинешь — во время молебна, с которого до революции начинались все думские заседания, половина депутатов демонстративно выходила в коридор курить. После революции многие люди, которые пришли в политику как рационалисты и безбожники, вернулись к Богу. (Разумеется, те, кто не погиб во время гражданской войны, как Колчак, а оказался в эмиграции). Среди них Керенский, Петр Струве, Сергей Булгаков, Бердяев (последние трое обратились еще до революции, но начинали они как марксисты), Карташев и несть им числа. Мемуары свидетельствуют, что после Великой Отечественной войны в Париже все они признали свои ошибки, стали монархистами. Но таких людей, к сожалению, было меньшинство. В конце 40-х годов в Париже на собрании русской эмиграции один из лидеров кадетской партии правовед Маклаков, блестящий оратор, говорил, что знамена, под которыми они (кадеты) шли к февралю, не оправдали себя, что нужно вернуться в лоно Православия. Если мы не вернемся ко Христу, говорил он, то что же у нас останется? Конституция Джеферсона? (Джеферсон — один из столпов, основателей американского права). И зал взорвался: да, конституция Джеферсона, конституция, конституция! И сегодня легко найти на нашем политическом Олимпе людей, противопоставляющих конституцию в своем специфическом понимании порядку, который складывается органически. Они хотят сделать из России 51-й американский штат. Право для этих людей — рычаг для того, чтобы перевернуть страну, а себя каждый из них считает великим преобразователем, социальным конструктором. Такой тип людей в России начал складываться во времена Петра Великого, который и был первым таким преобразователем. (Личность противоречивая, в его деятельности были и положительные моменты, но именно при нем сформировался такой взгляд на право). Великий Карамзин правильно сказал: „Увидел Петр Европу и захотел превратить Россию в Голландию“. Один из районов Санкт-Петербурга так и назывался: „Голландия“. Собчак начинал свое поприще как мэр Питера с того, что обещал эту „Голландию“ разукрасить, отреставрировать, сделать Питер таким, как при Петре. Каким стал Петербург, все знают. То, что началось при Петре, что ярко проявилось при его преемниках, потом в феврале и октябре 17-го, продолжается и сейчас. С этой точки зрения нет разницы между питерским императорским, советским и современным периодами русской истории. Право без силы пустой звук. Только сила может заставить людей повиноваться праву. В наши дни пытались создать какую-то национальную государственную идею. Ничего из этого не вышло. Национальное государственное самосознание — это понимание народом самого себя. Оно не пишется на бумаге, а вырабатывается столетиями. А нам говорят, что надо взять последние достижения западной мудрости и перенести в Россию. Дескать, западная цивилизация — это воплощение векового развития человечества, идущего с греческих и римских времен. Там выработаны нормы права, так называемого Римского права, благодаря чему эта цивилизация господствует в мире. И нам надо только всё это использовать и перенести. Людей вновь делят на цивилизованных европейцев и нецивилизованных варваров (к которым относят и весь православный мир). — Римское право, — говорил Сергей Булгаков еще в годы революции, — вот чего нет в России. А без этого Римского права нас ждет выпадение из истории. Нас ждет смерть. Культурная и политическая. Такая точка зрения присуща и многим современным политикам, которых называют демократами, западниками и т. д. На самом деле Россия вовсе не чужда Римскому праву. Россия восприняла культуру, лучшие достижения античного мира, в том числе и в области права, через Византию. А Византия во времена Крещения Руси переживала период расцвета, в то время как Римская империя лежала в развалинах. Но кроме Римского, писаного, права, современного законодательства, есть еще так называемое обычное право. И когда мы говорим о православной Руси IX—XII вв.еков, до нашествия монголов, мы должны иметь в виду, что тогда права в современном понимании не было — оно только нарождалось. Для Древней Руси характерно господство так называемого обычного права. „Обычное право“ — говорящее определение. Обычаи, привычки, традиции складываются, передаваясь из поколения в поколение. Складываются какие-то устойчивые нормы, которые регулируют отношения между людьми и которые лежат в основе традиционного образа жизни. Этот образ жизни у различных племен, земель, княжеств (а древнее княжество — это полугосударство) на Руси различается, но незначительно. В целом он единый: единая деятельность (земледелие, скотоводство, охота, рыболовство, торговля), примерно одинаковые природные условия, общая история, а потом добавляется и единая вера. И он (образ жизни) формирует обычное право в различных русских княжествах. Между прочим, эти обычаи считались чем-то определенным свыше еще до принятия христианства. Это вполне естественно, так как язычество в различных своих модификациях не отрицает божественного происхождения Вселенной, человека, общества. Но с принятием христианства понимание расширяется: власть от Бога, княжеская власть имеет божественное происхождение, князь — миропомазанник, порфиронос. Отсюда вытекает основное, главенствующее правило: если власть божественного происхождения, добиваться ее насильственным путем невозможно — это против совести, против правил, грешно. Православие проклинает тех, кто добивается власти насильственным путем, против воли Бога. В этом великий смысл Православия, без которого не понять того, что называется усобицами, княжескими раздорами, необъявленной войной всех против всех, которая пронизывала языческую Русь. Сегодня многие умиляются: Ах, как хороша была родоплеменная организация! Все люди были равны, Не было ни сословий, ни борьбы. Сходились все на общую сходку и всё полюбовно решали». Так и было, но за пределами этого рода, за пределами мира шла война всех против всех. «И встал род на род, и племя на племя». Великая роль христианства еще и в том, что оно взорвало эту обособленность. Православному люду привили более широкое понимание мира как Вселенной, как всего православного братства. Мир для крестьянина — это его община, село, а за околицей что-то чужое. Православие привило другое понимание мира, Мир — Вселенная. Православное сознание расширяет миропонимание человека. Неслучайно авторы-летописцы «Повести временных лет» говорят не только о полянах, древлянах, о племенах и землях, вошедших в состав Древней Руси, но о славянах вообще. «Повести временных лет» присуще вселенское понимание, вселенский подход. И с «Повестью временных лет» связано предание о трех славянских братьях: чехе, поляке и русском. Это идея славянской общности. Она уже здесь закладывается. Благодаря Крещению, Церкви, православной культуре мы ознакомились с византийским правом и использовали его. Но всё же в Древней Руси господствовало обычное право. Обычаи и традиции сливались с понятием закона. Законом назывался обычай, зафиксированный на бумаге. Тот факт, что старая, домонгольская Русь жила по обычаям, по традициям, нельзя противопоставлять Православию. Наоборот, Православие потом эти обычаи освятило, укрепило. Но что-то, конечно, и изменило, в первую очередь какие-то языческие обряды и обычаи. Например, в период язычества господствовало своеобразное понимание Божьего суда. Был Божий поединок. Считалось, что право всегда на стороне победителя. Мечом решались спорные вопросы. И когда князь мечом добывал себе Стол, не считаясь с законом, то он, конечно, выступал как язычник. И Православие это отвергало. Но этот обычай, между прочим, закрепился надолго. Например, в дуэлях, которые дожили до XX века, отражается тот же Божий поединок. Мол, если я прав, то накажу, Бог поможет мне наказать оскорбителя, обидчика. Но часто бывало наоборот. Навечно врезалась в нашу память дуэль Пушкина. Не сразу удалось изжить языческое испытание водой и железом. Для этого пришлось внедрить в сознание государства, правоведов, творцов уголовных указов, сводов православную нравственность. Ведь испытание водой и железом потом приобрело форму пыток: дыба, клейменье каторжников и многое другое. Но от мира, от простого люда шло такое понимание правды, справедливости, которое исключало насилие как метод решения споров. Кроме права кровной мести, которое очень долго держалось. Хотя еще в домонгольский период право кровной мести было запрещено законом, оно до сих пор держится у многих народов. У тех же чеченцев. Современная Чечня помогает понять сильные и слабые стороны обычая, ограниченность обычного права. У наших предков это тоже было. За обиду члена рода, клана мстили все родственники, а не только сыновья и внуки. Нанесено оскорбление всему роду, и встал род на род. Нельзя насиловать, порабощать, угнетать членов своего рода, своего тейпа, своего клана, но можно так поступать с иноплеменниками. Это типично для обычного права вообще, но Чечня — реликт, пережиток далекого прошлого, доживший до наших дней. Можно захватывать заложников, можно превращать их в рабов и т. д. С этим столкнулось русское право в Древней Руси и выступило резко против в лице Владимира Мономаха. Говорят, что право — не обычная мысль человека, а мысль, облеченная в мундир — в строгую форму, малейшее отклонение от которой искажает смысл. Это типично не только для обычного права, но и для юридических пословиц и поговорок. У нас есть замечательные сборники русских пословиц Владимира Даля, где есть и юридические пословицы, и в Толковом словаре Даля тоже есть очень много примеров. Они рассыпаны по всем аз-буки-веди, а в сборнике русских пословиц специально выделены им. Вот несколько таких пословиц. «Молодой — на битву, а старый — на думу». Дружина князя делилась резко на две части: старшие — старшая дружина, бояре, советники, они составляли княжеский совет, думали думу, а молодые — дети боярские, которые сливались с челядью, становились рядовыми воинами. «На одном вече да не одни речи». Вече решало всё единогласно, добивалось, чтобы клик одобрения «любо» был господствующим, а клики неодобрения, несогласия в итоге исключались. Но ведь принятию такого подавляющего господствующего мнения предшествовали жаркие споры, которые порой переходили в рукопашную. И вот эта пословица очень хорошо выражает суть древнего