Санкт-Петербургский архиерейский дом

В древней Руси все центральное епархиальное управление сосредоточивалось в архиерейском доме, где помещался канцелярский аппарат при епископе, управление всеми архиерейскими вотчинами («судный» и «казенный» приказы) и обслуживающий персонал епископа (священнослужители, младшие клирики, келейники и слуги). Все эти три элемента (административный, богослужебный и хозяйственный) тесно были связаны друг с другом и жили жизнью одного крупного административно-хозяйственного организма. Архиерейские дома издавна владели большим количеством земли и крепостными. Владение архиерейских домов «холопами» восходит ко временам княжения Владимира Святого[1]. Политика Петра I[2] и его преемников (мысли об отчуждении церковных имений высказывали не только Петр I, но и Анна Иоанновна и Петр III. Окончательно привела их в жизнь в 1764 г. Екатерина II) была направлена на то, чтобы как можно больше урезать движимое и недвижимое имущество архиерейских домов и монастырей, но несмотря на все свои стремления, гражданская власть не могла столь быстро прибрать к своим рукам имущество архиерейских домов, и они до 1764 г. продолжали являться крупными хозяйствами, владевшими большими земельными угодьями, тысячами душ крестьян, конными заводами и другими службами. Перед секуляризацией 1764 г. в епархиях было от 700 до 18 000 душ крестьян.

Особу архиерея окружала целая свита духовных лиц, подъяков и певчих, канцелярских служителей, «старцев», заведующих различными отраслями архиерейского хозяйства, келейных прислужников и архиерейских служилых дворян, получавших от архиерейского дома поместья и взамен того выполнявших разные повинности в пользу архиерея. До введения штатов в 1764 г. правительство скрепя сердце терпело повсеместно этот порядок вещей, хотя и относилось к нему резко отрицательно. Но при учреждении в 1742 г. самостоятельной Санкт-Петербургской кафедры оно вовсе не склонно было возвращать к жизни этот порядок вещей и наделять из каких-нибудь фондов нового архиерея угодьями и крепостными. Проблема экономического существования этого архиерея разрешена была согласно предложению митрополита Ростовского Арсения (Мацеевича). Сам митрополит Арсений был горячим защитником идеи церковного землевладения. При создании своего проекта он исходил из тех реальных условий, чтобы получить на его осуществление согласие правительства, выбирая из двух зол меньшее: лучше плохо обеспеченный архиерей, чем никакого.

Санкт-Петербургский архиерей одновременно являлся и священноархимандритом Александро-Невского монастыря, и, следовательно, его обслуживание ложилось на плечи монашествующих. Это был первый в России опыт открытия епархии без архиерейского дома, который впоследствии стал распространяться и на другие вновь открываемые епархии. Архиепископ Амвросий (Юшкевич) и митрополит Арсений в ноябре 1742 г. предлагает императрице: «Сделать архиерея на Кострому и писаться ему Костромским и Галицким, а быть таковому архиерею по примеру Петербургского архиерея, Ипацкого монастыря архимандриту. Сделать архиерея в Пензе и писаться ему Пензенским и Саранским, и быть таковому архиерею, по примеру Петербургского архиерея, в тамошнем Пензенском монастыре"[3].

Этот опыт, возможно, и преследовал благие цели возвращения быта иерарха к первоначальной апостольской простоте и уравнению положения российских иерархов с восточными, на содержание которых, по свидетельству патриарха Иерусалимского Досифея, выходило меньше, чем на содержание игумена беднейшего из русских монастырей. Но на Руси существовали иные традиции. Русские люди еще полстолетия тому назад, созерцавшие такие зрелища, как «шествие на осляти», привыкли видеть иерарха, окруженного ореолом славы, не только во время богослужения, но и при торжественных шествиях его по улицам города. Современные архиереи в других епархиях были окружены таким ореолом. Они появлялись перед своей паствой во всем блеске и величии своего сана. Санкт-Петербургский епископ Никодим представлял из себя единственное исключение из общего правила, несмотря на то, что он жил в столице, где имели еще свое местопребывание синодальные члены — архиепископ Новгородский Амвросий (Юшкевич) и епископ Псковский Стефан (Калиновский). Первый из них имел собственный дом в Петербурге, второй жил на подворье. Оба они владели многочисленными вотчинами, с большим числом крепостных и были окружены подобающими их положению свитами из числа лиц, вызываемых из архиерейских домов. Епископу Никодиму приходилось сослужить им, как в кафедральном Петропавловском соборе, так и в придворной церкви во время торжественных богослужений, которыми сопровождались разного рода политические события, при отпевании знатных людей и при хиротонии епископов (он участвовал в хиротонии епископа Вятского Варлаама 27 февраля 1743 г. и епископа Воронежского Феофилакта 14 сентября 1743 г.). Епископ Никодим оказывался при этом умаленным не только честью, но и положением против сослужащих с ним иерархов. Он не имел ни приличной ризницы, ни хора, ни даже протодиакона. Поэтому он не раз вынужден был обращаться в Синод с просьбами о снабжении его необходимой ризницей. Преосвященный Никодим просил о снабжении его архиерейским облачением из Московской Синодальной ризницы для служения в Петропавловском соборе, где собственной архиерейской ризницы не имелось, а для служения в нем бралась «самая малая» архиерейская ризница Александро-Невского монастыря[4], а также и возбуждал ходатайства о средствах для содержания Санкт-Петербургского архиерейского дома (24 марта 1743 г.).

