День преподобного Сергия

В 20−30- е годы протоиерей Сергий Булгаков редко записывал проповеди. Но после операции на горле (1939 год) произносить проповеди уже не мог и раздавал их в виде размноженных на машинке листков кругу друзей, которые присутствовали на его литургиях на Сергиевском Подворье. В день преставления преподобного Сергия Радонежского мы публикуем проповедь отца Сергия Булгакова, составленную в 1940 году.

Пять с половиной веков отделяют нас от блаженной кончины преп. Сергия (1392 г.). Как все изменилось с той поры, какое историческое расстояние нас разделяет! И однако по-прежнему остается он для нас не только духовным вождем и небесным предстателем, но и другом и близким, как изведавший глубину нашей скорби и в ней с нами сроднившийся.

Ибо и он был сыном безвременья, и по-своему не менее нас. Ныне полонена земля русская врагами веры Христовой, но разве тогда не изнывала она под игом татарским, и им не вынуждалось ли отречение от веры с поклонением огню и идолам в орде басурманской?

Нас разъединяют на чужбине раны духовные, мы раз­лагаемся в междоусобице, но какова же была и Русь тогда под тяжестью неволи, и каковы были тогда и внутренние раздоры?

Мы пережили и теперь снова переживаем бедствия войн на родине и на чужбине со всею их жестокостью, но разве и он не был свидетелем браней и даже вдохновителем борьбы за освобождение родины, как бы духовным сорат­ником битвы Куликовской? Мы ныне, изнемогая в разъеди­нении, стремимся собраться под его стягом, дабы сохраниться духовно, но не собирал ли и преподобный малое стадо вокруг себя в обитель, которой суждено было стать средоточием русского возрождения? И если ныне живем мы в неведении о дне грядущем, и темная завеса повисла пред нашими глазами, то разве его обитель не жила в великой скудости и лишениях, и неоднократно не стояла перед последнимоскудением? И если мы изнемогаем порою от взаимного похуления и раздоров, то разве и он не принужден был оставлять собственную обитель ради братского похуления? И если мы влачим жребий изгнания из родины с тоскою беженства, го разве и ему не пришлось хотя временно его изведать вместе с братией, спасаясь от татарского набега? Нам кажутся теперь наши бедствия небывалыми, но это лишь обман зрения из-за дальности расстояния, а если мы внимательнее всмотримся во все черты жития преподобного, то увидим, как велика была мера злостраданий его со-страждущего сердца.

И хотя не было тогда внешних орудий истребительных, но страсти истребительные были не меньше, как и не менее яростна была Куликовская сеча, нежели бои, которые перед нами происходят. Более позднее время имеет и большую зрелость в добре и зле, наивным и детским представляется ему былое. Но существует для каждого времени своя собственная мера, и эта мера была до конца исполнена в дни преподобного. И на своем пути испытаний он стяжал венец правды и стал вождем и целителем родины. Его духовная сила проявилась в области церковной, государственной, во всем творчестве народном.

В чем же состоял подвиг преподобного, и в чем и как можем мы ему последовать ныне, в столь изменившихся условиях жизни?

Внешне он был связан с особыми обстоятельствами своего времени, но внутренне он вполне сохраняет руководящее значение и ныне, ибо дух человеческий в обращенности к Богу не зависит от времени, в котором осуществляет творческие свои устремления, и в этом творчестве духовном призваны и мы следовать путем преподобного, вдохновляться его вдохновением. В его смиренном образе мы не найдем тех нарочитых даров, за которые прославляются величием человеческим, он назидает нас величием евангельским, о котором сказано: «Кто хочет между вами быть большим, да будет вам слугой. И кто хочет быть между вами первым, да будет вам рабом» (Мт. 20,26−27), «Возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем» (Мт. 11,29). Такое величие не есть даровое, как дарование природ­ное: оно достигается подвигом веры и молитвы, исполнением обеих заповедей Господних о любви к Богу и ближнему.

Житие преподобного повествует о чудесах и знамениях и откровениях, о сослужении со ангелами, о явлении Пречис­той, о причащении из чаши огня Божественного. Однако самое чудесное и самое потрясающее есть его собственный подвиг безграничного самоуничижения, смиренного несения тяготы братьев своих, непрестанное самоотвержение.

И вопрошаем себя: можем ли мы думать о подражании ему, мерить себя этой мерой?

Назидает ли нас такое величие, нам недоступное и нас устрашающее? Однако есть единый и для всех общий путь христианской жизни, и, взирая на совершителя его, мы должны полагать в себе его начало, по слову апостола: «Братия, не почитаю себя достигшим, а только, забывая заднее и простираясь вперед, стремлюсь к цели, к почести вышнего звания Божия во Христе Иисусе» (Фп. 3, 13 -14). И далее он же прибавляет: «Подражайте мне и смотрите на тех, которые поступают по образу, какой имеете в нас». Подражать ему, вслед за ап. Павлом, зовет нас молчаливым примером и преподобный. И именно в отчаян­ности нашей жизни, во всей ее безнадежности и должен совершаться сей подвиг молитвы и веры. Мы помним времена благие, прежде нынешнего безвременья, но как же изжить его тяготу, как преодолеть свое уныние? Мы знаем умом и исповедаем устами, что промыслом Божиим строятся судьбы человеческие, и судьбы наши суть дела Божий. От нас требуется перевести умовую отвлеченность этого знания в живую действительность, увидеть над собою руку Божию. Этому подвигу веры и учит нас преподобный, ибо и его житие представляет непрерывную цепь победных ее испытаний. Что сталось бы с родиной нашей, если бы Димитрий Донской не нашел в нем того ободрения, в котором нуждался для своего ратного подвига, или если бы сам преподобный не выдержал внутренних и внешних потрясений в жизни обители, которой суждено было стать настоящим питомником русского духа? И не подобное ли испытание веры постигает ныне чад его на родине и в изгнании, в уничижении и бедствии, как щепка носимых от одного берега к другому, без приюта и пристанища, пред лицом всей непонятности и ужаса судеб, как наших, так и вместе всего мира? От нас требуется духовно устоять, сохраняя в сердцах то, что нам дано и вверено. Это ожидает от нас последнего, изнемогающего усилия веры, но она-то и обещает нам помощь Божию. И на этом крестном пути веры пред нами сияет образ преподобного.

Преподобный давно уже изгнан из своей обители, как некогда Тохтамышем, но мы обитаем под его стягом, как его малое стадо. И для нашей обители остается все та же задача духовная: сохранить доверие к Провидению, устоять в вере и уповании. Много раз чудесно спасала нас милость Божия молитвами преподобного, но и остаются безвестны наши пути в будущем. Доколе не отнята от нас эта милость, мы призваны проходить свою череду, подвизаться в обители преподобного в богожитии, которое есть молитва, как небесные крылья души, и в богомыслии, созерцании тайн Божиих, которое отпечатлевается в богословии.

Да не заглушат в нас громы и ревы поднебесной и преис­подней сего небесного гласа, и да не утратим мы тишины молитвы и вдохновения богомудрия. Да совершится путь наш по слову апостола: «Подвигом добрым подвизался, течение совершил, веру сохранил» (2 Тим. 4,7).

Да благословит преподобный труды наши в наступающее лето Господне благоприятно.

Из книги «Протоиерей Сергий Булгаков. Слова. Поучения. Беседы», Париж, 1987 год.

http://www.taday.ru/text/663 282.html