Как полюбить себя?

— Отец Михаил, даже далекие от веры люди часто употребляют фразу «полюби ближнего, как самого себя» и понимают, что она имеет христианский смысл. А откуда эти слова?

— Заповедь «Возлюби ближнего своего, как самого себя» появляется в законодательстве Моисея. Она не относится к числу тех десяти заповедей, которые были начертаны на каменных скрижалях Самим Господом и определяли основные нравственные обязанности человека по отношению к Богу, обществу и самому себе. В Пятикнижии Моисея эта заповедь — люби ближнего твоего, как самого себя — находится в книге Левит (Лев. 19, 18), которая в иудейской традиции называется «Книгой Закона священников». К сожалению, мы плохо знаем Ветхий Завет. А ведь апостол Павел называл его детоводителем (по-гречески — педагогом) ко Христу (Гал. 3, 24). Зная и почитая десять главных заповедей, мы мало что можем сказать о других заповедях Закона, которых, как подсчитал средневековый ученый раввин Маймонид, ни много ни мало — 613. Интересующая нас заповедь «Возлюби ближнего своего, как самого себя» в списке Маймонида — 206-я. Так что нет ничего удивительного в том, что ученый книжник, задавая Христу вопрос: Учитель! какая наибольшая заповедь в законе? (Мф. 22, 36), меньше всего ожидал услышать именно ее. Нужно вспомнить, что вопрос этот был провокационным. Вся 22-я глава Евангелия от Матфея — это описание серии провокаций со стороны фарисеев и саддукеев: когда верхушка иудейского общества была уже готова к устранению Иисуса, нужно было найти повод для формального обвинения. Те, кого апостол Павел впоследствии назовет «совопросниками века сего» (см.: 1 Кор. 1, 20), задали целый ряд вопросов, последним из которых был вопрос о важнейшей заповеди Моисеева Закона. Смысл этой провокации был в том, чтобы запутать Иисуса в истолкованиях. Ожидалось, что он назовет какую-нибудь заповедь из десяти, начертанных на скрижалях, — но Он назвал именно ту, о которой мы с вами говорим. Нравственная новизна учения Христа состоит в том, что Он отождествляет любовь к ближнему и любовь к Богу. Любить невидимого Бога — то же, что любить самое совершенное и самое любимое Его создание, человека. Причем любить именно «как самого себя», то есть не за что-то конкретно, а полностью — со всеми добродетелями и заблуждениями. А поскольку личность — это образ Божий в человеке, то любовь к образу — это не что иное, как любовь к Первообразу, поэтому любить ближнего, как самого себя, — это и означает любить Бога. Надо заметить, что даже умный совопросник века сего умолкает (в изложении Матфея), пораженный открывшейся ему связью двух хорошо известных ему заповедей, а в изложении Марка — даже выражает свое восхищение, признавая, что любить Бога и ближнего есть больше всех всесожжений и жертв (Мк. 12, 33).

— Почему из любви к Богу вытекает любовь к ближнему, это понятно. А вот что означает любовь к самому себе?

— Что такое любовь к самому себе, как полюбить себя — очень актуальные вопросы. Как наш современник понимает любовь к себе? Очень просто: как возможность осуществить свои желания. Что бы такое еще приобрести? Чем бы себя еще украсить? Радости такая «любовь» к себе приносит немного. Вернее, приносит — но не надолго. Потому что требуется все новая и новая подпитка, новые удовольствия: не хочу жить в избе — хочу в палатах, не хочу быть простою крестьянкой — хочу быть столбовою дворянкой. Но наркоман увеличивает дозу, а обычный доморощенный пьяница не может выйти из запоя не потому, что каждая новая рюмка делает его более счастливым — а чтобы избавиться от мучительной тоски похмелья. Ибо какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?(Мф. 16, 26). Другими словами, любить себя, руководствуясь слоганом «Я этого достойна», — путь неверный и тупиковый.

— То, о чем вы говорите, — это все же скорее эгоизм, чем любовь. А что есть именно христианская любовь к себе?

— Человек — это образ Божий, покрытый многочисленными наслоениями греха. Есть те, кто эти наслоения в себе очень любит. Юровский, например, даже в старости, посещая комсомольские собрания, с гордостью рассказывал об убийстве царской семьи и с удовольствием вспоминал, как царица пыталась закрыть цесаревича подушкой… Много в нашей жизни и в нас самих есть того, что можно только оплакивать и никак нельзя, да и невозможно любить! Но вот образ Божий в нас — это святыня. И беречь его в себе, очищая от этих самых наслоений, и любить — это долг христианина. Говорит ли что-то об этом Священное Писание? Да, говорит. Причем не в общем смысле — возлюби образ Божий в себе, что для многих было бы непонятным, а то и соблазнительным, а вполне конкретно. Если Бог — это Свет истинный, Который просвещает всякого человека, приходящего в мир (Ин. 1, 9), то и человек получает заповедь хранить этот свет в себе: Вы — свет мира. Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного (Мф. 5, 14, 16). Если Бог — это Разум, то и человек получает заповедь будьте мудры, как змии, и просты, как голуби (Мф. 10, 16). Если Бог есть любовь (1 Ин. 4, 8), то и вечно новую заповедь оставляет Господь: да любите друг друга; как Я возлюбил вас. (Ин. 13, 34)

