 |
| Православие в Украине | Диакон Сергей Герук | 27.08.2011 |
1 мая 2011 в возрасте 65 лет почил о Господе 
бывший настоятель киевского Свято-Кирилловского прихода протоиерей Федор Шеремета. 24 августа, в День рождения батюшки, Кирилловская община молилась о его упокоении…
Восемнадцать лет священник окормлял паству на святых Кирилловских холмах, где сияет красотой и святостью древняя Кирилловская церковь, где шесть столетий, c XII по XVIII вв. действовал мужской монастырь, насельники которого прославились иноческими подвигами; именно здесь принял монашеский постриг, а затем и возглавил обитель русский Златоуст — святитель Димитрий Ростовский.
У истоков
Кирилловская церковь — мировая святыня, внесенная в реестр памятников архитектуры ЮНЕСКО, входит в ансамбль национального архитектурного заповедника «София Киевская», известна своими неповторимыми древними фресками и работами великого Михаила Врубеля, после почти 70-летнего атеистического плена воскресла и ожила в богослужебном пении и святой Евхаристии. И заслуга в этом ее первого настоятеля — протоиерея Федора Шереметы.
Когда отец Федор впервые ступил на территорию Павловской психиатрической больницы (Киевская психоневрологическая больница № 1), где на территории площадью в 60 гектаров в многочисленных корпусах проходят лечение порядка 1,5−2 тыс. человек (до 12 тыс. в год), он под открытым небом отслужил первый молебен о здравии на принесенной верующими табуретке. Община уже была зарегистрирована в Комитете по делам религий, правда, ни помещения, ни даже комнаты еще не было. Но уже вознеслась молитва к Богу.
… Священника окружили больные, которым позволено покидать палаты, они оточили батюшку плотным кольцом, некоторые стали трогать его за рясу, спрашивая: «Вы настоящий поп?»,—и улыбаясь, протягивали к нему руки. У отца Федора были припасены нательные крестики, маленькие иконки. Болящие жадно принимали святыньки, и как дети, радуясь, надевали крестики, прятали в карманы иконки.
Так осенью 1993 года на седые Кирилловские холмы вернулась благодать Божья, зажглась еще одна небесная лампада. Вскоре новообразованный приход посетил Блаженнейший Митрополит Владимир и заново освятил древний Кирилловский храм, оскверненный многолетним атеистическим запустеньем, благословил духовенство, паству и сестер милосердия на труды. Кирилловская церковь, ныне действующая как музей, согласно договору, используется благодаря усилиям о. Федора и для богослужений, но пока остается в распоряжении государства.
То было непростое время, когда Украинская Православная Церковь пребывала в информационной изоляции и политической блокаде — властные структуры новообразованного государства отдавали приоритет раскольникам и униатам, а каноническая законная Церковь, процветавшая на нашей земле со времен крещения Киевской Руси, оказалась в положении падчерицы и изгоя.
Однако Блаженнейший Митрополит Владимир не переставал укреплять верных, призывал соединяться в молитве — с верой и надеждой на лучшие перемены. Так и в тот памятный день с амвона Кирилловского храма Предстоятель напомнил, что только терпением, смирением, трудом и молитвой мы возродим наши древние святыни. И преподнес настоятелю церкви протоиерею Федору свою келейную икону святителя Димитрия Ростовского с частицей мощей. До свого приезда в Киев Блаженнейший Митрополит Владимир возглавлял Ростовскую кафедру и почти десять лет молился у раки «российского Златоуста», как прозывали святителя Димитрия Ростовского еще при жизни.
И даже мне, грешному, беря благословение на выпуск приходской газеты «Кириллица» в качестве ответственного редактора, пришлось услышать напутствие Его Блаженства: «Молитесь святителю Димитрию Ростовскому, чтобы он помог вам в журналистских и творческих трудах. Лучшего покровителя не найдете». Милостью Божией наша газета нашла своего читателя, и редакция дважды была удостоена звания лучшей среди приходских изданий УПЦ. Блаженнейший Владимир вручал грамоты главному редактору протоиерею Федору, всегда знакомился со свежим номером «Кириллицы» и даже оставлял стопочку газет у себя в кабинете для гостей и посетителей.
