И.С. Аксаков. Отчего так нелегко живется в России? (Серия «Из истории отечественной философской жизни»). — М: РОССПЭН, 2002.
Вышедшая книга — едва ли не первое за более чем столетие издание политической публицистики знаменитого славянофила, или просвещенного патриота, как еще называли мыслителей этого направления, Ивана Сергеевича Аксакова (1823−1886). Этому предшествовал недавний выпуск в серии «Потаенная литература» ряда его других статей, что позволяет говорить о начавшейся публикации многообразного литературного наследия Ивана Аксакова.
В заглавие книги составители вынесли название одной из статей Аксакова «Отчего так нелегко живется на Руси?». Каждый из нас, живя в России, не раз задавался подобным вопросом. Как же отвечает на него Иван Сергеевич?
«Трудно ей; трудно особенно потому, что приходится ей иметь дело не с какой-либо внешней опасностью, внешним врагом, — а с самой собой. Трудно потому, что и врачевание приходится искать, как убеждает в то недавний опыт, не во внешних учреждениях только, не в одной благонамеренности правительственной, а в чем-то ином, в разрешении многосложных, громадных вопросов духовного свойства», — пишет Иван Аксаков. С его точки зрения, необходимо прекратить эксперименты по «западнизации» страны: «Когда утратилось непосредственное чутье своего прямого прирожденного пути, когда мы сбились с дороги, вся задача в том, чтобы отыскать эту дорогу, а не в том, чтобы обзавестись конями и экипажем, да и вприбавок еще казенным. Может обставиться общество всевозможными либеральными государственными учреждениями, по наилучшему немецкому или английскому образцу, может, с разрешения правительства, нарядиться во всевозможные мундиры, англо-аристократического или даже мужицко-демократического покроя; но все они будут сидеть на нем мешком, все же это только мундиры, а не своя, прирожденная историческая одежда, — и опять не по себе будет в них Руси».
Далее Аксаков делает следующий вывод, который вполне применим к нынешнему состоянию нашего общества: «Они не замечают, устремив свои взоры на внешние правительственные распоряжения, что начала, которыми руководится правительство, выработаны и навязаны ему самим обществом, что даже успех внешних правительственных распоряжений состоит в непосредственной связи со всем нашим внутренним духовным строем; что наконец, правительство вербует своих деятелей из того же критикующего его общества и что наше правительство и наша оппозиция в сущности одно и то же, поочередно меняются ролями, стоят на одинаковом уровне понимания и вертятся вместе в одном общем безвыходном круге». А где же новое, более патриотическое общество? Вот как отвечает на этот вопрос сам Аксаков: «Наше старое общество разлагается, а нового мы еще не видим. Потому что к старому обществу должны мы отнести и все наше молодое поколение, в котором нет ничего, кроме более искренней и энергетической силы отрицания. Половина общества так воспользовалась предоставленной ему от правительства свободой, что живет за границей и воспитывает там своих детей; наши будущие русские деятели готовятся не только вдали от России, но в атмосфере ей чуждой и враждебной, под воздействием иных просветительных начал, с детства усваивают себе точку зрения, с которой менее всего понятна Россия. Те же, которые воспитываются дома, в России, в общественных заведениях, относятся отрицательно ко всему, что дорого и свято русскому народу: кроме чиновников и нигилистов, ничего не создает наше общественное сознание».
Какие же меры предлагает Аксаков в данной ситуации? С его точки зрения, необходимо вернуться к своим национальным традициям. «Надо только уразуметь сокровища духа в русской земле и позвать их наружу», — отмечает он. В то же самое время, считает русский мыслитель, «надо только сознать, что дело не во внешних лекарствах или исправлениях, а во внутреннем нравственном исцелении, что один путь отрицания лжи не приводит к живительному усвоению истины».
Как известно, И.С. Аксаков был во многом продолжателем и распространителем идей Ф.И. Тютчева (известно, что дочь поэта была женой Ивана Сергеевича). До недавнего времени он и известен был в большей степени как неплохой биограф своего великого тестя — русского поэта и политического мыслителя. И Аксаков вслед за Тютчевым продолжил резкую критику западной цивилизации, защищая интересы России и славянства (особенно южного и восточного) во внешней и внутренней политике, считая важным и привлечение западных славян к идее Православия. В своей публицистической деятельности Иван Аксаков пытался следовать советам поэта-мыслителя, а также «налегал» на разъяснение настороженно-враждебного отношения наполеоновской Франции к усилению России, мотивируя невозможность прочных соглашений между ними. Он также анализировал противоречия между Пруссией и Францией, показывая их непримиримость (сам Тютчев уже в середине 1860-х годов считал войну между ними неизбежной), обосновывал необходимость ориентации на Пруссию, заинтересованную в ослаблении Франции, обращая внимание на опасность союза последней с Австрией и указывая на способы, которыми можно было предотвратить данный союз.
