Общеизвестно, что алфавит, как знаковая система, является фундаментом любой культуры. Не случайно поэтому, что большевики, создавая новую, «пролетарскую» культуру, первым делом поспешили «исправить» азбуку и орфографию. Декрет Совнаркома «О введении новой орфографии» вышел 10 октября 1918 года, а 13 октября был опубликован в Известиях Всероссийского центрального исполнительного комитета Советов (первая редакция декрета печаталась в газете «Известия» от 23 декабря 1917 года). Он был подписан замнаркома просвещения М. Покровским и управделами совнаркома В. Бонч-Бруевичем. Декрет устанавливал новые правила правописания, разработанные Народным комиссариатом просвещения, в соответствии с которыми: 1. исключались буквы Ь («ять»), q («фита»), Ъ («ер»), I («и десятиричное»), а также de facto V — «ижица», не упомянутая в декрете; 2. в родительном падеже прилагательных, причастий и местоимений -АГО, -ЯГО заменялось на -ОГО, -ЕГО (напр., глупаго — глупого), в именительном и винительном множественного числа женского и среднего родов -ЫЯ, -ИЯ — на -ЫЕ, -ИЕ (пустыя — пустые); 3. ОНЕ заменялось на ОНИ; ЕЯ — на ЕЕ и проч. Согласно Декрету, «все правительственные издания, периодические (газеты и журналы) и непериодические (научные труды, сборники и т. п.), все документы и бумаги должны с 15-го октября 1918 г. печататься согласно при сем прилагаемому новому правописанию». На протяжении своей истории русское письмо непрерывно развивалось, а с начала XVIII века — на уровне государственных реформ. Это были: Петровская реформа 1707−10 годов, три небольших реформы Академии наук (1735, 1738, 1758) и наконец, советская реформа 1917−18 годов. Идея реформы орфографии обсуждалась в научных кругах задолго до 17 года, но не разделялась многими учеными. В 1912 году были даже приняты «Постановления орфографической подкомиссии» с проектом изменений правописания, не получившие, однако, государственного утверждения. Научные дискуссии разрешила революция. Реформа проводилась жестко и кардинально. Однако она «вызвала ожесточенное сопротивление со стороны всех противников советского строя, а также со стороны значительных кругов консервативной интеллигенции», пишет В.А. Истрин в своей книге «1100 лет славянской азбуки» (1963). Многие частные издательства и типографии продолжали печатать тексты в старой орфографии. Чтобы преодолеть это сопротивление, из ряда типографий были изъяты наборные литеры с «ять» и «твердым знаком». Это привело к тому, что в течение нескольких лет после революции внутри слов вместо твердого знака применялся апостроф. Сразу возникли и другие сложности, в частности совпадение омонимов, от чего все языки стараются избавиться (ср. напр. франц. ver — vers — verre — vert: разные слова, совпадающие по звучанию). Так, советское «миру мир» (заимствованное из богослужебного «мира мiрови у Господа просим») поражает своей бессмысленностью. Все дело в том, что первый «мiръ» — «земля, вселенная»; второй «миръ» — «согласие, единодушие, дружба» А есть еще «мnропомазание», при котором, по словам Ильина, «не помазуют ни вселенной, ни покоем». Иван Александрович Ильин в своей статье «О русской орфографии» подробно исследовал новые правила и возникающие из-за них двусмысленности. Недаром, видимо, Марина Цветаева до конца жизни писала в старой орфографии. Впрочем, как отмечает В.А. Истрин, «наиболее непримиримые враги советского строя не признавали новой орфографии вплоть до настоящего времени». Что касается заграницы, то почти все эмигрантские издания долгое время, а некоторые и до сих пор, печатались в старой орфографии. Конечно, реформа орфографии была далеко не самым страшным деянием большевиков в их разрушении «мiра насилья», но она была в полном смысле слова «знаковым» действием и эффективной пропагандистской акцией. Она разрушала ясно ощутимую связь русского языка с церковнославянским, отторгала всю предшествовавшую словесную культуру, противопоставляя ей «советскую», наконец, вместо декларированных понятности и простоты порой усложняла и запутывала смысл. Большевистская реформа орфографии стала зримым проявлением ломки культуры и приспособления грамоты для нужд рабочего класса. Реформа шла в одном русле с требованием «сбросить Пушкина с корабля современности». Разумеется, процесс этот стал необратимым и говорить о возвращении к прежнему правописанию — значит просто сотрясать воздух. Впрочем, последнее время в России предпринимаются попытки использования старой орфографии в тех или иных целях. Среди них есть и действительно серьезные, хорошо продуманные, вполне оправданные с научной точки зрения проекты. Таково, например, издание Собрания сочинений Федора Михайловича Достоевского, проводимое Петрозаводским университетом. Оно выпускается в старой орфографии (что вполне логично для произведений XIX века), с написанием всех имен и названий, а также пунктуации в соответствии с авторской волей писателя. Думается, что именно в таком качестве старая орфография не только возможна, но даже необходима. Но есть и чисто коммерческие уловки, которые служат для создания определенного имиджа товару или произведению. Так, использование буквы Ъ в названиях фирм (например, «Коммерсантъ») или вывесках («Трактиръ» и проч.) призвано подчеркнуть добротность предприятия, эксплуатируя устойчивое представление: «дореволюционное» = «хорошее». Примером такого рода является не так давно возникшая газета «Россiя», использующая старую орфографию исключительно в своем названии. Как показывают опыт и социологические опросы, подобная символика «работает» хорошо. «Твердый знак качества» нашел свое место в знаковой системе современной массовой культуры.