Через 18 лет благословение Предстоятеля Украинской Православной Церкви, данное духовенству и прихожанам, оправдалось во всей полноте: приход не только выполнил свою миссию, но и решением Священного Синода УПЦ был преобразован в Свято-Кирилловский мужской монастырь. К сожалению, это произошло уже после смерти отца Федора: сбылась его давняя мечта — возродить древнюю Кирилловскую обитель, упраздненную еще в 18 веке Екатериной ІІ.
Таким образом, отдана дань истории и нашей святости. И, безусловно, первичная заслуга в этом первого настоятеля протоиерея Федора Шереметы, который, не щадя здоровья и сил, всего себя отдал служению Церкви, родному приходу, возрождающемуся монастырю… И до последнего дня и последнего вздоха, как капитан на капитанском мостике, стоял у руля своего небольшого церковного корабля.
Конечно, главное в жизни Церкви — Святая Евхаристия. Вокруг нее, как планеты вокруг солнца, выстраиваются другие служения — благотворительность, попечительство, миссионерство, хозяйская и сельскохозяйственная деятельность, работа с детьми, молодежью и пр. Но на первом месте в этом ряду все же была и остается деятельность кирилловского сестричества «Отрада и утешение». Отец Федор сосредоточил основное внимание на помощи больным, страждущим душевными недугами. Многие прихожане по благословению батюшки сменили профессиональный род деятельности, и пошли работать в «Павловку» простыми сестрами-санитарками, другие в качестве волонтеров избрали отделения разного профиля заболеваний — эпилептических, наркологических (всего их в лечебнице 25, в том числе и 2 детских). Отец Федор не переставал напоминать: «Эти люди нуждаются в нашей помощи и молитвах, никто не знает, может они страдают за грехи этого падшего мира.»
Вот, как писала недавно об этом наша прихожанка Дарья Кучинскайте: «Кто-то лечится здесь месяц-два и выписывается, но некоторые, безнадежно больные, годами лежат затворниками в палатах, пока каталка не увезет их в последний путь по безлюдным больничным дорожкам мимо старинных корпусов, где когда-то жили иноки Кирилловской обители, мимо полуразрушенной башни, одинокой свидетельницы былого величия монастыря, к маленькому одноэтажному зданию над обрывом. Раньше там был дом священника, после революции — морг.
Тех, кого навещали при жизни, не оплакивают и после смерти. Руки санитаров привычно, отчужденно везут каталку, а бедная душа, наконец, на воле, ее больше не сдерживают тесные больничные стены, но она бесконечно одинока в огромном чужом мире. Только один светлый луч в этом горниле страданий дарит надежду и самой безнадежной, пропащей душе: ?О лечебнице сей, врачех и врачующихся в ней, Господу помолимся?!
Трижды повторит за священником хор: Господи, помилуй! Перекрестятся прихожане. Возносится молитва о тех, за кого некому помолиться. За наших болящих братьев и сестер во Христе, имена же их Ты, Господи, знаешь…» Вспомнились строки поэтессы:
«В коридоре больничном поставили елку. Она
И сама смущена, что попала в обитель страданий.
Жизнь со смертью — в соседях. Каталка всегда не пуста —
Лифт в ночи отскрипит равномерность ее упаданий».
(Бела Ахмадулина «Елка в больничном коридоре»)
Отрок. Студент. Пастырь. Духовник
«Почитайте наставников ваших» (Евр. 13:24)
«Блажен, имеющий мудрого наставника», — говорит древний Египетский Патерик. А святой Игнатий Брянчанинов, глядя на повсеместное угасание веры в Российской империи, на страшный моральный упадок в высших слоях общества и обнищание духовное в церковной среде, говорил, что найти опытного духовника в таких условиях практически невозможно. Но «не стоит град без праведника», они были, духоносные старцы, — в Оптиной, Глинской пустынях, Сергиевой, Киево-Печерской, Александро-Невской, Почаевской Лаврах, в других древних обителях, рассыпанных, как жемчуга по лицу православной Руси, а также и в городах, и весях в лице простых смиренных иереев. Большинство из них мученической кровью в наступившую пору гонений засвидетельствовали свою веру и святость, наследовали голгофский крест Божественного Учителя Господа нашего Иисуса Христа. И передали свою веру примерами своей жизни духовным чадам, новым поколениям мирян и духовенства. Безусловно, к такой категории исповедников можно отнести и приснопамятного протоиерея Федора Шеремету, всего себя без остатка отдавшего служению Церкви Христовой.
