Закрытые Царские врата

О чтении Священного Писания — ещё раз

Великим постом я читаю в храмах Покаянный канон преподобного Андрея Критского. К счастью, в областном центре в первые дни поста храмы заполнены прихожанами, но насколько же далеки современные люди (по крайней мере подавляющая их часть) от того состояния, о котором повествует канон и на которое он призван настроить душу кающегося. Каждое имя, каждое событие из тех, которыми насыщено это глубочайшее произведение церковной гимнографии, по своей сути призваны возродить в памяти человека целую цепь ассоциаций. Святой творец канона словно затрагивает некую струну в человеческом сердце для того, чтобы вызвать в нём долгий и чистый отзвук. Так оно и было ранее — когда имена и события Ветхого и Нового Заветов не только были знакомы христианину, но и жили в его душе, будучи архетипами человеческих свойств и взаимоотношений. А что теперь? Сегодня, к сожалению, можно говорить не только о том, что большинство наших прихожан не знакомо со Священным Писанием в той мере, в какой должен знать его человек, проявляющий хотя бы элементарный интерес к своей вере, — но и что Священное Писание уходит из жизни христианина, а не только из его мыслей.

Противопоставление жизни и мыслей здесь отнюдь не случайно. Такое различие было знакомо нашим духовным предшественникам, сведущим в Писании, у которых мы унаследовали сокровища молитвы. В вечерних молитвах[1] содержится просьба простить нам не только те грехи, которые от юности и от науки злы, то есть совершаемые по молодости лет и оттого, что кто-то по злобе подучил, но и те, которые от нагльства и уныния. От уныния — понятно, и недаром считается, что уныние до добра не доводит: унывающий теряет вместе со спокойствием духа и ясность умственного и духовного зрения, и трезвость восприятия. Но вот что такое от нагльства? Ошибочно было бы считать, что это церковнославянское слово переводится на русский как наглость, попросту говоря — нахальство. Нет, в ряде славянских языков слова с этим корнем означают внезапность, быстроту. Поэтому это место следует понимать так: подумав хорошенько, я бы так не поступил, но если ситуация застигла меня врасплох, я делаю неверный выбор просто потому, что евангельские принципы жизни укоренены во мне недостаточно прочно.

Такая же раздвоенность человека нашла своё отражение в 9-й молитве вечернего правила ко Пресвятей Богородице, святого Петра Студийского: не вем, Госпоже Пречистая, откуду яже ненавижу, та и люблю, а благая преступаю, то есть «то, что ненавижу, то и люблю, а добра избегаю».

Мы поймём, откуда проистекают эти мысли и насколько глубоко такое состояние, если обратимся к Писанию и ознакомимся с тем, как именно свидетельствуют о них жалобы святого апостола Павла (Рим 7:15−25), риторической вершиной которых является восклицание Бедный я человек! Отметим, что Апостол учит нас осознавать эту двойственность, а это означает по крайней мере не поддаваться ей слепо и пассивно.

Но многим ли из наших современников это свойственно? Недостаточное знакомство с текстами Писания, о котором уже говорилось, препятствует, в частности, и такому осознанию нашей раздвоенности, не говоря уже о борьбе с ней, о благородных и праведных попытках очистить от неё свою жизнь, насколько это возможно. Апостол Павел возводит её к падшести мира. Разумеется, пока мы в нём живём, последствия грехопадения будут нас преследовать и на нас отражаться. Но одно дело — этим последствиям вяло подчиняться, другое — ощущать себя и в падшем мире чадами Божиими, законными Его наследниками по словам Спасителя и Я завещаю вам, как завещал Мне Отец Мой, Царство (Лк 22:29).

Увы, но если нет навыка к чтению Писаний, то такой взгляд на мир — единственно христианский — может и не выработаться. А у большинства такого навыка нет. Дело даже не только в том, что наши современники не любят и не приучены читать в принципе, отчего им, конечно, нелегко освоить, скажем, Ветхий Завет из-за объёма и смысловой сложности текста. Есть и другие причины того, что даже в среде верующих церковных людей мы не наблюдаем сугубого внимания к Священному Писанию.
* * *

Обратившись к истории, мы увидим, что Священное Писание в течение многих столетий существования христианства не было «домашним чтением», а использовалось исключительно за богослужением. Были времена, когда Церковь — и Католическая, и Православная — выступала против перевода Библии на национальные языки (можно вспомнить европейскую Реформацию или яростные споры в Русской Церкви, предшествовавшие созданию Синодального перевода). Для человека, знакомого с церковной историей поверхностно, по учебникам, которые до сих пор по большей части рассматривают её с атеистических позиций, будет чётко видна такая схема: вот косная Церковь, которая претендует на исключительное право обладания Священным Писанием и, скрывая истину от народа, читает его на языке «мёртвом» (латыни, древнегреческом, церковнославянском) — и вот замечательные реформаторы, прометеи, просветители, которые хотят вручить народу Священное Писание на его родном языке, сделав его более доступным. Эта романтически окрашенная схема очень живуча, современный человек всецело на стороне реформаторов. И никому не приходит в голову задуматься, даже с тех же сугубо прагматических позиций: а почему же Церковь, которая всегда была заинтересована в приумножении своей паствы, в привлечении людей к христианству, наконец, в сохранении самой себя, — так сопротивлялась выносу Священного Писания из храма?