Преосвященным Никодимом был представлен на утверждение Синода весьма скромный проект штата Санкт-Петербургского архиерейского дома, который мыслился состоящим из судьи, эконома, 2 иеромонахов, 2 иеродиаконов, 2 иподиаконов, 8 певчих, 16 подъяков, секретаря, 3 канцеляристов, капрала, 6 солдат и нескольких человек низших служителей (истопник, повар, гребцы, лакеи, конюх, столяр, хлебник). Для сравнения, в начале XVIII в. штат Холмогорского архиерейского дома состоял из 95 человек. Там было 3 крестовых иеромонаха, 4 иеродиакона, 2 иподиакона и 20−30 человек певчих[5]. В 1744 г. митрополит Ростовский Арсений просил увеличить штат своего архиерейского дома до 270 человек, а в 1747 г. в Ростовском архиерейском доме было 287 человек служащих, которым выплачивалось жалованье[6]. Штат Новгородского архиерейского дома в XVIII в. доходил до 1233 человек[7]. На содержание Санкт-Петербургского архиерейского дома испрашивалась сравнительно небольшая сумма денег 3104 р. и хлеба 1546 четвертей (другие архиерейские дома имели в это время доходов до 30 000 р. в год[8]).

Предполагалось содержание служащим архиерейского дома в следующих размерах:

судии жалование 300 р. и 100 четвертей хлеба,

эконому 80 р. и 50 четвертей хлеба,

иеромонаху 50 р. и 20 четвертей хлеба,

иеродиакону и ипподиакону 25 р. и 20 четвертей хлеба,

певчему 20 р. и 20 четвертей хлеба,

подъяку 15 р. и 15 четвертей хлеба,

секретарю 400 р.,

канцеляристу 200 р.,

копиисту 50 р.,

капралу 16 р.,

солдату 14 р.,

а низшим чинам От 5 до 15 р. и по 2 четверти хлеба[9].

Одновременно он просит еще отпустить на устройство архиерейской ризницы 16 800 р. Сознавая все неудобство раздельного нахождения Домовой Архиерейской Канцелярии от архиерейской резиденции, он ходатайствует об отдаче освободившегося Синодального дома на Петербургской стороне для устройства в нем архиерейского дома. Но всем этим благим намерениям не суждено было осуществиться. Синод продолжал отмалчиваться по всем подаваемым ему Санкт-Петербургскими иерархами проектам об учреждениях епархиального управления, и главной причиной этого молчания была невозможность что-либо предпринять в этом отношении, так как государство не отпускало на это средств.

Санкт-Петербургскому иерарху, не имевшему до установления штатов в 1746 г. своего собственного архиерейского дома, приходилось приспосабливаться к жизни и выходить из затруднительного положения путем возложения дополнительных нагрузок на столичное духовенство, монахов, монастырских служителей и семинаристов. Так, вопрос о протодиаконе был решен епископом Никодимом путем освобождения от седмичной чреды священнослужения протодиакона Петропавловского собора Михаила Алексеева и посвящения в собор сверх штата диакона, состоявшего на псаломщической вакансии для несения взамен его службы[10].

К числу сослужащих архиерею при торжественных богослужениях относились и чередные архимандриты, которые вызывались по 2 из различных монастырей сроком на 1 год «для надлежащего священнослужения в Петропавловском соборе и в других, по разным случаям, столичных церквах, а также для исправления бываемых крестных хождений и проповеди слова Божия"[11]. Чередные архимандриты во время прохождения череды были подчинены Санкт-Петербургскому архиерею. Порядок вызова этих архимандритов регулировался соответствующим синодальным определением.