…В то смутное и кровавое время в селе Подлесном на Винничине (шла война, в 1942 году село пребывало в фашистской оккупации) в боголюбивой семье Дмитрия и Анны Шеремет родился третий ребенок, которого нарекли Феодором в честь преподобномученика Феодора Киево-Печерского (день памяти 24 августа по н. ст.). Впоследствии в семье было шестеро детей — четыре мальчика и две девочки. Вера простых украинских крестьян, увенчанная боголюбием, дала свои духовные плоды: трое сыновей Димитрия Шереметы стали священниками — Аксентий, Стефаний и Федор. У старшего, Павла, работавшего старостой в церкви, сын Николай впоследствии принял духовный сан и служит экономом в новообразованной Кирилловской обители, а у о. Аксентия продолжил династию сын Леонид.
Отец Федор часто вспоминал свое трудное детство. Рассказывал, как с мамой паломничал по святым местам, как все дети дружно трудились по хозяйству, помогая родителям. Его отец отказался записываться в колхоз, был старостой сельского храма, как и его старший брат Павел, и, естественно, воспринимался как «враг народа». Однако, не взирая ни на что, не поступался своими принципами, в вере и любви к Церкви Христовой воспитывал своих детей. Как и другие братья, отрок Федор не был ни пионером, ни комсомольцем, хотя учился хорошо, пользовался среди одноклассников большим уважением. Был он скромен, терпелив, всегда с радостью спешил на помощь к тому из друзей, кто в ней нуждался. Его человеколюбие развивалось с годами, и к концу жизни многочисленные духовные чада смогли ощутить на себе безмерное милосердие и щедрость своего духовного наставника. И хотя о. Федор сам руководил финансовыми вопросами прихода, иногда говорил достаточно резко: «Деньги — это грязь, она многим испачкала душу, так что и не отмоешься». Впрочем, говорил он всегда то, что должен был услышать собеседник для своего же духовного уврачевания.
После десятого класса Федор задумался о будущем, о своем жизненном пути. Поступить в семинарию после школы было нереально: принимали после тотального контроля «компетентными органами», как правило, тех, кто отслужил армию. «Армия — так армия», — решил он, отправляясь по повестке в военкомат. Медкомиссия, осмотрев юношу, нашла его здоровье исключительным, он был направлен в группу новобранцев для подводного морского флота. Но на собеседовании с морским офицером, приехавшим за пополнением, он ответил, что не вступил в комсомол, поскольку является верующим. «Верующий?! — воскликнул опешивший офицер. — Что ж, погоди маленько», — и отправил Федора восвояси. На следующий день новобранец Федор был зачислен в стройбат, чему был несказанно рад, т.к. с детства был научен отцом плотничать и строить.
«И вот, промыслом Божьим, я попал не куда-нибудь на Курилы, а в сердце России — первопрестольную Москву, в строительный батальон, выполнявший особые заказы, — вспоминал о.Федор. — Мало того, я мог ходить в увольнения и посещать храмы, ездить в Сергиев Посад, тогда — Загорск, молиться, причащаться. Так Господь оказал мне, грешному, великую милость».
Завершив службу, Федор Шеремета не вернулся в Украину, а остался в Москве, поступил работать по строительной специальности в одно из московских строительно-монтажных управлений. В то время Н.С. Хрущев активно вел строительство жилья, в послевоенное время миллионы людей теснились в переполненных коммуналках и подвалах, многие жили в бараках и даже в землянках. Повсеместно строились «хрущевки» — малогабаритные уродливые пятиэтажки с крошечными кухоньками, спаренными туалетом и ванной, но зато отдельные. И, конечно же, люди с радостью вселялись в эти «отдельные квартиры», смахивающие на корабельные каюты.