веча. «Холоп не смерд, а мужик не зверь». В Древней Руси несвободные люди (холопы, изгои и прочее) — явление не исключительное, но господствовал всё-таки свободный человек, свободный смерд. «Братчина судит как судья». «Как мир, так и я». Носителем справедливости выступало собрание членов рода, общины, артели. «Железа и змея боится», «В поле две води, кому Бог поможет». Это, конечно, о судебных поединках. «Чей хлеб кушаешь, того и слушаешь». Я думаю, это можно не комментировать. Я уже подчеркивал, что, несмотря на многие общие черты, всё-таки в обычаях и правах отдельных земель, отдельных городов, были какие-то особенности. Это отразилось в юридических пословицах народа: «Что город, то норов, что деревня, то обычай. Каждый свой норов имеет». Но самое главное, если говорить о силе обычаев, что обычаи — это повторяющиеся, устойчивые нормы, которые сохраняют нормальное течение жизни, поддерживают сложившийся уклад, сложившийся образ жизни. Вот отсюда «поступать по старине» значит «поступать по праву». «Что старее, то правее». «По обычаю, по пошлине». «Пошлина» — само слово «пошло», закрепилось. В поговорках отразилась суть княжеских актов, решений веча, летописей: по закону — значит по Божьему повелению. Зданье закона строится по Божьему повелению. Между прочим, в юридических пословицах и поговорках отражается и развитие обычного права, изменение образа жизни, усиление роли государства, государственных органов. В частности, отражается, что со временем княжеская власть стала противостоять народу, что княжеская воля — не всегда есть выражение воли интересов народа, и уже правда княжья, высшая правда не всегда соблюдалась. Постепенно, с развитием товарно-денежных отношений, появлением ростовщичества нарушалось старое представление о справедливости, хотя мир крестьянский, мир ремесленников долго жил и держался за свои нормы, — всё, что не трудом своим, праведным, нажито, то несправедливо, незаконно. Но понятие праведного труда и вознаграждения за труд праведный как норма справедливости уже в Киевской Руси стало нарушаться на каждом шагу. И это тоже отразилось в наших поговорках и пословицах: «От трудов праведных не наживешь палат белокаменных». Когда родилась эта пословица, сказать трудно, но палаты белокаменные были и в Киевской Руси. И ростовщичество приобрело гигантские формы уже в Древней Руси. Писаное право в Древней Руси начинается с «Русской Правды». Это замечательный свод законоположений, нормативных актов. Споры вокруг значимости «Русской правды» продолжаются до наших дней. Чтобы правильно подойти к этим спорам, к значению этого замечательного памятника русской мысли и русской нравственности, надо вспомнить позицию Н.М. Карамзина, его оценку «Русской правды». Он говорил, что «Русская Правда» имеет для русской истории, для истории нашего Отечества, для нашей жизни в целом такое же значение как «Законы 12 таблиц» для Древнего Рима. Это не просто красивое определение типа: «И мы не лыком шиты». В этих словах глубокий смысл. Они напрямую связаны с абсолютизацией Римского права, с тем отрешением православной цивилизации как варварской, схизматической, еретической от западной, с которым мы встречаемся на каждом шагу русской истории, а особенно сегодня. Карамзин — последний наш летописец, как его А.С. Пушкин называл. Слово «летописец» имеет особое значение. Летописцы — продолжатели дела евангелистов. Они описывают историю народа, который идет к Богу. И когда Карамзин говорит, что «Русская Правда» лежит в основе всего нашего законодательства, он тем самым говорит, что русское законодательство, понятие закона, права, конституции, прав гражданских должно быть не обезьянничеством, не списыванием чужого. Критическое использование иноземной мысли вовсе не возбраняется, но именно критическое, а в основе развития страны, ее законодательства, права, государственных форм бытия лежит собственный опыт, естественный ход жизни. Силою вещей, как говорил Пушкин, всё определяется. «И скоро силою вещей мы очутилися в Париже». Бог помог. Так ведь по Пушкину «И русский царь глава царей». «Народов друг, защитник их свободы». Это об Александре Благословенном. Отношение к законодательству, уважение к старине, к пошлине, неразрывно связано с православным пониманием жизни, Вселенной, назначения человека. Отсюда культ, почитание предков, уважение традиций. И сегодня этот вопрос разделяет наши умы. Один из отцов-основателей нового порядка вещей в России (мой бывший аспирант) говорит: «традиционное — это синоним отсталости». Бог ему судия. Традиция — не отсталость, а носитель устоявшегося, проверенного, оправданного Богом. И право нужно развивать на собственных основах, используя критически опыт других народов. Прекрасно это выражено Тютчевым, нашим великим поэтом-мыслителем в стихотворении, посвященном 100-летию со дня рождения Карамзина: Умевший всё совокупить В ненарушимом, полном строе, Всё человечески-благое, И русским чувством закрепить Всё благое, всё хорошее закрепить русским чувством, пропустить через призму собственных чувств, собственного разума, собственного опыта. Учесть прежде всего опыт собственного народа.