1) «Исключив отделенные епархии Тобольскую, Астраханскую, Иркутскую, Смоленскую, Воронежскую за малочисленное и недостаточное состояние в них архимандрий, также исключив Малороссийские епархии с монастырями и монастыри в Москве и около, как ставропигальные, так и епархиальные, вызывать в Санкт-Петербург ежегодно по 2 архимандрита из таких довольно вотчинных монастырей, за которыми, по тогдашней второбывшей ревизии значится не менее 2000 душ. (Таких монастырей было исчислено 36);

2) епархиальные архиереи должны наблюдать, чтобы высылаемые архимандриты были не весьма престарелые и не дряхлые, а особливо, где есть, ученые, и в проповеди слова Божия искусные, чтобы, по усмотрению здесь достоинства их могли быть употребляемы в знатнейшие по удобности послушания;

3) если в каком монастыре в наличности архимандрита не будет или он усмотрится неспособным, можно посылать архимандрита из менее достаточного монастыря с обеспечением его за счет более достаточного;

4) архимандритам иметь при себе каждому надлежащую, а особливо для великопраздничных и высокоторжественных дней знатную ризницу, и по единому честному иеродиакону с пристойным числом служителей[12]. Они обеспечивались жалованием из синодских сумм по 300 р. в год каждому[13]. Ключари Петропавловского собора давали чередным архимандритам справки о том, что они регулярно совершали богослужение, после чего им выдавалось жалованье, которое, однако, не покрывало всех расходов, по их содержанию со свитой в столице, и которые в большей своей части ложились на их монастыри. Синод предписывал вызываемым архимандритам: «также иметь свой кошт, сколько потребно, на проезд до Санкт-Петербурга и обратно до монастыря и на содержание себя с служителями в Петербурге"[14].

Обязанности «крестовых» иеромонахов исполнялись иеромонахами из братии Александро-Невского монастыря. В списках братии Александро-Невского монастыря упоминались «крестовые Его Преосвященства службы» иеромонахи Стефан и Александр[15]. Исполатчиками, священосцами и посошниками, а также и певчими у епископа Никодима и у его преемников были исключительно семинаристы. Некоторые из них удостаивались посвящения в стихарь. Исполнение семинаристами этих обязанностей требовало большой затраты времени и существенно отражалось на их успеваемости. Сын дъячка села Ильеши, студент богословия Василий Емельянов писал, что он в течение 13 лет, сверх должности ученической, «отправлял певческое звание, но от сей последней должности у него часто случались остановки в потребном по учению прилежании"[16].

Домашнее обслуживание архиерея возлагалось на монастырских служителей, при этом число личной прислуги архиерея было чрезвычайно скромным. Резиденцию свою Санкт-Петербургский архиерей имел в Александро-Невском монастыре. Прибыв из Москвы, епископ Никодим должен был поселиться в ветхих архимандричьих кельях, построенных еще при Петре I. Строительство новых архиерейских покоев (современного нам митрополичьего дома) началось в 1757—1758 гг., но перейти архиерею туда пришлось гораздо позднее. Еще преосвященному Вениамину пришлось проживать в ветхих деревянных покоях. Так, он сам свидетельствует в своем послании к казанской пастве, что тело императора Петра III, убитого в июле 1762 г., «на утренней заре привезено в Александро-Невский монастырь и поставлено в зале тех деревянных покоев, в которых, будучи я в то время Санкт-Петербургским архиепископом, жительство имел"[17].

Постройка и отделка новых архиерейских покоев продолжалась очень долго, закончились они только 1767 г., и архиерей смог перебраться в новые покои лишь 4 февраля 1767 г[18].

Домашний быт Санкт-Петербургского иерарха был обставлен очень просто. Мебель в парадных комнатах была красного дерева простой работы, а в прочих березовая. Столовая посуда была почти вся оловянная. Только на случай посещения царской фамилии или других важных лиц употреблялось несколько приборов серебряных. Столовое и домашнее белье было не роскошно. Рясы и подрясники люстриновые. Выездные кареты и лошади не отличались особой представительностью[19]. Вся эта скромная обстановка как служебной деятельности, так и быта столичного иерарха представляла из себя для XVIII в. явление новое. Это сознательно допускалось правительством, начавшим со времен Петра I поход не только против церковного землевладения, но и против роскоши в домашнем быту иерархов, и, конечно, как и всегда при всяком нововведении, допускались перегибы в обратную сторону, как это и было в данном случае.

За рассматриваемый небольшой отрезок времени (1743−1775 гг.) на Петербургской кафедре успело смениться 6 иерархов, но из них лишь двое скончались на кафедре, остальные по тем или иным причинам перемещены были в другие епархии. Нужно заметить, что в древней Руси вовсе не было обычая перемещать архиереев с кафедры на кафедру, так как правила канонические весьма строго воспрещают беспричинное перемещение архиереев[20], разрешая это лишь в тех случаях, когда от этого может быть польза для населения[21].