В строительной бригаде приветливо встретили молодого «дембеля», СМУ предоставило общежитие. Федора оценили за добросовестный профессиональный труд, выносливость, смекалку, за мягкий приветливый характер. Однако вскоре заметили, что молодой строитель не курит, не матерится, как это принято было в советской рабочей среде. В вечерние часы Федор чаще всего уходил на службу в храм, благо, в Москве было куда пойти, не встретив никого из знакомых. Ребята-строители недоумевали, на сектанта, вроде бы, не похож: за столом на празднике или дне рождения кого-то из членов бригады может выпить рюмочку. А с другой стороны, на танцы не ходит, с девчатами не встречается. Наконец, они открыто спросили: чем занимаешься вечерами? «Да вот хожу в храмы Божьи, я из верующей православной семьи, старший брат готовится стать священником, отец и дед — церковные старосты, сестры в хоре поют в нашем сельском храме», — просто и открыто объяснил он ребятам. «Ну, это ты зря!» — отозвались некоторые. «А вот и не зря, — вставил кто-то из присутствующих, — моя мать тоже в хоре поет и Богу молится, и меня вымолила, чтоб я не пил», — отозвался третий. На том дискуссия и закончилась, Федора не трогали ни начальство, ни коллеги-строители. «Господь покрывал», — с улыбкой резюмировал о. Федор.
Его первый визит в Московскую духовную семинарию не вызывал оптимизма: абитуриенты уже были набраны. Но, поговорив с проректором, ему разрешили подать документы. Это было так неожиданно, к тому же требовались знания катехизиса, Евангелия, умение читать на церковно-славянском. Он и еще несколько ребят из Украины, также получившие разрешение на поступление, очень волновались. И вот, когда вывесили списки поступивших, фамилии Шереметы там не было. Огорченный, он направился забирать документы, но неожиданно его в числе других непринятых пригласил на собеседование ректор. Приветливо и с любовью он принял их, расспросил о семье, о работе и неожиданно предложил: «Братья, вы не зачислены в нашу духовную школу, но вот в Питере вас ждут. Я уже переговорил с ректором Ленинградской семинарии и вас могут принять в первый класс. Согласны?». Радости не было предела. «Деньги на дорогу есть?». — «Да если бы и не было, отец ректор, мы бы пешком пошли!» — воскликнули ребята. Ректор улыбнулся и вручил каждому молитвослов и иконку преп. Сергия Радонежского: «Пусть он будет вашим наставником. Ему с детства учеба не давалась, и он горячо молился Богу. И явился ему Ангел Хранитель в лице схимника, угостив необыкновенной сладости просфорой, благословил. И открылись у юного Варфоломея, так звали в миру преподобного, очи духовные, и стал он постигать премудрость учебы и Слова Божьего. Так что следуйте его примеру: молитесь, любите службу Божью и Господь поможет вам».
Наставление ректора о. Федор пронес через всю жизнь. Литургия стала его смыслом жизни. Учась в Ленинграде в ЛДС, а затем и в академии, он служил псаломщиком в приходских храмах — литургика оставалась его любимым предметом. Духовным наставником и учителем был ректор — блаженной жизни митрополит Никодим (Ротов), тогда архиепископ. Он заметил способного и скромного юношу из Украины, всячески поощрял его стремление к учебе. Когда при Ленинградских школах открылись регентские курсы, Шеремета в числе первых записался туда. Однокурсники подшучивали: «Федор, тебе ж медведь на ухо наступил!» Но он не обижался, и с молитвой преступил к постижению певческого искусства. И вскоре закончил их с отличием. «Буду регентом», — решил он. Но владыка Никодим в конце учебы предложил остаться в Ленинграде, принять монашество. Федор долго раздумывал, сердце рвалось на родину, в Украину. «И кровные чувства победили, — рассказывал о. Федор. — Побоялся я монашеского креста, отпросился у ректора, и тот благословил вернуться на Родину».
Приехав в Киев, он направился к тогдашнему экзарху митрополиту Филарету (Денисенко), в те времена еще законному архиерею. «Регентов у меня пруд пруди, — сказал он с присущей ему безаппеляционностью. — А вот священства не хватает. Завтра твоя хиротония на дьякона». А вскоре молодой диакон Федор стал священником и был направлен для служения в Переяслав-Хмельницкий с молодой матушкой Ниной Михайловной, на которой женился незадолго до рукоположения. Матушка, коренная киевлянка, с верующей семьи, приняла предложение молодого выпускника и на многие десятилетия стала его верным спутником и помощником, родив троих детей. Старшая дочь Ираида работает нынче заведующей отделением хирургии в одной из центральных больниц Киева, Зинаида — экономист, а младший Алексей еще не определился в жизненном пути: получив богословское образование, сейчас завершает учебу в московском полиграфическом институте.