Святые отцы много размышляли о сущности образа Божия в человеке. Если Бог бесконечен в Своем бытии, в Своих свойствах, в Своем отношении к миру, то и образ Божий в человеке бесконечен. Бесконечен образ — значит, бесконечна человеческая личность. И вот достоинство своей личности, свое сокровенное бытие, свои творческие порывы, свою любовь, свою благодарность, свою память «о милых спутниках, которые наш свет / своим сопутствием для нас животворили.» (В. Жуковский. «Воспоминание».— Ред.) — все это мы и должны любить!

— Да, но тогда как понять, где в нас кончается образ Божий — и начинается, скажем так, совсем другая «территория»?

— Многие святые отцы, богословы и философы пытались доискаться до того, что же составляет главную часть, так сказать, первооснову образа Божия в человеке. Наверное, главным будет то, чем человек отличается от всех остальных существ; что есть в человеке и чего нет ни в одном, даже самом развитом, животном. Это — свобода. Сейчас мы говорим о свободе, которую, например, Макарий Египетский считал главным свойством образа Божия, фундаментальным свойством человека. В Священном Писании, особенно в Посланиях апостола Павла, мы встречаем множество вполне категоричных требований относиться к личной свободе как к самому драгоценному достоянию: Вы куплены дорогою ценою; не делайтесь рабами человеков (1 Кор. 7, 23); или из послания к Галатам — «Стойте в свободе, которую даровал нам Христос, и не подвергайтесь опять игу рабства (Гал. 5, 1). Или еще из послания к Галатам — К свободе призваны вы, братия, только бы свобода ваша не была поводом к угождению плоти, но любовью служите друг другу (Гал. 5, 13). Апостол Павел говорит о свободе в высшем смысле: не как об одном из многих душевных свойств человека, но как о фундаментальном качестве, без которого человек перестает быть человеком. И укоренено это свойство в Божественном бытии: «Господь есть Дух; а где Дух Господень, там свобода» (2 Кор. 3, 17); «…вышний Иерусалим свободен: он — матерь всем нам» (Гал. 4, 26).

Свобода образа Божия никак не сводится к свободе в социальном и политическом смысле. Апостолы были свободными и в узах, а их ученики были в высшем смысле свободными, оставаясь рабами в римском обществе. Не сводится эта свобода и к своеволию, анархии, апологии вседозволенности и безответственности, которые вовсе не являются свободой, а, напротив, самым настоящим рабством греху. Личная свобода, понимаемая как свобода выбора, — это образ Божий, с которого начинается восхождение к подобию, достигаемому в обретении нравственной свободы, свободы от греха.

Любовь к себе, которая является основанием для любви к ближнему, это любовь к образу Божьему в себе, любовь к своему достоинству христианина, ощущение высочайшей ценности своей личной свободы, которая неотделима от ответственности, связывающей нас с нашими ближними. И именно так, как мы должны любить себя в евангельском смысле, мы должны любить ближних.

— Вопрос короткий и практический: как?

— Есть простое, но бесконечно мудрое правило святых отцов: ненавидь грех, но люби грешника. Понятно, что при таком понимании «разумного эгоизма» сразу же исчезает вопрос о мере. Коротенькое слово «как» в заповеди «Возлюби ближнего, как самого себя» означает не «в той же мере», а нечто иное: может быть, это прозвучит несколько неуклюже, но я бы сказал, что «как самого себя» означает здесь «в качестве самого себя». Другими словами, относись к любому другому человеку так, как будто он — это ты сам, только в другой жизни, в других обстоятельствах. У раннего Гессе есть маленькая повесть «Курортник». Некто приезжает на курорт, где ему все нравится. Прекрасный отдых, замечательная природа, ненавязчивое общество. Но одна помеха все же есть. За стеной живет еще один курортник, которого наш герой почти не встречает, но постоянно чувствует его присутствие. Сосед кашляет, постоянно что-то роняет, с шумом передвигает стулья, шаркает обувью. Он не делает ничего, на что можно было бы пожаловаться администратору гостиницы, но жизнь отдыхающего постепенно превращается в ад. И тогда герой повести начинает понимать, что выход из положения один: надо этого невыносимого соседа. полюбить! Услышав в очередной раз шум, он представляет пожилого, страдающего одышкой человека, которому трудно бесшумно передвинуть стул, которого одолевает кашель и т. д. И постепенно ненависть проходит, раздражение исчезает. А вместо них появляется жалость и сострадание к больному старику, для которого каждый глоток горного воздуха драгоценен, а курорт — может быть, единственная за всю жизнь радость почувствовать чью-то заботу.

Я думаю, что вот это и есть — «как самого себя».

Подготовила Маргарита Крючкова

Газета «Православная вера», № 18 (446), сентябрь, 2011 г.

http://www.eparhia-saratov.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=58 068&Itemid=3