Но дело всё в том, что в подобных случаях Церковь выступала не против просвещения христиан, а против профанирования Священного Писания (лат. profano ‘лишаю святости'). Церковь всегда осознавала ту разницу, которая существовала между текстом Писания и любым другим текстом. Священное Писание (ещё с до­христианских времён, если говорить о Ветхом Завете) никогда не существовало само по себе, как книга, которую можно просто взять, почитать и вынести оттуда исчерпывающую информацию. Писание воспринимается во всей своей полноте только в контексте толкований — экзегезы. Христианская экзегеза возникает одновременно с апостольской проповедью. И Сам Господь (см. Ин 5:39), и Его Апостолы, вышедшие на своё служение, говорят о необходимости «исследовать Писания»:

мы имеем вернейшее пророческое слово; и вы хорошо делаете, что обращаетесь к нему, как к светильнику, сияющему в темном месте, доколе не начнет рассветать день и не взойдет утренняя звезда в сердцах ваших, зная прежде всего то, что никакого пророчества в Писании нельзя разрешить самому собою. Ибо никогда пророчество не было произносимо по воле человеческой, но изрекали его святые Божии человеки, будучи движимы Духом Святым (2 Пет 1:19−21); .не потому, чтобы мы сами способны были помыслить что от себя, как бы от себя, но способность наша от Бога. Он дал нам способность быть служителями Нового Завета, не буквы, но духа, потому что буква убивает, а дух животворит (2 Кор 3:5−6).

Продолжая свой небольшой экскурс в европейскую историю, мы видим, что когда Библия всё же была, по образному выражению, снята с престола и отдана в толпу, — люди получили не только благую возможность читать её, но и соблазнились желанием толковать Писание от ветра главы своея. Каждый протестантский лидер всматривается в текст Библии «свежим взглядом» и, как ему кажется, находит там то, чего никто до него не видел и не понимал[2]. Именно поэтому уделом протестантских общин до сих пор остаётся дробление. Например, в таком крошечном по российским меркам европейском государстве, как Нидерланды, по данным вышедшего несколько лет назад «Справочника христианской Голландии» насчитывается 648 церквей, деноминаций и религиозных групп. Причём составители справочника учитывали только зарегистрированные организации, подчёркивая, что на самом деле их гораздо больше, и отмечая, что крупные Церкви теряют своих прихожан, а численность маленьких общин увеличивается.

Царский же путь таков: Писание читать необходимо каждому, кто осознаёт себя или стремится стать христианином, но его восприятие должно происходить в свете церковной святоотеческой традиции.
* * *

К сожалению, вынужден подчеркнуть: чем доступнее (в чисто материальном, вещественном плане) становится Священное Писание, тем меньше его читают. В наше время не составляет труда найти ту духовную литературу, о которой ещё два десятилетия назад можно было только мечтать, за обладание которой ещё чуть раньше можно было поплатиться свободой и даже жизнью. Однако мало кто из сегодняшних верующих может сказать, что он прочитал весь Новый Завет целиком и знаком со святоотеческими толкованиями. Ещё сложнее складываются взаимоотношения современных христиан с Ветхим Заветом. Большинство ограничивается чтением переложений ветхозаветных текстов, то есть знакомится с ними в лучшем случае по детской Библии или учебнику Закона Божия. И проблема здесь — не только в значительной исторической, культурной, языковой дистанции. Очень сложен вопрос о соотношении Писания и Предания Церкви.

Для первых христиан Ветхий Завет, — Священная история избранного народа, — был историей взаимоотношений Бога и человека, источником назидания, научения и примером для подражания. С течением времени у христиан появилась собственная Священная история, нашедшая своё отражение прежде всего в агиографии: были написаны и получили широкое распространение жития святых, красочные героические повествования о мучениках первых веков христианства. Затем последовал расцвет монашества, становление аскетической традиции, выраженной в творениях святых Отцов, в многочисленных патериках. Абсолютно понятно и естественно, что эта литература казалась гораздо более притягательной для христиан: в ней содержались примеры действия в людях благодати новозаветной, благодати Святого Духа. Эти примеры были для них гораздо более близкими и понятными, чем жизнеописания ветхозаветных праведников — в них была явлена уже не сень закона, а благодать, пришедшая в полной мере. Повествования о мучениках и преподобных Отцах древней Церкви не только занимали умы христиан, но и вытесняли из их жизни, из их сознания ветхозаветные прообразы, и этот разрыв со временем только увеличивался.