Прослужив в Переяславе несколько лет, заслужив огромное уважение у прихожан и даже советских властей, всячески контролировавших деятельность молодого активного священника, о. Федора, (видимо, не без участия КГБ), переводят в киевский Покровский женский монастырь. Святая обитель — одна из немногих, не закрытая советской властью после революции, основанная в начале века святой царственной инокиней Анастасией (в миру — великая княжна Александра Петровна Романова). Там он познакомился и подружился с о. Михаилом Бойко, фронтовиком, сыном репрессированного священника из Полтавы протоиерея Павла Бойко. Отец Михаил был и другом, и духовным наставником, как и еще один священник, служащий поныне в поселке Барышевка Киевской области, протоиерей Михаил Макеев. Среди его духовных друзей был также и протоиерей Борис Удовенко, который прослужив некоторое время зарубежом, уже долгие годы является настоятелем старинного Покровского храма на Приорке (киевская Куреневка). Игуменья монастыря и сестры также полюбили скромного, но ревностного и исполнительного священника, паства потянулась к молодому протоиерею, митрополит также отметил его труды по восстановлению Николаевского собора после пожара в 1980-х годах. А когда открылась в 1989 году Киевская духовная семинария, о. Федора пригласили на преподавательскую деятельность, как опытного литургиста, кандидата богословия, где он нес послушание около 20 лет, и лишь заболев сахарным диабетом, вынужден был оставить педагогическую деятельность.
Как уже было отмечено, в 1993 году был зарегистрирован Свято-Кирилловский приход на территории Павловской психоневрологической больницы № 1 — самой крупной в Украине. Духовенство, которое приглашали туда служить молебны, уклонялось от таких послушаний: кому охота служить «в дурке» без храма и помещения! Но о. Федор принял это послушание, как волю Божью. Проезжая как-то мимо старинной Кирилловской церкви еще до назначения настоятелем, подумал: «Вот бы послужить там! Ведь это храм, где рукополагался и принимал монашеский постриг Димитрий Ростовский». «И Господь, — говорил батюшка, — услышал меня». Сначала приходу выделили помещение в старом больничном клубе, за стеной молитвенной комнаты еще заседал профком больницы, а на другой двери еще не была снята табличка «Партком».
Отслужили первую Литургию, постепенно стала формироваться община. Со временем главврач Виталий Лисовенко, ставший впоследствии духовным чадом батюшки, передал приходу все помещения клуба, в них разместились трапезная, храм, воскресная школа, редакция газеты «Кириллица». Только с одного подвала трудники вместе с о. Федором вынесли и вывезли более 50 машин мусора и песка! Фактически под зданием 19 века были расчищены все подвалы, на месте которых разместили ризницу, склад, а одну из полуподвальных комнат отвели под келию о. Федору. Вторым шагом приходской деятельности стало устройство приходской «пустыньки», бывшего вивария, где стояла когда-то больничная лошадка, на которой развозили по палатам бидоны с едой. Пустынька находится высоко на горе среди дубовой рощи — вся эта территория, прилегает к печально известному Бабьему Яру, где во время войны был лагерь смерти, и заброшенному Куреневскому кладбищу. Стараниями неутомимого батюшки там были построены жилой корпус в два этажа, оборудованы погреба для провизии, мастерские, гаражи, разбит сад и огород. Вскоре появилась пасека, насчитывающая более 100 ульев. Параллельно в Барышевском районе (с.Тарасовка) приход арендовал 60 гектаров земли, где в скором времени был возведен храм во имя священномученика Александра Римского, устроен монашеский скит, где подвизалось несколько пожилых монахинь, послушниц о. Федора, во главе с монахом Лазарем, отвечающим за сельскохозяйственную деятельность. На территории больницы появилась благотворительная столовая, куда доставлялись продукты из Тарасовки, там же разместилась приходская библиотека и сестричество в честь храмовой иконы Богородицы «Отрада и утешение». За счет Церкви больницу радиофицировали и еженедельно во всех отделениях до сих пор звучат православные проповеди и беседы для больных и персонала, транслируются богослужения.