В синодальной же период укрепился обычай перевода архиереев с кафедры на кафедру в виде повышения или вообще по соображениям административным, а иногда и чисто политического характера. Этот обычай получил начало в XVI в., когда епископ Иов, впоследствии патриарх, был перемещен с Коломенской кафедры на Ростовскую[22]. Этот обычай имел в своем основании взгляд на архиереев как на чиновников, но не как на пастырей, что было вполне типичным для синодального периода.

В самом начале своего существования Санкт-Петербургская кафедра, по причине «умаления ее иерарха честью» и стеснения во всем необходимом, вовсе не была «завидной высотой», и преосвященный Никодим стремился как можно скорее перейти из Петербурга на рядовую Украинскую кафедру. Но по мере ее возвышения, правительство старалось подобрать для ее замещения таких иерархов, которые были бы на высоте своего положения и в то же время вполне согласными с той политической линией, которую оно намеревалось проводить в отношении Церкви. Теперь остается подойти к рассмотрению биографических данных и деятельности каждого из иерархов, последовательно занимавших Санкт-Петербургскую кафедру в течение исследуемого периода.

[1] Голубинский Е.Е. проф. История Русской Церкви. Репринтное издание. — т. 1. — М., 1997. — с. 513.

[2] В Духовном Регламенте содержались указания о том, чтобы Синод имел списки сведений о приходе и расходе богатых монастырей и проверял, чтобы монастырские власти не заводили лишних строений, платья, слуг, наблюдая за управлением деревнями, при этом предписывалось, чтобы у монахов не было слуг, если они не стары, чтобы при архиерейских домах были бы школы, которые бы содержались на архиерейскую казну. Также предписывалось, чтобы пища и одежда всем монахам была бы равная, чтобы из монастырских средств никто именья никуда не выдавал, кроме одного настоятеля.

Попов М.С. свящ. Арсений Мацеевич и его дело. — СПб., 1912. — с. 450.

[3] Попов М.С. свящ. Арсений Мацеевич и его дело. — Приложение. — СПб., 1912. — с. 32−33.

[4] Описание Документов и Дел Хранящихся в Архиве Святейшего Синода. — т. 23. — СПб., 1911. — с. 152.

[5] Верюжский В. Афанасий, архиепископ Холмогорский, его жизнь и труды в связи с историей Холмогорской епархии за 20 лет ее существования и вообще Русской церкви в конце XVII в. — СПб., 1908. — с. 395.

[6] Попов М.С. свящ. Арсений Мацеевич и его дело. — СПб., 1912. — с. 281−282.

[7] Попов М.С. свящ. Арсений Мацеевич и его дело. — СПб., 1912. — с. 280−281.

[8] Попов М.С. свящ. Арсений Мацеевич и его дело. — СПб., 1912. — с. 451.

[9] О.Д.Д.Х.А. С.С. — т. 23. — СПб., 1911. — с. 209−213.

[10] Историко-Статистические Сведения о Санкт-Петербургской Епархии.- Вып. 3. — СПб., 1873. — с. 82.

[11] Полное Собрание Постановлений и Распоряжений по Ведомству Православного Исповедания. — Елизавета Петровна, Петр III. — 1753−1762. — т. 4. — СПб., 1912. — с. 499.

[12] П.С.П.Р.В.П.И. — Елизавета Петровна, Петр III — 1753−1762. — т. 4. — СПб., 1912. — с. 499−501.

[13] О.Д.Д.Х.А. С.С. — т. 29. — СПб., 1913. — с. 611−618.

[14] П.С.П.Р.В.П.И. — Елизавета Петровна, Петр III. — 1753−1762. — т. 4. — СПб., 1912. — с. 499−501.

[15] Рункевич С.Г. Александро-Невская Лавра (1713−1913). — СПб., 1913. — с. 646.

[16] Архангельский М. свящ. Преосвященный Никодим, первый епископ Санкт-Петербургский и Шлиссельбургский. — «Странник» за 1876 г. — т.2. — с. 91.

[17] Послание Вениамина, архиепископа Казанского к своей пастве. — «Православный собеседник» за 1859 г. — ч. 2. — с. 207−209.

[18] Рункевич С.Г. Александро-Невская Лавра (1713−1913). — СПб., 1913. — с. 668−669.

[19] И.С.С.С-П. Е. — Вып. 7. — СПб., 1883. — с. 30.

[20] 1-ый Вселенский собор, Правило 15; Сардикийский собор, правило 1 и 2.

[21] Книга Правил Святых Апостол, Святых Соборов Вселенских и Поместных и Святых Отец. — Изд. Свято-Троицкой Сергеевой Лавры. — 1992. — с.13, 37, 173.

[22] Голубинский Е.Е. проф. История Русской Церкви. Репринтное издание. — т. 1. — М., 1997. — с. 371.
http://www.bogoslov.ru/text/1 945 873.html