Вот почему сегодня так сложен для восприятия человека, зашедшего в храм, тот же Великий канон. Как сказал один из наших прихожан: «Красиво, но непонятно». И не надо думать, что перевод на современный русский язык что-то существенно изменит: будет менее красиво, но всё так же непонятно. В каждом тропаре мы видим отсылки к той или иной ситуации, персонажу, помещённые для того чтобы молящийся сверял по ним состояние своей души и свои поступки. Поэтому чтобы понять и прочувствовать Великий канон, нужно оживить в себе, в своей памяти образы Священного Писания Ветхого и Нового Завета — или понести определённый труд, заново насадить их в своём сердце.

Сегодня среди православных можно встретить и тех, кто сознательно «отвергает» Ветхий Завет по той причине, что Бог Ветхого Завета «неоправданно жесток», или потому что Ветхий Завет, по их мнению, имеет больше отношения к иудаизму, чем к христианству. Но такое отношение неправильно. Для того чтобы наглядно представить себе, какое место в душе христианина должен занимать Ветхий Завет, вспомним о присутствии ветхозаветных образов в пространстве православного храма: праотеческий и пророческий ряды в традиционном русском иконостасе, росписи притворов — символизм церковного искусства был абсолютно прозрачным для наших предков. По слову Апостола, закон был для нас детоводителем ко Христу (Гал 3:24). И всё же о Ветхом Завете нельзя говорить только как о педагогике, о назидательной истории, потому что весь Ветхий Завет — это ожидание Мессии, Христа, это всё равно основа нашей веры. Без Ветхого Завета не существовало бы и Нового, ведь не напрасно сказано Господом: Я и Отец — одно (Ин 10:30), — и об этом никогда нельзя забывать.
* * *

Чтение Нового Завета (Евангелия, книги Деяний святых Апостолов и апостольских Посланий) для верующего человека — это больше чем чтение в традиционном смысле этого слова. Оно входит в состав ежедневного молитвенного правила монашествующего или мирянина — это необходимо для создания правильного, всецело христианского внутреннего устроения. Человеку, по выражению святых Отцов, необходимо напитаться Духом, напитаться Евангелием.

Мы помним из жизнеописания преподобного Серафима Саровского, что этот святой, человек абсолютно нестяжательный, из вещей не имевший ничего, кроме того, что было на нём надето, всегда носил с собой котомку — в этой котомке было Евангелие. И везде, во всякое время, когда появлялась у него такая возможность, он это Евангелие читал, проходя, как сам он говорил, в течение недели весь Новый Завет.

Евангелие нельзя прочитать однажды, как какую-нибудь другую книгу, и оставить, будучи уверенным, что «всё понял и узнал». У людей бывают любимые книги, которые они читают и перечитывают по многу раз — но и такое сравнение будет некорректным по отношению к Евангелию. К нему нужно не просто возвращаться время от времени — Евангелие должно жить в сердце христианина. Если оно, как советуют духовники, становится частью ежедневного правила, если человек читает его внимательно и с молитвой, через какое-то время его душа действительно напитывается Евангельским духом и происходит самое главное — Евангелие становится критерием, которым человек проверяет в своей жизни всё, — абсолютно все жизненные ситуации. Ведь все мы, даже не замечая того, всё время находимся в состоянии выбора: как поступить, что сказать, какой помысл послушать. Во внешнем, чисто бытовом плане (который, конечно, неразрывно связан с внутренним): огрызнуться или промолчать, что-то сделать или лечь на диван, заглянуть в холодильник или нет. То есть все ситуации — от самых, казалось бы, незначительных до самых серьёзных — человек должен проверять Евангелием. И когда Евангелие живёт в нём, это становится само собой разумеющимся.

В отношении Иисусовой молитвы есть такое понятие — самодвижущаяся молитва: когда человек навыкает этой молитве, постоянно и осознанно повторяя её, со временем она начинает совершаться в его сердце уже помимо его усилий. Так происходит и с Евангелием: когда человек постоянно обращается к нему, оно входит в сердце человека и действует в нём. Тогда начинается подлинное богообщение: человек ходит перед лицом Божиим, ощущает присутствие Божие. Мы не чувствуем Его присутствия в нашей жизни постоянно только по одной причине — потому что мы суетимся. Погрузившись в вечный водоворот дел, событий, впечатлений, развлечений, мы сами не замечаем Бога. Но если мы Евангелием будем питать свою душу, тогда Бог всё время будет перед нашими духовными очами.
* * *

Мне не раз приходилось видеть людей, жизнь которых перевернуло чтение Евангелия; это было совершенно явное и очевидное действие благодати Божией. В то же время далеко не все, кто прочитал Новый Завет, становятся искренне верующими и глубоко воцерковлёнными людьми. Почему так происходит?