После Крымской войны наступает расцвет в деятельности Ивана Аксакова как публициста. И хотя в начале своей публицистической и общественной деятельности он не был сторонником антизападничества, но оно стало в нем постепенно расти и крепнуть. Так, в 1861 году он писал: «Пора понять, что ненависть, нередко инстинктивная, Запада к славянскому православному миру происходит от глубоко скрытых причин; причины эти — антагонизм двух противоположных просветительных начал и зависть дряхлого мира к новому, которому принадлежит будущее». Несколько позднее он вполне пророчески писал: «Вся задача Европы состояла в том, чтобы положить предел материальному и нравственному усилению России, чтобы не дать возникнуть новому, православно-славянскому миру, которого знамя предносится России и который ненавистен латино-германскому миру». Позднее, в 1881 году, он усилил критику Запада, совсем уже перефразируя Тютчева: «На просвещенном Западе издавна создалась двойная правда: одна для себя, для племен германо-романских или к ним духовно тяготеющим, другая — для нас и славян. Все западные европейские державы — коль скоро дело идет о нас и о славянах — солидарны между собой. Гуманность, цивилизация, христианство — все это упраздняется в отношении Западной Европы к восточному православному миру».
Конечно, политическое противоборство Западной Европы и славянства — исходная основа построений не одного И.С. Аксакова; оно также во многом определило историософское творчество другого великого русского политического мыслителя — Н.Я. Данилевского, идеи которого оставили глубокий след в русском сознании. У обоих мыслителей это — исходная основа их размышлений. В частности, Иван Аксаков возводил противоборство Западной Европы и славянства к различию духовных основ, как они исторически выразились в католицизме и православии. «Латинство и православие, — писал он в 1867 году, — это те исторические и духовные начала, под воздействием которых двинулись различными историческими путями, сложились и образовались различные народности в Западной и Восточной Европе… В силу этого глубокого духовного различия европейский мир делится на две половины, на два мира — на Восток и Запад». В 1884 году он как бы повторил мысль Тютчева по папскому вопросу: «Римская курия… воплотила в себе всю духовную сущность Запада».
Иван Аксаков в своей философской публицистике подвергает резкой критике позицию Владимира Соловьева по церковному вопросу. Здесь он полностью на стороне традиционного православия и негодует на экуменизм, папизм и любовь к раскольникам последнего. Особенно ярко это выражено в следующих статьях Аксакова: «По поводу статьи В.С. Соловьева «О Церкви и расколе» и «Против национального самоотречения и пантеистических тенденций, высказывавшихся в статьях В.С. Соловьева». Известно, что до этого Соловьев печатался в изданиях Аксакова, однако позднее у него самого резко изменилось отношение как к России, так и к Церкви и к славянофильству в частности. Более того, Соловьев стал резко поносить как славянофилов, так и их последователей (в частности Н.Я. Данилевского, Н.Н. Страхова, К.Н. Леонтьева, В.В. Розанова, Ю.Н. Говоруху-Отрока, А.А. Григорьева, Ю.Ф. Самарина и, конечно, самого Аксакова). Так что Иван Сергеевич смело принял вызов русского философа.
Несмотря на то, что Аксаков верил в особый культурно-исторический славянский тип, он, в отличие от Данилевского, не отвергал идеи об особой исторической миссии отдельных народов: их «особость» не означает «обособления». «Призвание России, — заключает Аксаков свое рассуждение, — примирить односторонности Востока и Запада, претворить духовные богатства того и другого в одно великое целое».
Не только в духовном, но и в политическом развитии Россия подчиняется какой-то особой логике. Прослеживая историческую эволюцию русского государства в целом, Аксаков во многом развивает «теорию обратного прогресса». И он изумительно верно показывает, что сам вектор движения России в своей основе — иной, во многом противоположный и обратный по сравнению с Западом. В самой истории, по вполне справедливому мнению многих славянофилов (в том числе И.С. Аксакова), вообще нет простого перехода от худшего к лучшему, а в истории России вообще действуют иные законы.
Публицистику Ивана Аксакова можно назвать историософской. Однако это не мешает ей быть то взволнованной, то ироничной, и всегда откровенной. Аксаков разоблачает фальшь тех пошлых лозунгов, которыми была наполнена русская журналистика в 40−60, да и в 80-е годы XIX века. В своей публицистике Аксаков критикует тот тип прогресса, который в своей основе не одухотворен верой и высокой нравственностью. В этом смысле история России обнаруживает особую, парадоксальную перевернутость, своего рода «обратный прогресс».
Истинное же время для Аксакова — время обретения русским народом своего искомого идеала. Оно еще впереди, еще только должно наступить. Для него самого понятно лишь то, что это христианский идеал, который рождается и живет в народной душе.