Я очертил лишь общую часть трудов Свято-Кирилловского прихода, каждый из которых заслуживает отдельного повествования. Еще до работы в редакции мне регулярно приходилось видеть батюшку в составе послушников в строительной одежде, шествующего на тот или другой строительный объект. «Отец Федор — труженик», — отзывался о нём Блаженнейший Митрополит Владимир. На Пасху и Рождество Его Блаженство регулярно направлял праздничные подарки для больных, решением Священного Синода УПЦ Кирилловский приход был признан лучшим больничным храмом в Украине.
…Болезнь давала о себе знать. Последние два года о. Федор уже не мог возглавлять Литургии, а лишь присутствовал в алтаре, приобщался Христовых Таин, однако исповедовал, продолжал руководить хозяйской и приходской жизнью. Его духовные чада приезжали к нему со всех уголков Киева, с ближнего и дальнего зарубежья. Работала паломническая служба, молодежный православный клуб, воскресная школа для детей и взрослых, служились в отстроенном Васильевском храме так называемые «детские Литургии», на которых все послушания во время службы выполняли дети. Несколько сокращенная служба, с опущением Литургии об оглашенных и некоторых ектений, пользовалась и пользуется особой популярностью среди киевлян. Одно время действовала здесь так называемая «Скорая духовная помощь» — горячая линия, по которой в любое время суток по телефону можно было вызвать священника на дом. Многие воспитанники о. Федора приняли духовный сан, некоторые стали епископами и наместниками монастырей. В числе духовных чад и профессора, и академики, и депутаты Верховной Рады, бывшие министры. Некоторые из них, бывшие атеисты, занимавшие высокие посты, познакомившись с о. Федором, приняли святое Таинство Крещения. Но большей частью под его попечительством пребывали простые люди: рабочие, служащие, учителя, медики, музыканты, художники. Он никому не отдавал предпочтения, всех любил, всем отдавал свое сердце. Еще одна деталь — служа в Покровском монастыре, ему приходилось посещать Лукьяновскую тюрьму и исповедовать заключенных, приговоренных к смертной казни. Так вот, один из двух покаялся, а другой отказался — совсем как в евангельском сюжете. И покаявшемуся отменили смертную казнь, а второй погиб.
Чада о. Федора могут перечислить множество случаев прозорливости старца, а также примеров исцелений по его молитвам. Хотя бы такой: двое бывших пациентов психлечебницы обрели здоровье, создали семью и родили здоровых детей, нынче поют на клиросе. Бывшие заключенные по его молитвам исправились, стали послушниками монастыря, а некоторые приняли даже духовный сан. В храме множество детей, родителей которых о. Федор отклонил от аборта. Это удивительные, боголюбивые дети! Один из них — студент Киевской духовной академии. Это ли не милость Божья, явленная через пастыря Христова?!
Состояние здоровья ухудшалось. Накануне Пасхи 2011, когда на приходе выпекалось до 3 тыс. пасхальных куличей для больных и детей, общину облетела тревожная весть: батюшка в больнице — инсульт! Молитва, слезы, переживания. Отец Федор стал поправляться, принимал посетителей ежедневно, врачи направили его в санаторий для реабилитации. И вот, 1 мая, когда казалось, что болезнь отступила, в присутствии своей матушки отец Федор тихо почил, как праведник.
Накануне смерти он приглашал к себе некоторых духовных чад, в том числе настойчиво звал и меня. Но я, преисполненный оптимизма о его выздоровлении, загруженный предпасхальной журналистской работой, в надежде на скорую встречу, не поехал. И провожал его уже под пасхальное пение 4 мая. Более 30-ти священников участвовали в отпевании батюшки.
Похоронен о. Федор на бывшем монастырском кладбище слева от алтаря древнего Кирилловского храма. Там горит неугасимая лампада, и каждый день ручейком туда стекаются люди.
Вечная тебе память, дорогой пастырь, отец!