Для полного, совершенного воцерковления человека необходима определённая бескомпромиссность, практическое исполнение заповедей и главное, борьба с самим собой, — пастырский опыт с исчерпывающей полнотой свидетельствует об этом. Бывает, что человек читает Евангелие и приходит в храм, потому что у него есть какой-то интеллектуальный интерес или с кем-то за компанию, или переживая трудности, или просто «на всякий случай». Он ходит на богослужения, начинает участвовать в таинствах, исповедуется. И если он действительно пытается бороться хоть с какой-то из своих греховных привычек, хотя бы самой незначительной, то вдруг неожиданно сталкивается с яростным внутренним сопротивлением, с наличием некоей силы, которая отчаянно противится его желанию победить в себе грех. Так — «от противного» — он убеждается в реальности духовной жизни, духовного мира, духовной брани, и если он сохранит решимость бороться, то Господь обязательно поможет.

Наверное, каждый человек, приходящий в Церковь всерьёз, пережил такое состояние, когда Бог открывается ему, когда он чувствует, что Господь Сам ведёт и поддерживает его. Я много раз наблюдал это в окружающих и испытывал сам. Память об этом периоде, о той благодати, которую человек получал, в том числе и во время чтения Писания, сохраняется навсегда и очень помогает ему на его дальнейшем духовном пути.

А этот путь отнюдь не сходен с современной автострадой. Периоды благодатного духовного подъёма практически неизбежно перемежаются с периодами сухости, непонимания, погружения в слепоту. Очень точно выражает состояние человеческой души в то время, когда благодать для него сокрыта, образ закрытых Царских врат. И в это время, когда всякое обращение к молитве — не говоря уже о посещении храма и об участии в таинствах — даётся с невероятным трудом, можно найти опору как в воспоминаниях о переживании благодати, так и в чтении Писания. Главное — не останавливаться, не складывать рук, не терять надежды…

Благодать Божия действует и через книги святых Отцов, напитанные всё тем же Евангельским духом. Когда я учился в Болгарии, на богословском факультете Софийского государственного университета, к нам на лекции иногда из любопытства забредал кто-то из студентов других факультетов. Пришёл к нам как-то очень умный мальчик с факультета социологии, очень много читающий. Посидел, послушал, мы с ним разговорились, и я дал ему почитать книгу, которая была у меня с собой — поучения преподобного аввы Дорофея. Через два дня он пришёл ко мне с вопросом — где можно исповедоваться, как это сделать? Книг перед этим всевозможных он прочитал огромное количество, был увлечён, буквально погружался в болото послевоенной европейской философии. Но о книге аввы Дорофея сам он сказал: «Таких прозрачных вещей я не видел и даже не представлял себе, что так можно писать». Сейчас он уже более пятнадцати лет как монах на Святой горе Афон.

Почему иногда Господь действует так мощно, как было с этим человеком? — У него было чистое сердце, которое искало правды. Не беда, что до этого в своих поисках он забрёл куда-то достаточно далеко. Но он искал правды, и Господь откликнулся, желание сердца его дал еси ему (Пс 20:3). А есть люди, которые стоят на пороге храма многие годы. Они интуитивно понимают, что должны делать что-то, чтобы изменить себя — но это очень трудно, неприятно, иногда очень больно, и они начинают придумывать причины, почему же они, собственно, не входят. Как правило, они говорят: в Церкви и это не так, и то не эдак…

Но здесь следует делать очень значимое различие. Важно, чтобы человек был внутренне честен, чтобы он при этом выражал свои мысли, сопряжённые со страданием (и со-страданием, так уж человек устроен), а не повторял чьи-то удобные для него в данный момент слова. Мы ведь очень часто сами с собой играем в сложные, лукавые игры. Господь взирает и на такого «игрока», присутствует рядом с ним, но не открывается ему, потому что его сердце не готово принять Бога.

Конечно же, благодать Божия действует, я абсолютно в этом уверен, на любого человека, когда он читает Евангелие. Но нам заповедано и исполнять то, о чём мы узнали из него. И это — путь на всю жизнь.

Альфа и Омега, 2011, № 1 (60)

[1] Молитва 3-я, ко Пресвятому Духу.

[2] Доводилось встречать членов протестантской общины, которые считали основанием для «теологии процветания» и соответственных молитвенных действий слова Ин 10:10: чтобы жизнь имели с избытком. — Ред.

http://www.eparhia-saratov.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=57 772&Itemid=3